«Не смотри так» (Don’t look now), 1973
Джеф Коттон рекомендует этот фильм как самый удачный из тех, что показывают Венецию. Действительно, снятый в 1973 (в главных ролях Дональд Сазерленд и Джулия Кристи) фильм про странные события, происходящие в странном городе, продирается сквозь патину примерно так же, как и сама Венеция.
Выцветшая плёнка и наивная мистика идеально корреспондируют с разрушающимся городом, находящимся в нелёгком запустении. Персонаж Сазерленда как раз реставрирует церковь Сан Николо деи Мендиколи на Дорсодуро и чуть было не погибает, едва не сорвавшись со строительных лесов под самым куполом, хотя я-то полез за фильмом увидев, кадр на котором Сазерленд идёт мимо недореставрированной Мираколи.
Сейчас она, как и многие венецианские объекты имеет совершенно иной, более праздничный (заретушированный) вид, а в 1973-м она ещё мало кому нужна.
И если внимательно следить за проходами и пробежками героев фильма по узким улочкам, видны натянутые везде электропровода, которых нигде в больших (да и малых, тем более) европейских городах давно нет.
Они закопаны, как и многое другое - затянутые эротические сцены, обильное курение, не говоря уже о костюмах и причёсках, выглядящих смешнючими. Примерно такая же в фильме и мистика.
«Не смотри так» («А теперь не смотри») - между прочим, экранизация новеллы Дафны Дюморье, однако, состоит он из каких-то случайных и непонятно как сцепляемых элементов.
Слепая прорицательница со своей сестрой, похожей на Ангелу Меркель, предсказывает всевозможные опасности английской семейной паре, сбежавшей в Венецию после гибели дочери (она, разумеется, утонула для того, чтобы Сазерленд вытащил из канала голую куклу и чтобы в воде ему постоянно мерещилась бегающая туда-сюда девочка, оказавшаяся, в конечном счёте, карликом-убийцей-маньяком).
Впрочем, весь киношный антураж (за исключением Венеции) пятикопеечен и склеен на уровне областного ТЮЗа. Режиссёр (Николас Роуг) как может вытягивает эту нелепую и совершенно не приспособленную для кино историю как может.
Поэтому любое появление любых второстепенных (и, тем более, третьестепенных) персонажей обставляется какими-то совершенно хаотически набросанными деталями, превращающими выходы статистов в увечные бенефисы.
Вероятно, всё это нужно, с одной стороны, чтобы нарастить хронометраж, с другой, чтобы насытить и нагустить «атмосферку». С-третьей, чтобы у зрителя троились всевозможные интерпретации о причинах происходящего - мистические, рациональные и концептуальные. Чтобы в каждом мелькнувшем лице можно было найти причины и поводы для второго и третьего дна (особенно нагнетается холостая суггестия, почему-то, вокруг епископа, живущего на первом этаже Ка-Реццонико).
Чем дальше в Лагуну, тем фильм становится все сюрреалистичнее и смешнее, Венеция нужна чтобы снять ещё один вариант на тему ускользания чего-то чему и названия нет (это и не мечта, и не избавление от горя, и не эстетское любование гниением и распадом): Венеция обязательно обманывает тех, кто в неё поверил. И это невозможно не заметить ни в одном из «венецианских сценариев», чаще всего оборачивающихся смертью.
Так и у Дюморье с Роуга всё заканчивается эффектными похоронами с участием гондол, останавливающихся перед облезлым на 1973-ий год фасадом Сан-Стае.
Конечно, такая Венеция, с проводами и туманами, более романтична и загадочна, ибо более естественна и аутентична - поэтому фильм хочется воспринимать как документальный, как свидетельство времени (мод, трендов, тенденций, представлений об интересном и ужасном), а не размышление о разной природе мужской и женской интуиции (или её отсутствия) и тех строек, которые были в Венеции в начале 70-х.
В этом смысле самый информативная мизансцена ленты - прощание супругов на Riva Degli Shiavoni: позади конного монумента Виктору-Иммануилу Второму видна реконструкция отеля Danieli (или отеля, который с ним рядом), превращённого в тупую бетонную коробку без стен: начинка городских достопримечательностей (не скажу за все, но большинство наверняка) имеют современную начинку и лишь припорошены живописной ветошью, дождями, сыростью и туманами.
Поразительно, как может меняться город, вслед за нашим пониманием о прекрасном: Венеция в фильме 1973-го года уловимо иная. Википедия говорит об оммаже Манну и Прусту, хотя всё гораздо проще: «Не смотри так» кажется неудачной, тупиковой ветвью в развитии мистических триллеров «на волне успеха «Ребёнка Розмари».
Слишком уж он переусложнен и недотянут, затейлив и незамысловат. Перемудрен и нелеп. Особенно теперь.
Выцветшая плёнка и наивная мистика идеально корреспондируют с разрушающимся городом, находящимся в нелёгком запустении. Персонаж Сазерленда как раз реставрирует церковь Сан Николо деи Мендиколи на Дорсодуро и чуть было не погибает, едва не сорвавшись со строительных лесов под самым куполом, хотя я-то полез за фильмом увидев, кадр на котором Сазерленд идёт мимо недореставрированной Мираколи.
Сейчас она, как и многие венецианские объекты имеет совершенно иной, более праздничный (заретушированный) вид, а в 1973-м она ещё мало кому нужна.
И если внимательно следить за проходами и пробежками героев фильма по узким улочкам, видны натянутые везде электропровода, которых нигде в больших (да и малых, тем более) европейских городах давно нет.
Они закопаны, как и многое другое - затянутые эротические сцены, обильное курение, не говоря уже о костюмах и причёсках, выглядящих смешнючими. Примерно такая же в фильме и мистика.
«Не смотри так» («А теперь не смотри») - между прочим, экранизация новеллы Дафны Дюморье, однако, состоит он из каких-то случайных и непонятно как сцепляемых элементов.
Слепая прорицательница со своей сестрой, похожей на Ангелу Меркель, предсказывает всевозможные опасности английской семейной паре, сбежавшей в Венецию после гибели дочери (она, разумеется, утонула для того, чтобы Сазерленд вытащил из канала голую куклу и чтобы в воде ему постоянно мерещилась бегающая туда-сюда девочка, оказавшаяся, в конечном счёте, карликом-убийцей-маньяком).
Впрочем, весь киношный антураж (за исключением Венеции) пятикопеечен и склеен на уровне областного ТЮЗа. Режиссёр (Николас Роуг) как может вытягивает эту нелепую и совершенно не приспособленную для кино историю как может.
Поэтому любое появление любых второстепенных (и, тем более, третьестепенных) персонажей обставляется какими-то совершенно хаотически набросанными деталями, превращающими выходы статистов в увечные бенефисы.
Вероятно, всё это нужно, с одной стороны, чтобы нарастить хронометраж, с другой, чтобы насытить и нагустить «атмосферку». С-третьей, чтобы у зрителя троились всевозможные интерпретации о причинах происходящего - мистические, рациональные и концептуальные. Чтобы в каждом мелькнувшем лице можно было найти причины и поводы для второго и третьего дна (особенно нагнетается холостая суггестия, почему-то, вокруг епископа, живущего на первом этаже Ка-Реццонико).
Чем дальше в Лагуну, тем фильм становится все сюрреалистичнее и смешнее, Венеция нужна чтобы снять ещё один вариант на тему ускользания чего-то чему и названия нет (это и не мечта, и не избавление от горя, и не эстетское любование гниением и распадом): Венеция обязательно обманывает тех, кто в неё поверил. И это невозможно не заметить ни в одном из «венецианских сценариев», чаще всего оборачивающихся смертью.
Так и у Дюморье с Роуга всё заканчивается эффектными похоронами с участием гондол, останавливающихся перед облезлым на 1973-ий год фасадом Сан-Стае.
Конечно, такая Венеция, с проводами и туманами, более романтична и загадочна, ибо более естественна и аутентична - поэтому фильм хочется воспринимать как документальный, как свидетельство времени (мод, трендов, тенденций, представлений об интересном и ужасном), а не размышление о разной природе мужской и женской интуиции (или её отсутствия) и тех строек, которые были в Венеции в начале 70-х.
В этом смысле самый информативная мизансцена ленты - прощание супругов на Riva Degli Shiavoni: позади конного монумента Виктору-Иммануилу Второму видна реконструкция отеля Danieli (или отеля, который с ним рядом), превращённого в тупую бетонную коробку без стен: начинка городских достопримечательностей (не скажу за все, но большинство наверняка) имеют современную начинку и лишь припорошены живописной ветошью, дождями, сыростью и туманами.
Поразительно, как может меняться город, вслед за нашим пониманием о прекрасном: Венеция в фильме 1973-го года уловимо иная. Википедия говорит об оммаже Манну и Прусту, хотя всё гораздо проще: «Не смотри так» кажется неудачной, тупиковой ветвью в развитии мистических триллеров «на волне успеха «Ребёнка Розмари».
Слишком уж он переусложнен и недотянут, затейлив и незамысловат. Перемудрен и нелеп. Особенно теперь.