Столыпинская реформа.
Начало тут.
В последние четверть века Пётр Аркадьевич Столыпин, чье имя уже более века сочеталось со словом «реакция», вдруг стал кумиром демократической публики.
Столыпин прославился на двух поприщах - как министр внутренних дел, давший целую доктрину борьбы с революцией («успокоение»), и как премьер-министр с 1906 по 1911 г., проводивший «столыпинскую реформу».
Рассмотрим сначала его работу на первом поприще, его усердную работу по подавлению революции. Заметим, по подавлению не революционного террора (террористов судили хоть и военные суды, но лишь после положенного следствия, и наказывали гораздо мягче) , а по подавлению именно крестьянских восстаний.
Крестьянские волнения начались ещё в 1902 году, но с особенной силой разгорелись после Кровавого Воскресенья.
Однако, крестьянские иллюзии были очень быстро развеяны. Манифест 17 октября, провозглашавший многие свободы, принимался не дади них. В Государственной Думе - новорожденном российском парламенте - интересы большинства населения страны представляла крохотная трудовая группа (из 478 избранных депутатов трудовиков было 107, в их числе десять социал-демократов, в основном меньшевиков).
Для подавления крестьянских восстаний (а впоследствии и сопротивления реформе) Столыпин ввел военно-окружные и военно-полевые суды. В них не было юристов, а судили обычные армейские офицеры, коим предоставлялись весьма широкие полномочия. Такое вот "правовое государство" представляла "РоссияЪ, которую мы потеряли".
За 1906-1909 гг. военно-окружными судами были приговорены к смертной казни 6193 человека (повешены 2694 человека), военно-полевыми судами - более тысячи, по распоряжениям генерал-губернаторов расстреляно без суда и следствия 1172 человека. Причём, далеко не всегда суды даже давали себе труд узнать имя казнимого: зачастую приговорённых вешали и закапывали в яму как «бесфамильных». Широко практиковались поголовные порки населения деревень. Ещё одним из видов наказания было многочасовое стояние на коленях в снегу. От обморожений крестьяне теряли ноги, а семья теряла кормильца. На каторгу были отправлены десятки тысяч человек (т.к. политические выступления крестьян проводили на судах как уголовные, точное число вычленить из 66 тысяч приговоренных к каторге трудно).
(фото кликабельно)
До чего должны были дойти каратели, чтобы против них выступили помещики, интересы которых они вроде бы защищали! В 1906 году помещики Дона обратились к министру внутренних дел с просьбой унять «усмирителей»:
«Они разъярили всю Россию, заполнили тюрьмы невиновными, арестовали учителей, оставив детей без школьного обучения… Потерпев постыдное поражение в войне с Японией, они сейчас мучают беспомощных крестьян. Каждый полицейский сечет крестьян, и из-за этих ублюдков наша жизнь, жизнь мирных дворян, стала невыносимой».
Жизнь дворян, наблюдающих расправы над крестьянами, стала невыносимой. Каково же пришлось самим крестьянам?!
Ещё один аспект «успокоения» отметил С.Г. Кара-Мурза:
«Дело было не только в казнях и репрессиях, но и в оскорблении. Ведь и „Манифест“, и обещания свобод не могли быть восприняты основной массой русских людей иначе как издевательство. Массовые порки крестьян (иногда поголовно целых деревень), которых никогда не бывало в России в прошлые столетия, начались сразу за принятием закона, отменяющего телесные наказания. Казни крестьян без суда, зачастую даже без установления фамилии, так что казненных хоронили как „бесфамильных“, вошли в практику как раз после „Манифеста“».
(Кара-Мурза С.Г. Гражданская война М.: Эксмо: Алгоритм, 2009,, с.96)
То есть, крестьянам показали, что их не считают представителями общества и людьми, обладающих какими-либо правами. «Манифест», дарующий права и свободы, оказался «не про них».
С возомнившим о себе быдлом власть разговаривала сперва огнем и железом, а затем - петлей и розгой. Мужику показали и его права, и его место в Российской империи. Но страдания крестьян - «анчоусов» мало трогают нежную душу наших либералов. Потому вешатель Столыпин (виселице в то время дали даже новое имя - «столыпинский галстук») в чести у «просвещённой публики».
Рассмотрим теперь, как решал Столыпин аграрный вопрос.
До этого он был губернатором в Гродно, часто ездил в Пруссию и уже в молодости стал поклонником хуторского хозяйства Прибалтики, потом служил саратовским губернатором.
Замысел реформы Столыпина был таков: после отмены крепостного права в 1861 г., как мы уже помним, крестьян оставили почти без земли. Но крестьяне не торопились (да зачастую и не имели возможности) выкупать землю, а предпочитали её арендовать. В 1881 г. пришлось издать закон об обязательном выкупе.
Чтобы закрепить крестьян на земле, заставить их выкупать землю и облегчить сбор податей, помещики и правительство ужесточили круговую поруку - усилили власть общины, затруднили выход из нее. Но в 1905-го года выкупные платежи за землю были отменены, и община потеряла в глазах правительства свою ценность. Более того, сама община превратилась в организатора сопротивления и борьбы, на её базе очень легко возникали различные крестьянские организации (например, тот же Всероссийский крестьянский союз). Потому Столыпин и начал уничтожать общину. В этом и была суть реформы: если принудить к выходу из общины с наделом, то произойдет быстрое расслоение крестьян, богатые и сильные (то есть, помещики и новый класс на селе - кулаки) скупят все наделы и станут фермерами, а остальные - батраками. В итоге должен был получиться капитализм на селе, опора строя.
(фото кликабельно)
В 1906 году группа московских миллионеров, выступивших в поддержку столыпинской реформы, заявила:
«Дифференциации мы нисколько не боимся… Из 100 полуголодных будет 20 хороших хозяев, а 80 батраков. Мы сентиментальностью не страдаем. Наши идеалы - англосаксонские. Помогать в первую очередь нужно сильным людям. А слабеньких да нытиков мы жалеть не умеем».
Знакомая лексика, да?
Но вот о чём молчат апологеты Столыпина: основными проблемами аграрного сектора Российской империи являлись чрезвычайно мелкий размер хозяйства и перенаселенность деревни. И если первую проблему реформа решить могла (в результате концентрации земель в руках немногих размеры хозяйства действительно увеличивались), то вторую не решала совершенно. Ведь для обработки этих земель столько работников просто не требовалось! Таким образом, разорённые крестьяне должны были схлестнуться в конкурентной борьбе, за право быть нанятыми, сбивая цену на труд в пределе до физиологического минимума. Это для тех, кому повезло бы. А те, кому не повезло - должны были умереть с голоду, не найдя спроса на свой труд: ведь в деревне им работы не нашлось, но и в городе реформа не предполагала создания новых рабочих мест. (Кстати, похожую ситуацию за океаном, правда, происходящую несколько позже, описал Джон Стейнбек в книге «Гроздья гнева»). Вот такую «великую Россию», с бесправным и уничтожаемым большинством населения, и строил Столыпин.
В 1906 г., став премьером, Столыпин начал проводить план в жизнь. С одной стороны, поощрялся выход из общины и переселение безземельных крестьян в Сибирь, давались даже небольшие ссуды. С другой стороны, жестоко каралось всякое сопротивление крестьян разделу общины. Крестьяне, осознавая смертельную опасность для них столыпинской реформы, сопротивлялись, как могли.
(фото кликабельно)
Рыбацкая волость Петербургского уезда основывала неприятие реформы следующим образом:
«По мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделиться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам».
Л.Н.Толстой также был категорически против частной собственности на землю, и толково объяснял, почему это гибельно для России. Он писал об указе 9 ноября 1906 г. о выходе из общины и закреплении надельной земли в частную собственность:
«Крестьяне знают, что все попытки освобождения их от земельного рабства всегда разбивались об закоснелость царского правительства, которое в насмешку над их законными требованиями дало им закон 9 ноября, вносящий только еще новое зло в их отчаянное положение».
Если считать, что крестьяне, составлявшие в начале ХХ века 83% населения России, были разумными людьми, то надо признать: раз они сопротивлялись реформе Столыпина, то значит, «развитие капитализма в России» противоречило их фундаментальным интересам. При этом всем было очевидно, что вести хозяйство на крупных участках выгоднее: трудозатраты на десятину составляли в хозяйствах до 5 дес. 22,5 дней, а в хозяйствах свыше 25 дес. - 6,1 день. Значит, переход к капиталистическим фермам нес крестьянам такие потери, которые перекрывали эту огромную выгоду.
Итак, реформа началась с указа 9 ноября 1906 г., который был заменен гораздо более жесткими законами 14 июня 1910 г. и 29 мая 1911 г. (они предусматривали уже не добровольный выход, а принудительную приватизацию наделов).
По данным Вольного экономического общества, за 1907-1915 гг. из общины вышли 2 млн. семей. То есть, всего из общины вышло около 10% крестьянских семей. Община в центре России устояла. Не удалось и «расчистить» землю от «слабых» крестьян. Из тех, кто, продав надел, отправился в Сибирь, огромное число разорилось и вернулось озлобленными и нищими (с 1907 по 1914 г. официально зарегистрировано свыше 1 млн. семей «обратников»). Видимо, ссуды для переселенцев были больше на бумаге: ведь без государственной поддержки закрепиться на новом месте крестьянину ой, как сложно!
Очевидно, что всё новое зачастую встречается в штыки. Но уж коли реформа отвечала бы интересам крестьян, то пусть не сразу, крестьяне приняли бы её, и процесс пошёл бы по нарастающей. А раз этого не произошло, то реформа противоречила их интересам. Впрочем, довольно любопытно было бы послушать, как действует в интересах людей реформа, делающая большую их часть беднее, а то и выбрасывающая «за борт».
Многие крестьянские хозяйства, выйдя из общины и даже приобретя дополнительные наделы, скоро разорялись и теряли землю, которые скупали более удачливые (или попросту богатые) их соседи. Несмотря на то, что закон запрещал продавать более шести наделов в одни руки (средний надел составлял 7 десятин), это не мешало некоторым хозяйствам концентрировать довольно большие участки земли. Вот статья корреспондента газеты из Ставропольской губернии («Наша заря», 1910, № 3):
«За два года лишились земли 5300 дворов, причем немало дворов, владевших более чем одним наделом. Общая цифра проданных крестьянами наделов выразится числом около 6360. Скупкой наделов земля сосредоточивалась в одних руках. Случаи покупки 30, 40 и более наделов нередки. Средний крестьянский надел с выпасами, выгонами и прочими угодьями принимается в 7 дес. Средняя продажная цена за десятину - 40 руб. Цифра эта колеблется между 25 и 65 руб., преобладающая же продажная цена - 45 руб. Помещичьи земли и земли, продаваемые земельным крестьянским банком, идут не ниже 125 руб. за десятину. И более 50% всех сделок по продаже совершено за наличный расчет».
Зачем скупали землю кулаки? Кто-то - для организации ферм с наемным трудом. А кто-то - для спекуляции.
Исследования, проведенные в ряде губерний земствами и Главным управлением земледелия и землеустройства, повторяют общий вывод о социальном составе скупщиков земли. Вот примеры выводов. «Безземельные покупщики земли как из имений банка, так и от частных владельцев - это в подавляющем большинстве представители крестьянской буржуазии, но только скопившие себе капиталец не около земли, а каким-то другим путем и теперь вложившие этот самый капиталец в землю на предмет первоначального накопления уже возле матери-земли» (Симбирское земство).
В Ефимовском уезде Тульской губ. из 105 обследованных «банковых» хуторян 52 принадлежали к мещанам и к лицам некрестьянского сословия (духовенство, полицейские, сидельцы винных лавок и пр.), 29 - к деревенским кулакам и только 24 - к крестьянам.
Вот вывод ученых:
«Продавая земельные участки по невероятно вздутой цене и в то же время беспощадно взыскивая платежи, банк в конце концов приводил к разорению своих наименее имущих и состоятельных покупателей, и последние нередко или оказывались вынужденными добровольно продавать свои участки и оставаться совсем без земли, или насильственно удалялись, «сгонялись» самим банком за неисправный взнос платежей».
Банк покупал землю в среднем по 45 руб. за десятину, а продавал землю из своего имения по цене до 150 руб., а землю помещиков еще дороже.
Что же дала для развития сельского хозяйства именно реформа Столыпина? Объективные данные таковы. Реформа способствовала распашке целины в Сибири и Казахстане . Но ведь для этого не требовалось разрушать общину в центре России! Главное, что не произошло заметного шага в культуре земледелия. Площади посевов выросли за годы реформы на на 14%. Производство в 1911-1915 гг. по сравнению с 1901-1905 гг. выросло: пшеницы на 12%, ржи на 7,4, овса на 6,6 и ячменя на 33,7%.
Главный признак интенсивного хозяйства - рост животноводства («перегон зерна и кормов в мясо»). А вот вывод статистики: «По всем без исключения видам скота наблюдается (в 1905-1914 гг.) сокращение в расчете на 100 жителей населения. С наступлением кризиса трехполья не хватает кормовых средств на содержание скота». Так, если в пересчёте на крупный скот, в 1901-м году на 100 человек приходилось 60,5 голов, то в 1913-м - лишь 52,9 голов. То есть, реформа переориентировала часть земли на товарный хлеб (на экспорт), но при этом нарушился баланс земледелия и животноводства.
В целом прирост продукции в сельскохозяйственном производстве в результате реформы Столыпина упал. Если в 1901-1905 гг. он составлял 2,4% в год, то в 1909-1913 гг. он снизился в среднем до 1,4%. Прирост продовольствия стал ниже прироста населения. То есть, объём продовольствия на душу населения неуклонно сокращался.
В целом вызвав тяжелые социальные потрясения, реформа Столыпина не дала заметного общественного и экономического эффекта. Кооперация крестьян обещала дать значительно больше, чем классовое расслоение и капиталистическое ведение хозяйства.
Тяжелым, но предельно показательным экзаменом для двух типов хозяйства - трудового крестьянского и частного - стала мировая война.
Так, 23 сентября 1916 г. царское правительство ввело продразверстку (большевики не выдумали здесь ничего нового, они взяли то, что применяли и царское правительство, и временное) и установило твердые цены. И вот вывод раздела «Сельское хозяйство» справочного труда «Народное хозяйство в 1916 г.»:
«Во всей продовольственной вакханалии за военный период всего больше вытерпел крестьянин. Он сдавал по твердым ценам. Кулак еще умел обходить твердые цены. Землевладельцы же неуклонно выдерживали до хороших вольных цен. Вольные же цены в 3 раза превышали твердые в 1916 г. осенью».
Таким образом, общинный крестьянин, трудом стариков и женщин увеличив посевы хлеба для России, еще и сдавал хлеб втрое дешевле, чем буржуазия.
Далее, к концу 1916 г. в армию было мобилизовано 14 млн. человек. Село потеряло от трети до половины рабочей силы. Так вот: если по всей России к 1915 г. посевная площадь крестьян под хлеба выросла на 20%, то в частновладельческих хозяйствах уменьшилась на 50%. А в 1916 году у частников вообще размеры посевов уменьшились ещё вдвое, т.е. стали составлять четверть от довоенных. Как видим, в трудных условиях общинное крестьянское хозяйство оказалось гораздо более жизнеспособным.
Почему же этот палач, проводивший заведомо провальную (и провалившуюся) реформу, гибельную для значительного числа людей, так мил нашей либеральной интеллигенции? Дело в том, что, как уже упоминалось, существовало два пути решения аграрного вопроса (перенаселённость деревни и чрезвычайно мелкий размер хозяйства): кооперация крестьянских хозяйств (советский путь) и расслоение деревни на богатое меньшинство (фермеров) и наёмных работников - батраков (англосаксонский путь). Поскольку советский опыт нужно было признать отвратительным, то сторонник второго, англосаксонского пути, и был выбран в качестве «светоча».
(фото кликабельно)