90-ые: Последнее лето детства, отрочества, зрелости
Встретился, наконец, с Сережей Агеевым, сыном покойного Саши, который издал книгу памяти отца (причём, не первую уже). Посидели в «Шоколаднице», вспомнили Сашу и критику 90-х, судя по всему, я сильно разволновался, немного вспомнив, как оно было.
То, что называется «нахлынули воспоминания», хотя и не сильно, но, даже одним крылом зацепив, они до сих пор волнуют - тогдашние движухи и ощущение того, что мы только в самом начале пути какого-то неостановимого культурного возрождения, которое будет лишь нарастать.
По крайней мере, именно так тогда и казалось. Никто же не подозревал, что 90-ые будут не подготовительным (концептуальным, понятийным) фундаментом для новой культуры, свободной и разнообразной, гуманистической и зрелой, но аппендиксом и тупиком, за которым почти сразу же последует радикальный откат и деградация сразу по всем фронтам, а самые 90-ые станут совершенно автономным и закончившимся периодом. Чем-то вроде еще одного шестидесятничества или дополнительной Оттепели.
Правда, 90-ые, из-за массовости своей и первой зрелости, это уже никакая не оттепель, но самое что ни на есть лето русской культуры - сезон, когда расцветают тысячи самых разнообразных цветов, а критика достигает пика своего развития (достаточно вспомнить начало «Независимой газеты» и «Сегодня»), никогда уже более не доступного.
Там, просто, всё сошлось (нарастание последних рывков литературоцентричности, которая до этого шла в рост, политические и общественные свободы, актуальность модернизма, неразвитость интернета, полное отсутствие блогов) для того, чтобы породить беспрецедентное и неповторимое цветение культурной рефлексии.
Собственно, это, пожалуй, главное, что мы с Сережей сформулировали - автономность 90-х, интерес с которым (в том числе и ностальгический) будет возрастать. Уж если шестидесятые, с их «половинчатостью» (а, а самом деле, «четвертичностью», «десятиричностью»), плохо переваренным раболепием, незавершенностью и тотальной слепотой, наивностью и отсутствием концептуальной базы, вызывают такой отклик, то 90-ые, со временем, просто-таки обречены стать мифом о Возрождении и бесконтрольной практически вольнице, мирволившей разнообразным культурным плодам, которые даже сейчас уже начинают казаться экзотической диковинкой.
Стоит только общественной ситуации хоть сколько-то измениться и новые делатели культуры начнут опираться на 90-ые в поисках поддержки и подтверждения собственных оснований. И тогда связь времён, насильно прерванная псевдо-«тучными годами» бессовестного безвременья, восстановится.
Хороший, кстати, может получиться тест на нормализацию в стране политических отношений - когда 90-ые перестанут подло называть «лихими» и признают фундаментальные основания этого последнего, прощального выплеска логоцентричности, который выработал такое количество живых культурных бактерий, что эти, запущенные тогда жернова, крутятся-вертятся до сих пор, порождая витамины, с которыми мы можем пересидеть и «внутреннюю эмиграцию» и все эти нынешние и последующие заморозки.
То, что называется «нахлынули воспоминания», хотя и не сильно, но, даже одним крылом зацепив, они до сих пор волнуют - тогдашние движухи и ощущение того, что мы только в самом начале пути какого-то неостановимого культурного возрождения, которое будет лишь нарастать.
По крайней мере, именно так тогда и казалось. Никто же не подозревал, что 90-ые будут не подготовительным (концептуальным, понятийным) фундаментом для новой культуры, свободной и разнообразной, гуманистической и зрелой, но аппендиксом и тупиком, за которым почти сразу же последует радикальный откат и деградация сразу по всем фронтам, а самые 90-ые станут совершенно автономным и закончившимся периодом. Чем-то вроде еще одного шестидесятничества или дополнительной Оттепели.
Правда, 90-ые, из-за массовости своей и первой зрелости, это уже никакая не оттепель, но самое что ни на есть лето русской культуры - сезон, когда расцветают тысячи самых разнообразных цветов, а критика достигает пика своего развития (достаточно вспомнить начало «Независимой газеты» и «Сегодня»), никогда уже более не доступного.
Там, просто, всё сошлось (нарастание последних рывков литературоцентричности, которая до этого шла в рост, политические и общественные свободы, актуальность модернизма, неразвитость интернета, полное отсутствие блогов) для того, чтобы породить беспрецедентное и неповторимое цветение культурной рефлексии.
Собственно, это, пожалуй, главное, что мы с Сережей сформулировали - автономность 90-х, интерес с которым (в том числе и ностальгический) будет возрастать. Уж если шестидесятые, с их «половинчатостью» (а, а самом деле, «четвертичностью», «десятиричностью»), плохо переваренным раболепием, незавершенностью и тотальной слепотой, наивностью и отсутствием концептуальной базы, вызывают такой отклик, то 90-ые, со временем, просто-таки обречены стать мифом о Возрождении и бесконтрольной практически вольнице, мирволившей разнообразным культурным плодам, которые даже сейчас уже начинают казаться экзотической диковинкой.
Стоит только общественной ситуации хоть сколько-то измениться и новые делатели культуры начнут опираться на 90-ые в поисках поддержки и подтверждения собственных оснований. И тогда связь времён, насильно прерванная псевдо-«тучными годами» бессовестного безвременья, восстановится.
Хороший, кстати, может получиться тест на нормализацию в стране политических отношений - когда 90-ые перестанут подло называть «лихими» и признают фундаментальные основания этого последнего, прощального выплеска логоцентричности, который выработал такое количество живых культурных бактерий, что эти, запущенные тогда жернова, крутятся-вертятся до сих пор, порождая витамины, с которыми мы можем пересидеть и «внутреннюю эмиграцию» и все эти нынешние и последующие заморозки.