Думая о причинах всеобщей нынешней нетерпимости
Думаю о причинах разлития нетерпимости, которая кажется мне одной из важнейших, формообразующих черт нынешней общественной жизни. Когда каждый считает себе самым умным, а своё мнение - самым правильным, точнее, единственно верным. Почти каждый день мне хочется постить в своём бложике одну и ту же фразу о том, что, вообще-то, думать (а, значит, и действовать) можно и нужно по разному. И, вообще-то, это нормально, когда один любит кофе, а другой - чай, когда кому-то Пастернак - свет в окошке, а кому-то Мандельштам или Юрий Кузнецов. Кому поп, кому попадья, кому апельсины, кому - свиной хрящик, а кому - ящики из-под апельсинов.
Кажется, это один из самых простых и низменных способов - задирать общественное мнение своей собственной любовью/нелюбовью к различным событиям, явлениям и величинам. У всех разный опыт, пол, возраст, гендер и нам не сойтись никогда: мы хороши друг другу взаимодополнениями, пусть расцветают сто и один цветок, а не пена у рта, на которую, ну, пожмешь плечами и идёшь, по своим делам, дальше. Принял к сведению, но что мне Гекуба?
Тут, конечно, важны отечественные традиции дискуссий, точнее, их отсутствие. Нежелание учитывать особости собеседника, у которого могут быть свои резоны, своё знание о предмете, которого лишены оппоненты, да и просто иной вкус, иные ценностные ориентации. Иная глубина взгляда. Но для нас, почему-то, существует только две градации - правильная точка зрения и неправильная.
А ещё очень важно иметь своё отношение ко всему, что происходит. С тех пор, как нам отомкнули уста, почему-то важно высказаться по всем существующим вопросам, которые могут и не касаться нас на прямую. Более того, о многих явлениях мы судим из других, корыстных и заинтересованных рук, которые намеренно вводят нас в заблуждение. Скажем, я давно не был на Украине и не могу судить-рядить о том, что происходит в этой стране, основываясь на материалах в медиа, причём, как с одной, так и с другой стороны. Я могу говорить лишь о том, что знаю и видел сам. Я не знаком с доктором Глинкой или Ксенией Собчак, поэтому у меня нет и не может быть никакого мнения о них, тем более, что они мне в моей жизни не нужны.
К тому же, никто не обязан иметь компетентного мнения по всем вопросам мироздания. Особенно если сосредоточен на чём-то своём. Когда человек при деле, он вынужден концентрироваться на важном, отметая второстепенности. И, между прочим, это и создаёт некую правдивую, информационную базу, которой можно доверять - так как односторонность специалиста, как еще Прутков, заметил, подобна флюсу. И теперь, когда все мгновенно становятся специалистами то по Сирии, то по авиаполётам, то по акционизму, такая односторонность кажется мне спасительным, единственно возможным, причалом собственного доверия. Да, я за ограниченность и узость взгляда - только они помогают «отвечать за базар», фильтровать чужой, а не плодить полые сущности без особой надобы. Я не Гегель и не Ленин, мой ум мал и отнюдь не универсален, очень многое, таким образом, просто не моего ума дело. Мне важно отличать главное от второстепенного, зёрна от плевел, мухи от котлет.
Но причины, как всегда, гораздо глубже тех, что лежат на поверхности и говорят нам (должны говорить) об окончательном наступлении и закреплении постмодернистской эпистемы. Дело здесь даже не в симулякрах белого шума, который мы легко принимаем за рему, но в равности (горизонтальной ризоматичности) общественного пейзажа, лишённого авторитетов, как подлинных, так и мнимых. В пм все равны как на подбор и моё слово действует против твоего слова совершенно на равных.
Это как бы нормально быть на вершине собственного мира, своей собственной информационной повестки, так как, кроме этого же, больше нет ничего. Но только другие, точно такие же горные (или какие угодно) пики своей правоты и подлинности. Другие люди в постмодерне менее подлинны, чем мы, поэтому как же, в самом деле, можно уступить первородство тени или же подобию? Нетерпимость противоположна доверию, дефицит которого - одна из констант нынешней российской жизни, заставляющей, на автомате, критически оценивать любые чужие выступления, как априори ненадёжные.
Я так радовался, когда Земфира спела «...а все такие разные...», имея ввиду ещё и равенство людей перед друг другом, но у всего этого (особенно усугубленного отсутствием воспитания или же должного образования) есть и свои последствия. То есть узость взгляда, которую я чуть выше описывал как безусловное благо в ситуации тотальной фундаментальной инфантильности, вовсе не обязательно должна сопровождаться узостью мышления.
Если ландшафт горизонтален, все равны и ничто не в состоянии тебя сдержать, воспитанный человек включает самоукорот. Особенно когда вокруг так много неясностей и негатива. Это, впрочем, немного другая тема, но отрицалово намного проще любых попыток быть конструктивным. Люди любят кричать "идите сюда, здесь говно", даже не понимая, зачем им, а, тем более, другим, ни в чём неповинным людям, весь этот информационный кал, застящий глаза.
В постмодерне же всегда обязательно рядом есть кто-то Другой, поэтому равный тебе, измеряемый твоим собственным масштабом, из-за чего субъективности уже не преодолеть. Ей можно лишь следовать, пытаясь минимализировать «накладные расходы». Постмодерность мышления (восприятия себя и мира) - вообще-то хороший знак повсеместной индивидуализации, которая, разумеется, милее и краше «классового подхода», изломавшего не только нас, но и лучшие умы нашей страны, однако, вот, да, есть у него и негативные последствия, возникающие из-за особенностей российской жизни: репрессивное, репрессированное поведение, каждый раз стремящееся к запретам непонятного (ну, и просто к запретам - начиная с самого банального «входа нет», «по газонам не ходить» и объявлений в метро), вместо естественной его регуляции. Ну, или же отсутствия самоуважения, которое оборачивается неуважением к собеседнику, а так же весь этот тоталитарный бэкграунд, который так никуда и не ушёл. Даже не собирался уйти, хотя, казалось бы, начал прощаться, задержался на посошок, пока не выставил демократических хозяев лубяной избушки на мороз. Уважающий себя человек никогда не станет обращаться с другим не так, как с собой и, тем более не напишет «Обама - чмо», уважая выбор другого народа.
Нетерпимость - ещё и знак неуверенности, от онтологической зыбкости до непрофессионализма. В последнее время я часто вспоминаю, как, работая в театре, интересовался тем, как режиссёр собирает целое спектакля. Наш худрук, Наум Юрьевич Орлов, человек изощрённого ума и крайне опытный человек, сделавший беспартийную карьеру при большевиках и державший в своих цепких руках огромный театр, как-то объяснил мне, что профессионализм начинается с доверия к чужому слову. Потому что режиссёр, руля процессом, может не всё понимать в работе и в предложениях сценографа и, тем более, композитора. Но, поскольку он сам профессионал, то и за теми, кто рядом, такой многомудрый худрук априори прозревает ровно такую же степень профессионализма и самоотдачи. Лаканово зеркало действует именно так: нетерпимость, как любая страсть, сводит аргументацию к схемам и лозунгам, без которых невозможно же никого победить. Только через хитрости и подмены: реальная ткань жизни всегда многообразней и противоречивей любого сообщения.
Кажется, это один из самых простых и низменных способов - задирать общественное мнение своей собственной любовью/нелюбовью к различным событиям, явлениям и величинам. У всех разный опыт, пол, возраст, гендер и нам не сойтись никогда: мы хороши друг другу взаимодополнениями, пусть расцветают сто и один цветок, а не пена у рта, на которую, ну, пожмешь плечами и идёшь, по своим делам, дальше. Принял к сведению, но что мне Гекуба?
Тут, конечно, важны отечественные традиции дискуссий, точнее, их отсутствие. Нежелание учитывать особости собеседника, у которого могут быть свои резоны, своё знание о предмете, которого лишены оппоненты, да и просто иной вкус, иные ценностные ориентации. Иная глубина взгляда. Но для нас, почему-то, существует только две градации - правильная точка зрения и неправильная.
А ещё очень важно иметь своё отношение ко всему, что происходит. С тех пор, как нам отомкнули уста, почему-то важно высказаться по всем существующим вопросам, которые могут и не касаться нас на прямую. Более того, о многих явлениях мы судим из других, корыстных и заинтересованных рук, которые намеренно вводят нас в заблуждение. Скажем, я давно не был на Украине и не могу судить-рядить о том, что происходит в этой стране, основываясь на материалах в медиа, причём, как с одной, так и с другой стороны. Я могу говорить лишь о том, что знаю и видел сам. Я не знаком с доктором Глинкой или Ксенией Собчак, поэтому у меня нет и не может быть никакого мнения о них, тем более, что они мне в моей жизни не нужны.
К тому же, никто не обязан иметь компетентного мнения по всем вопросам мироздания. Особенно если сосредоточен на чём-то своём. Когда человек при деле, он вынужден концентрироваться на важном, отметая второстепенности. И, между прочим, это и создаёт некую правдивую, информационную базу, которой можно доверять - так как односторонность специалиста, как еще Прутков, заметил, подобна флюсу. И теперь, когда все мгновенно становятся специалистами то по Сирии, то по авиаполётам, то по акционизму, такая односторонность кажется мне спасительным, единственно возможным, причалом собственного доверия. Да, я за ограниченность и узость взгляда - только они помогают «отвечать за базар», фильтровать чужой, а не плодить полые сущности без особой надобы. Я не Гегель и не Ленин, мой ум мал и отнюдь не универсален, очень многое, таким образом, просто не моего ума дело. Мне важно отличать главное от второстепенного, зёрна от плевел, мухи от котлет.
Но причины, как всегда, гораздо глубже тех, что лежат на поверхности и говорят нам (должны говорить) об окончательном наступлении и закреплении постмодернистской эпистемы. Дело здесь даже не в симулякрах белого шума, который мы легко принимаем за рему, но в равности (горизонтальной ризоматичности) общественного пейзажа, лишённого авторитетов, как подлинных, так и мнимых. В пм все равны как на подбор и моё слово действует против твоего слова совершенно на равных.
Это как бы нормально быть на вершине собственного мира, своей собственной информационной повестки, так как, кроме этого же, больше нет ничего. Но только другие, точно такие же горные (или какие угодно) пики своей правоты и подлинности. Другие люди в постмодерне менее подлинны, чем мы, поэтому как же, в самом деле, можно уступить первородство тени или же подобию? Нетерпимость противоположна доверию, дефицит которого - одна из констант нынешней российской жизни, заставляющей, на автомате, критически оценивать любые чужие выступления, как априори ненадёжные.
Я так радовался, когда Земфира спела «...а все такие разные...», имея ввиду ещё и равенство людей перед друг другом, но у всего этого (особенно усугубленного отсутствием воспитания или же должного образования) есть и свои последствия. То есть узость взгляда, которую я чуть выше описывал как безусловное благо в ситуации тотальной фундаментальной инфантильности, вовсе не обязательно должна сопровождаться узостью мышления.
Если ландшафт горизонтален, все равны и ничто не в состоянии тебя сдержать, воспитанный человек включает самоукорот. Особенно когда вокруг так много неясностей и негатива. Это, впрочем, немного другая тема, но отрицалово намного проще любых попыток быть конструктивным. Люди любят кричать "идите сюда, здесь говно", даже не понимая, зачем им, а, тем более, другим, ни в чём неповинным людям, весь этот информационный кал, застящий глаза.
В постмодерне же всегда обязательно рядом есть кто-то Другой, поэтому равный тебе, измеряемый твоим собственным масштабом, из-за чего субъективности уже не преодолеть. Ей можно лишь следовать, пытаясь минимализировать «накладные расходы». Постмодерность мышления (восприятия себя и мира) - вообще-то хороший знак повсеместной индивидуализации, которая, разумеется, милее и краше «классового подхода», изломавшего не только нас, но и лучшие умы нашей страны, однако, вот, да, есть у него и негативные последствия, возникающие из-за особенностей российской жизни: репрессивное, репрессированное поведение, каждый раз стремящееся к запретам непонятного (ну, и просто к запретам - начиная с самого банального «входа нет», «по газонам не ходить» и объявлений в метро), вместо естественной его регуляции. Ну, или же отсутствия самоуважения, которое оборачивается неуважением к собеседнику, а так же весь этот тоталитарный бэкграунд, который так никуда и не ушёл. Даже не собирался уйти, хотя, казалось бы, начал прощаться, задержался на посошок, пока не выставил демократических хозяев лубяной избушки на мороз. Уважающий себя человек никогда не станет обращаться с другим не так, как с собой и, тем более не напишет «Обама - чмо», уважая выбор другого народа.
Нетерпимость - ещё и знак неуверенности, от онтологической зыбкости до непрофессионализма. В последнее время я часто вспоминаю, как, работая в театре, интересовался тем, как режиссёр собирает целое спектакля. Наш худрук, Наум Юрьевич Орлов, человек изощрённого ума и крайне опытный человек, сделавший беспартийную карьеру при большевиках и державший в своих цепких руках огромный театр, как-то объяснил мне, что профессионализм начинается с доверия к чужому слову. Потому что режиссёр, руля процессом, может не всё понимать в работе и в предложениях сценографа и, тем более, композитора. Но, поскольку он сам профессионал, то и за теми, кто рядом, такой многомудрый худрук априори прозревает ровно такую же степень профессионализма и самоотдачи. Лаканово зеркало действует именно так: нетерпимость, как любая страсть, сводит аргументацию к схемам и лозунгам, без которых невозможно же никого победить. Только через хитрости и подмены: реальная ткань жизни всегда многообразней и противоречивей любого сообщения.