И мы, с нею в ногу шагая, беседуем с небом на «ты»
Часто думаю отчего так сильно бросаются в глаза (причём важно, что не всем) изменения происходящие в российской общественной жизни последнего времени. Почему некоторых бесят все эти «скрепы» и новые законы, воспринимаемые другими совершенно спокойно? Нахожу единственное объяснение - из-за пережитого раннее опыта свободы. Относительной, ограниченной, но не виданной раннее и, оттого, незабываемой.
Ещё хорошо помню, как изнутри воспринималась советская власть - незыблемым монолитом, неизбывной данностью, погодой за окном. Мы ведь раньше ничего другого не знали, как кошки и собаки, конструирующие поведение по образу и подобию хозяйского образа жизни.
Так же отлично помню, что главными диссидентами моего детства были не правозащитники, вещавшие из какой-то параллельной реальности, но старики, заставшие дореволюционную жизнь и жившие по соседству. В пределах бытовой досягаемости. Знающих, что бывает иначе.
Со времён Перестройки мы прошли большой общий путь. Видимо, с тех пор мы эмансипировались до какого-то иного самоощущения, позволяющего начинать различать такие зыбкие материи, как «самоуважение», наложенное у нас на архетипическую для России жажду справедливости, «самодостаточность». Для самих себя мы смогли превратиться из субъекта в объект, очищенный от традиционного патернализма.
Нас так колбасит, ибо всё, что происходит вокруг, мы воспринимаем неотчуждаемой частью нашей персональной жизни (совок таковым не был, поскольку внутри него мы умудрялись вырыть автономные норы), своего личного существования, касающегося нас самым непосредственным образом. Мы хорошо помним окрыляющий опыт свободы и на глазах расширяющихся возможностей - информационных, социальных, бытовых. Когда многим из нас удалось вырваться из предзаданности и стать хозяевами своей жизни (что может быть более ценным?)…
…другое дело, что «молчаливое большинство» обеспечивающий видимость легитимности «крымнаша» восприняло Перестройку не так проникновенно, как остальные. Как «мы».
Те, кто поверил в «неизбежность перемен», слишком серьёзно изменились, а социальное пространство, начавшись трансформироваться, подвисло и не бежит вместе с нами. То, что происходит, заставляет отрывать от себя куски с мясом, так как общественная территория конструируется теперь не для «людей», но как одна потёмкинская деревня, построенная для «одного человека» ( у Дмитрия Гутова есть такие картинки, которые складываются в сюжет только с одной определенной точки зрения, но если сделать хотя бы полшага в сторону, цельность изображения рассыпается в абракадабру).
Вот и проходится вновь отмораживаться и отчуждаться - как с экс-любимым человеком, который, почему-то, оказался не на высоте и «подвёл». Вот и режешь по-живому, в том числе и себя, собственное восприятие границ того, что тебе принадлежало и к чему ты был так распахнут ещё совсем недавно. А теперь стираешь номерок в телефонной книжке, ибо ну о чём нам ещё говорить? Оттого-то (режешь ведь, всё-таки) и больно.
Вот что важно: свобода оказывается важнейшим условием внутреннего развития. Начиная чувствовать себя даже относительно искренним, получаешь ускорение, оставляющее далеко позади консервативные залежи и пласты, в которых всё предсказуемо и понятно. Хотя, напротив, ничего ж непонятно. Зато есть запазуха "народной мудрости" на все случаи жизни.
Та, ещё, в общем-то, ценность, усложняющая существование просто в разы. Непонятно (или, всё-таки, понятно) для чего?
