Львовский дворец графа Потоцкого
С Дворцом Потоцких связано моё глухое детство, ещё до школьной поездки во Львов, которая никакого знания о Потоцких не принесла, каждое лето родители возили меня к еврейской бабушке на Украину. Бабушка Доня и дедушка Фима жили на улице имени Розы Люксембург в маленьком местечке Тульчин Винницкой области, неожиданно богатом историческими событиями. Достаточно сказать, что именно в Тульчине размещалось Южное общество декабристов. «…И над холмами Тульчина стояла ясная луна…», писало Наше Всё и это не единственное упоминание этого городка в русской (и не только в русской: здесь же, на Брацлавщине, недалеко от Тульчина, живал, например, Бальзак) литературе. Достаточно сказать, что в дневниках Алексея Вульфа, которые я закончил читать буквально вчера, встретился такой пассаж:
«Проходя Тульчин, смотрел нас Красовской и был очень доволен полком; тут же я сшил себе сертук, который и истощил мою казну. Труппа польских актёров, играющих здесь на домовом театре графа Потоцкого, изрядная: по крайней мере, она мне показалась такою, сколько я могу судить об игре актёров, не зная польского языка. Самая же зала театра очень хороша…»
Улица Розы Люксембург надвое рассекала одноэтажный посёлок у грязного пруда, в котором тульчинцы купаются летом. Одной стороной эта улица упирается в пустырь, на котором стоит дворцовый комплекс графа Потоцкого, основной дом и два флигеля по краям, не считая оранжерей и построек для прислуги. Сейчас его немного отреставрировали и перестроили, сейчас в дворце Потоцких какое-то училище, а пустырь зарос диким самосевом. Но когда родители привозили меня сюда в год-два-три-четыре, дворец стоял заброшенной руиной с заколоченными окнами.
Это была классическая усадебная руина, окружённая плакучими ивами и тополями, словно бы нарочно сближающими каменные останки с классическими итальянскими пейзажами и меланхолическими английскими элегиями, романтическими до невозможности. Руку протяни и окажешься внутри романтической эпистемы XIX века. Дворец было видна с нашего двора под раскидистой шелковицей и он волновал и томил меня, как неизвестно даже что ещё. Я думаю, что образ его и таинственность, с которой он растворялся в одичалом окоёме, подсознательно повлиял не только на мои вкусовые пристрастия, но и на весь строй моего мировоззрения, постоянно подпитывающегося всяческими культурными ассоциациями. А тут дело было даже не в культуре, но в устройстве быта, привычно разбивающегося об обломки дворянской усадьбы, бывшей его частью. Мы там с отцом и мамой гуляли среди обветшалых колонн (комаров помню, местность вокруг комплекса оказалась заболоченной), хотя мои воспоминания совсем раннего периода крайне тусклые, размытые, совсем как ранние фрески в каком-нибудь заброшенном храме без крыши и без головы.
Ну, то есть, дома телевизор, по которому показывают «Кортик» и «Бронзовую птицу», папины школьные коллекции книг и открыток, а так же кошерный бабушкин бульончик из цыпленка, купленного в пять утра на рынке, которому она сама отрубала голову, пруд, затянутый ряской, а в стороне, впрочем, никак на себе не настаивая, торчат обломком старой челюсти, роскошный классицистический дворец - идеальная площадка для готического романа. Я там был и он на меня влиял, воткнутый в этот несчастный Тульчин, в котором и евреев-то теперь не осталось.
Девять лет назад я поехал в Тульчин навестить бабушкину могилу, на которой не был около тридцати лет (Доня ушла из нашего стариковского квартета самой первой), нашёл её и бабу Соню, дедушкину сестру, с которой, при жизни они не очень любили друг друга, а теперь лежат рядом, на еврейском кладбище, где разревелся так, как никогда не ревел, ни до, ни после. Впрочем, это немного другая история, не про Потоцких. Добавлю лишь, что с собой (так уж получилось) я привёз в Тульчин целый автобус московских архитекторов, которые ходили вокруг дворца и его павильонов и цокали языками. Там, кое-где, даже масонская символика сохранилась.
Львовский дворец Потоцких, против Тульчинского, выглядит типовым, этакий усреднённый французский аристократический стиль с отсылками к какому-нибудь Версалю. К тому же его сильно залакировали, прежде чем перевезти сюда часть коллекций картинной галереи, причём самой интересной её части - классического западноевропейского искусства, оставив в старом здании лишь искусство XIX и ХХ веков, плюс немного (совсем немного) барочной скульптуры. Это как бы новый музей, в котором почти никого нет, о его коллекциях я уже писал, они оставляют меня равнодушными. В Тульчине, кроме стен, вообще ничего не осталось, но после этой поездки в компании столичных архитекторов, что-то во мне изменилось - я стал смотреть на жизнь и на смерть совсем под другим углом зрения.
Такие разные, значит, они, у этого графа Потоцкого, дворцы…
