Два века и четыре эпохи , ЧЕвозерова лучший прораб на стройке гражданского общества
У каждого поколения своя легенда, несмотря на то, что ее первоисточник един. Мое поколение 20-30-летних, помнящее девяностые по жвачкам и конфетам, сейчас дорастает до возможности замещать поколение предыдущее. Мы получаем эксклюзивное право также и на то, чтобы переписывать и заместить прошлые легенды, как послания следующему поколению, которое придет на нашу смену. Единый же первоисточник лишь кристаллизируется, проходя сквозь сито все новых и новых событий, эпох … Его поступки, направленные в будущее, еще не понятные тем, кто был их свидетелями, доходят до нас своими плодами и последствиями. Становятся незримой частью нашей уже обыденности, будучи когда-то прорывом.
Эта легенда сейчас плотно входит в мою жизнь. Многие мои измышления и действия сформированы ею. Я передаю их уже следующему поколению в школе. Первоисточником же их, точкой сборки является человек, который передал и научил меня в свое время. Этот цикл повторяется, и, надеюсь, будет повторяться. Ему и посвящается этот рассказ.
Глава 1, где мы знакомимся с девочкой-отличницей, которая все делает хорошо
Урок литературы, где ученикам предлагается простое домашнее задание - написать стихотворение. Галя, будучи отличницей, подошла к теме со всей возможной серьезностью. В итоге получилось стихотворение про осень, которое она и показала учительнице. Она тоже отнеслась к делу со всей серьезностью, и предложила Гале пойти куда-нибудь в литературный кружок. Галя была послушной девочкой, и уже через неделю она зачитывала вслух свое нехитрое стихотворение на собрании местных молодых дарований в литобъединении «Алые паруса» во Дворце Пионеров города Челябинска. «Осень» была внимательно выслушана, после чего, по кругу прочли свои произведения и другие ребята, на фоне чего Галя сразу и навсегда поняла, что поэзия это совершенно не ее вид текста. То ли дело проза! Рассказы о людях, ситуациях, судьбах. Галя с жадностью вслушивалась в эти, еще не пришедшие в ее опыт, описания ситуаций, разрешающиеся то по воле автора, то по воле самих героев. Это будоражило и вдохновляло. Галя забросила рифмы и стала прислушиваться и присматриваться к окружающей реальности, перенося ее в прозу.
Легендой того поколения в литературной среде Челябинска была детская писательница Лидия Александровна Преображенская, которая и руководила тем самым кружком при Дворце Пионеров. Пример того, как можно ненавязчиво преподавать, наставлять, помогать молодым дарованиям, запечатлевшийся в сознании Гали на всю жизнь. Первоисточник, живущий внутри как отдельных людей, так и целого города. Из поколения выученных Лидией Александровной - к поколению учащихся на ее текстах ее учеников.
Кроме того, среди бывших кружковцев оказалось множество журналистов. Найдя себя своей в этой среде, Галя приняла решение - поступать на журфак. Ближайший был в Екатеринбурге за 200 км от родного города. Переезд, экзамены, конкурс 17 человек на место. Тогда журналистика была мужской профессией, потому что по легенде девочка должна рожать детей, посвящать себя домашним хлопотам более, чем судьбам и ситуациям других людей. В профессии было негласное правило: старались какого-никакого, а взять мальчика. Но и это препятствие сдалось под усердием Гали на ее пути к мечте. К среде и деятельности, где она чувствовала себя необходимой, своей.
Мечта была взята с несколькими четверками в дипломе. Оценки это выражение сути нашей героини - привычка делать все хорошо. В школе - хорошо, в университете - хорошо, и работать Галина начала с тем же усердием. Уже не ведомая моему поколению эпоха распределения предложила деятельной девушке множество вариантов-городов для трудоустройства. Но она к тому моменту уже вышла замуж и, вновь делая хорошо, предпочла работу в 40 км от Свердловска в районном городке Полевской, чтобы быть ближе к мужу Андрею, который после службы в морфлоте еще продолжал учиться на том же журфаке.
Итак, чтобы подтвердить диплом, необходимо было отработать по профессии три года. В кружке при Дворце Пионеров, когда молодой автор поднимался с места, чтобы зачитать свой рассказ, обсуждение велось о тексте. Какова была мотивация героя? В чем конфликт? Какова развязка? Станет ли еще кто-то это читать? Галина, попав после распределения в маленькую газету «Голос стройки» при строительном тресте быстро поняла, что ее герой, он же и читатель, не станет вдаваться в художественные изыски, а спросит за все опубликованное прямо по факту. Спросит прямо на пороге редакции или ее собственного дома.
В хорошем романе герои оживают. В хорошем материале могут ожить и злодеи. Один водитель грузовика на стройке, настоятельно рекомендовал Галине не печатать статью о нем и его собутыльниках из числа руководителей. А чтобы не смела ослушаться, пригрозил. Переходя перекресток, Галина увидела воочию ту силу, какую имеет даже потенциальное печатное, правдивое слово в виде несущегося на нее, на полной скорости грузовика. Она успела лишь заслониться ладонями, и на этом наш рассказ мог бы оборваться, переходя в неутешительные выводы. Однако машина на визжащих тормозах остановилась, а бампер в осторожном ужасе коснулся ладони Галины, как большое животное.
- Другой раз не заторможу, - бросил небрежно водитель из кабины и умчался прочь.
В редакции дружно решили опубликовать текст немедленно, потому что и вправду могут не затормозить. Опытный редактор Семен Ильич Шор сказал, что гораздо чаще нападают не из мести, а со страху быть разоблаченным, поэтому компромат в кармане носить нельзя. Наука!
В следующий раз мы обнаруживаем доблестных журналистов «Голоса стройки» царапающими коленки в кустах возле дачи секретаря Горкома партии с фотоаппаратом наперевес. Обостренное чувство справедливости и усердие - гремучая смесь для любого героя. Там, за нехитрым забором (в моду еще не вошли кирпичные крепости, отгораживающие элиту от электората), рабочие из ее треста в рабочее время строили дачу градоначальнику.
Злодей вновь ожил и воспылал гневом. Редактору за неуместную ретивость объявили строгач с занесением в учетную карточку коммуниста. А вот Галина членом партии на тот момент не была. Чтобы помочь своему редактору и чтобы лично отвечать за свои поступки, она заполнила документы на вступление в коммунистическую партию.
Выволочка на процедуре приема в горкоме была грандиозной. Не стесняясь в обличительных эпитетах, секретарь Горкома поднимался на пик пафосного негодования, чтобы потом камнем упасть на голову не знающей своего места молодой журналистки. Она в ответ разила фактами, несмотря на то, что слезы оскорбленной несправедливости градом катились по щекам. Хлюпала и возражала. Наконец, выдохнув, довольный собой умелый пропагандист, перешел к голосованию, будучи уверенным в собственной безнаказанности, как уверенны в ней все получившие непомерную власть хитрецы. Все собрание действительно сидело, не поднимая глаз, стремясь как можно сильнее вжаться в свои кресла.
- Итак, кто голосует за то, чтобы принять Галину Владимировну …
Слова секретаря прогремели в затаившемся кабинете, как в пустоши вокруг нашей героини. Но тут на смену им начал прорастать лес неуверенно поднимающихся рук. Не смотрели, но делали. Боялись, но голосовали. Читатели, а не герои. Все больше рук. Большинство!
Такие чувства остаются навсегда. Победа над ложью. Но еще более победа над силой и властью в руках лжеца на его же поле. Главный редактор Семен Ильич Шор заронил в девочке-отличнице, которая все делала хорошо, важную поправку - делать хорошо и всерьез. Не просто апеллировать фактами, но идти в них до конца, до самой развязки.
Это еще одна легенда, оставившая будущему поколению науку, которая проросла дальше себя самой. И еще многие легенды запечатлелись в построенных на совесть зданиях домов и школ, честно не только по бумагам распределенном бюджете и многих других кирпичиках, в создании которых участвовало перо журналистов, кирпичиках, на которых и по сей день стоит городок Полевской.
Есть плохие и хорошие легенды. Плохие становятся штампами и шаблонами. Например, о том, что лучше молчать и не высовываться. Подождать и присоединиться. Хорошие же легенды пишут из благодарности за разрушенные штампы.
Глава 2. Где я сижу перед Галиной Владимировной
Мне 30 лет и я уехал из Тольятти в Москву, где работаю в крупном издании. Огромный, в отличие от моего город, в котором, как мне казалось, масса возможностей. Мне одиноко. Я журналист.
Мне 27 и я ищу работу по профессии в Тольятти. Мыкалась по изданиям, описывая бесконечные совещания при мэрии. Потом, как многие, ушла в рекламу, занимаясь бесконечным копирайтом. Тонны однообразных фактов, которые я сшивала в готовые статьи. Но и это не то, что я хотела бы делать. Я преподаю школьникам журналистику во Дворце Пионеров, правда он теперь называется Дворец детского и юношеского творчества. Мне действительно нравится смотреть на них, мечтающих идеалистов. Детей, которые поступят в ТГУ и, непременно, как они говорят, изменят мир к лучшему. А пока я меняю их.
Мне 25 и я художница. Занимаюсь современным искусством. Организовываю фестивали. На прошлой неделе я ползала вокруг Арт-Центра Москвы на коленях, пока не стерла их в кровь. Это был мой перформанс «Крестный ход».
Мне 20 лет. Я заканчиваю факультет журналистики ТГУ, и не знаю, чем мне заниматься. Я думала писать о культуре. Я ходила на выставки, концерты и спектакли, но и это во мне слилось в серый, бесконечный день. Я хотела писать о людях, но не знаю, как помочь тем, о ком я думала лишь писать. Мне жалко их. У меня есть силы и молодость. Есть профессия. Почему я не делаю чего-то настоящего для них? Не платят? Не пускают?
Мы все вспоминаем Галину Владимировну Чевозерову. Думаем о ней, когда нам кажется, что сделать хорошо тяжело и страшно. Об обидах на правду. О том, как возле правды нам одиноко и не хорошо. Тогда нам становится стыдно перед ней. Настолько же, насколько мы глубоко слушали ее лекции, узнавали ее мнение.
Сейчас перед ней сижу я и спрашиваю. Нет, мы все сидим и ждем ответа на вопрос:
Галина Владимировна, зачем все это?
Глупый, детский, умоляющий вопрос, с которого и начинаются все судьбоносные разговоры. Я запуталась в фактах. Я, мы не были пионерами и партийцами. Не осознавали себя частью общего краха человечности в девяностые. Наш город, как иногда кажется, родился вместе с нами. Завод будто бы был всегда. Как данность были широкие улицы, лес, театры и библиотеки. Заброшенные, ожидающие наших поступков. На деле же, теперь мне кажутся они затихшими после долгих и кровавых войн.
***
В Полевском муж Галины работал в городской газете. Широких перспектив для него это не предусматривало. А его однокурсница Диана Стуканова приехала в Тольятти, и оттуда телеграфировала, что в газету АвтоВАЗа нужен ответственный секретарь. Андрей съездил на разведку и остался под большим впечатлением.
«Галочка, ты не поверишь! Волга, пароходы, пирамидальные тополя, Волжский автомобильный завод».
У нас на Урале на заводах еще работали демидовские печи, а ВАЗ был полностью автоматизирован. Важным аргументом стало и то, что сын Степа был аллергик, и жить возле большой реки для него, конечно, лучше. Так, отработав положенный срок согласно распределению молодых специалистов, Галина с мужем приехали в суперсовременный город Тольятти в 1983 году. Он уехал сразу, а ей предстояло сняться с партийного учета для последующей регистрации в парторганизации другого города. Но секретарь горкома запретил выдавать партийную карточку без его ведома, возжелал лично побеседовать.
- Как вы умудрились улизнуть из города, - возмутился в сердцах тот самый дачник, он же секретарь Горкома, глядя заявление Галины о снятии с учета?
Несмотря на то, что для халтурщиков и хитрецов в тресте молодая журналистка стала настоящей костью в горле, расставаться с ней он не хотел. Потому что «Галя напишет» и «Галя докопается» стало высокой мотивацией для многих его подчиненных на улучшение качества работы. Можно было бы оставить родную занозу, отказать, если бы она была одна. Но у Галины была семья. Пришлось примириться и отпустить со словами:
- Надеюсь работа у нас была полезной для Вас.
- Я тоже надеюсь, что она была взаимополезной, - ответила Галина, и секретарь в знак согласия пожал ей руку.
Мужа Андрея приняли на должность ответственного секретаря на чудозавод. А Галина в новом городе получила работу в редакции радио ВАЗа. Здесь легенда о великом заводе, как идеальной системе не разрушилась. Но набрала сил еще и идея другая, важная, сильная.
- Оказалось, что не важно, каково предприятие, на котором ты работаешь. Проблемы везде принципиально одни и те же. И как в Полевском, я выясняла причины, искала виновников и системные рычаги, чтобы добиться справедливости, так и здесь, - говорит нам Галина Владимировна.
В редакцию звонит бригада, сообщая невероятный факт. Есть плановая норма, а оборудование оборота, необходимого для ее выполнения, выдавать просто не может. А штрафуют за невыполнения нормы бригаду. Галина искренне, удивилась, ведь легенда была какова: на ВАЗе новейшее оборудование по последнему слову техники. И вдруг план выдавать не может?
- Я, откровенно, достала начальника цеха. Провели эксперимент. И действительно, подтвердилось, что оборудование не может выдавать предписанную норму. В сутках 24 часа, что всем известно, и кто бы ни указал в документах, что день должен длиться дольше, есть его физические границы. Так и со станками. Им не прикажешь. Их надо отладить, чтобы они выдавали проектную мощность. А не штрафовать людей, от которых сие не зависит!
Мне в ходе беседы стало постепенно казаться, что Галя-пионерка из романов о тимуровцах стала взрослеть и превращаться в проницательного Шерлока, ищущего ту самую причину, почему то, что должно было служить и помогать, не работает. Или если вспоминать детективные штампы: каковы улики? Где система прохудилась, и кто подставил гнилые костыли, чтобы поддерживать эту брешь?
Повзрослевшей Гале, «которая напишет, если что», «Гале, которая докопается», начали писать в редакцию уже адресно. Именно ей. Той, что может.
- Пусть придет и спасет нас! - взывали работники одного из цехов.
И вот мы снова застаем нашу героиню, царапающую коленки в сыром, наполненном тяжелыми испарениями подвале автозавода с линейкой наперевес. Ведь в цехе обещали дать тепло, но его нет. Метр, другой, третий, сотый. Труб, действительно, не хватает. Уехали на дачу к начальнику цеха.
***
- Цель была не сенсацию сделать, а запустить тепло. И что тогда, что сейчас, главной задачей считаю - решить проблему. Понять, из-за чего она возникла для того, чтобы реально помочь.
Галина Владимировна, как никогда за все годы нашего знакомства, эмоциональна в нашей беседе. Ее всегда сосредоточенное, спокойное лицо человека, выверяющего свои слова, во время рассказа о ее собственной жизни, спадает. Жилка на виске набухает воспоминаниями. И я чувствую ее внутреннюю решимость, и сейчас ринуться отвечать на любые письма и просьбы. Рыть вглубь. Память открывает ее уже со стороны, позволяя и мне заглянуть в идущие сплошной телеграммы: просьба-поиск-решение, просьба-поиск-решение. Лица, слова, герои и злодеи, оживающие после материалов. Ждущие новых побед или ошибок. Будто в ней самой замершие и теперь, под светом фонаря нашего диалога, выходящие из прошедших времен. Подпитывающих, вдохновляющих, дающих ощущение, что многое худшее уже случалось и было пройдено. Тогда она говорит:
- Многие журналисты сейчас ищут именно сенсацию, а это, по-моему, подливать масла в огонь. Целью должно быть - найти решение. И иногда компромисс скорее решает дело, чем громкое обвинение, за которым еще не факт, что последует наказание виновных и желанные перемены. Это одна беда современной журналистики. Другая - в том, что в новом времени писать позитивные новости становится невозможным. Все хорошее воспринимается издателями как реклама, за которую герой повествования почему-то должен заплатить. В редакциях так и говорят: сначала заплатите, а потом мы напишем о вас хорошо. Представьте себе: кто-то кому-то помогает, дает премии, субсидии, стипендии, организует что-то полезное. Кто-то просто делает свое дело так, что хочется, чтобы все так делали. Почему эти люди должны платить за материал об этом журналистам? Все должно быть как раз наоборот: журналистам надо искать таких людей и просить у них разрешения поведать миру об их добре. Самыми интересными текстами в своей жизни я обязана именно этим людям. Более того, я обязана им той жизненной наукой, которую они преподали мне, и я надеюсь, читателям, самой своей жизнью, тем, что и как они делали.
Но мы отвлеклись от нашей молодой героини, к которой между тем подступали времена, принятые называться «лихими».
Глава 3. Где Галина Уланова и народный капитализм
Пришли 90-е годы. Желанная свобода! Открылись архивы, рухнули занавесы. Люди в городе чувствовали, что за перекрестком, стоит лишь дойти, мир неограниченных возможностей. Все верили, что наступила желанная свобода предпринимательской деятельности. Свобода реализовать себя на волне нового рынка.
Но законодательство менялось со страшной силой. Тогда было не очень понятно постоянное дикое сужение закона от общего к частному. И, конечно же, ужасала 1000-процентная инфляция. Приходишь в магазин, а масло сегодня в 10 раз дороже, чем вчера. Деньги таяли на глазах. Усиливалась паника. Люди были дезориентированы, лишены четких представлений о собственном, прежде всего, бытовом будущем. Свобода имела слишком много значений, и ни одно в точности не было похоже на их представления.
В этих условиях нашлись предприимчивые люди, которые решились собирать у населения под проценты тающие день от дня дензнаки и быстро превращать их в предприятия, дающие постоянную прибыли, с которой и можно будет платить обещанные проценты. С такой целью появилась в городе фирма «Никольская», в которой пост директора рекламной службы заняла Галина. Буквально за полгода фирма объединила усилия 130 000 вкладчиков по городу и за его пределами. Казалось бы, и предприниматели, и вкладчики получили возможность уже гораздо спокойнее смотреть в свой карман и надеяться на более светлое будущее.
Было закуплено дорогущее оборудование, запуск которого сулил огромную прибыль. Но его не смонтировали, потому что аккурат к этому времени вышел закон об обязательном лицензировании деятельности подобных организаций.
Ловушкой было то, что органа осуществляющего выдачу подобных лицензий придумано не было. Нити вели в тупик. Все рухнуло в одночасье. Предприниматели вмиг получили статус мошенников, а инвесторы - статус обманутых вкладчиков. И пока бывшие союзники воевали между собой, другие предприимчивые люди со статусами государевых служащих прибрали к рукам ценное добро, с которого и по сей день получают прибыль в свой карман.
***
Я отчего-то вспоминаю вечер в своей комнате. Мама готовила на кухне, и пришла позвать меня за стол.
- Что читаешь?
- Я готовлюсь стать журналистом в общем, а в частности успешно сдать экзамен Галине Владимировне Чевозеровой по ее предмету «Гражданское общество и СМИ», но пока смутно понимаю эти идеи.
Мама морщится от услышанной фамилии. Еще раз смотрит на меня с пристрастием, но ничего не спрашивает. Ей по сей день не понятно, что произошло. Она перестала думать об этом настолько давно, что от знакомой смутно фамилии остались эмоции, а не факты. Она не помнит даже названия фирмы.
- Иди поешь, - говорит она мне.
А на следующий год я сообщаю, что Димка Чевозеров - мой друг, и мы делаем фестиваль. И мама снова морщиться.
Через шесть лет после этого старая легенда в ней изживет себя, и она будет говорить: твой преподаватель или «твой друг Димка», и это перепишет ее «программу» навсегда.
- Чевозеров опять какой-то фестиваль делает?
- Ага, - говорю я, выискивая в шкафу старую одежду, которую не жаль будет испачкать краской.
Я набираю в гугле фамилию-легенду из 90-тых, но нахожу лишь работы и выступления преподавателя ТГУ и знакомые фестивали.
***
Таких, как моя мама, было 130 000 человек, и все они искали правды и справедливости. Как рассказать, объяснить такому количеству людей, что происходит, не имея в своем распоряжение подведомственных органов пропаганды? Появляется газета «Никольская». И ее главный редактор Галина Чевозерова выпускает материал, где в безоглядной храбрости перечисляет фамилии и доставшиеся им «куски» фирмы-пирамиды, «национализированные» под общей неразберихой законов, сильными мира сего. Читаю это сегодня, и понимаю, что за такое не сносить человеку головы. Но она об этом говорит, что это был героизм от безысходности, что герой - это человек, у которого уши прилипли к ботинкам от внешнего прессинга. А прессинг со всех сторон: люди тебя ненавидят, власти преследуют, и ты вне закона вообще, по крайней мере, без его защиты.
Издавалась «Никольская газета» подпольно. Распространялась в лучших традициях партизанского маркетинга - по остановкам, где тут же расхватывалась.
- Или в другой раз, - вспоминает Галина Владимировна, - на проходных Автогиганта. Бухнешь пачку, и пока вахтеры разберутся, что это, - весь тираж уже разобрали.
Еще бы, ведь информация в газете теперь касалась каждого в городе, и нигде в другом месте ее получить было нельзя! Это был эксклюзивный компромат на власть. И Галина помнила давний урок: сведения, которые кто-то скрывает, надо печатать быстро. В 90-е высказанная правда спасала множество жизней способных ее донести. Пролитый свет отпугивал злодеев от порогов домов и редакций, потому что криминал действует в темноте, а не при свете. Конечно, так было не всегда. Злодеи оживали, и на смену несущимся на тебя грузовикам пришли тонированные девятки и затаившиеся в темноте детских площадок братки с пистолетами в карманах.
- В 1996 году выходит закон «Об общественных объединениях». Появляется возможность зарегистрировать региональное общественное движение «Справедливость», чтобы так сказать не пропасть поодиночке. Важно понимать отличия движения от организации. Здесь люди могут объединяться под конкретную проблему. Решили ее - и ушли, либо остались для решения другой проблемы. Были целые списки активистов с разных дел. Была схема города: каждого дома и подъезда, чтобы оперативно распространять информацию и работать. Главное было все организовать! В «Никольской газете» мы и описывали все наши «подвиги».
И здесь Галина вспоминает замечательное «дело» из серии бесконечного социального детектива. В Самаре в лихие времена были назначены выборы с грубыми нарушениями закона. Бить в колокола? Писать об этом в газете? У нашего «врага» слишком толстая кожа для таких «укусов».
- Мы на правах регионального правозащитного движения подали иск в Самарский районный суд с требованием отменить незаконно объявленные выборы. А чтобы проинформировать население, купили маленькие желтые ведерки, клей и кисточки. Распечатали листовки с информацией о незаконности выборов и поехали в Самару. За день расклеили листовки по всей областной столице, раскидали по почтовым ящикам в домах.
И мы повторяем наш любимый вопрос:
- Галина Владимировна, зачем все это?
- А ты не понимаешь? Чтобы наш мэр не сделал так же! Нам удалось восстановить справедливость в Самаре - не пришлось воевать у себя дома.
Глава 4. Что не произошло?
Мы хотим выйти из-под каскада рушившихся в 90-ые башен. Потому что мы-то жевали жвачку и для нас все эти истории, будто дошедшие легенды. Мы хотим узнать еще, но Галина Владимировна замолкает. Мы хотим выведать еще, хотя итак полны информации. Она итожит нам в преподавательской манере каждую историю посылом. «Делай хорошо», «Иди до конца», «Ищи решения», «Объединяйся с другими». Хотя бы для того чтобы выжить и не впасть в забытье неправды, бездействия. Сориентировавшись, обернись, и покажи остальным дорогу.
Мы не знаем, делаем ли мы это. Нам всегда хотелось, конечно. Всегда влекло и казалось простым.
Пока мне не исполнилось 30 в незнакомом огромном мегаполисе, где я запуталась, о чем мне писать. «Я даже схему, как писать, чтобы платили, поняла не до конца». - буду канючить я, - «Не поняла, что делать не для того, чтобы писать, а чтобы получалось решение».
Пока мне не исполнилось 27, и я решила, что неправильно выбрала профессию. Пошла преподавать и запуталась, хочу ли я вообще писать? Остаюсь ли я журналистом, когда учу этому? Я говорю правду. Сею правду. Но достаточно ли? И не обрушится ли что-то на меня за эту правду, откуда я не жду?
Пока мне не исполнилось 25, и я не увидела, что никто не хочет ходить на коленях вокруг музеев. Никто не хочет заниматься культурой в максимальном ее понимании. Пока не отступили те, кто тоже хотел менять мир в тот самый, оставшийся неизменным, мир. И я не испугалась, что моя правда нужна только мне самой.
Пока я не подошла к концу обучения в институте. Не заглянула за его забор в объявления по вакансиям журналиста. Не сходила на собеседования, где, дезориентированным мямлей предстала перед редактором. Нужны были сенсации, и парочку я пропустила сначала через себя, а потом через свои тексты. Пока не начали оживать мои злодеи.
- Расскажите нам, Галина Владимировна! Расскажите, что и как делать!
Легенда становится все более четкой, кажется нам. Вот-вот мы поймем ее, как простую систему. Еще несколько историй, и мы проследим все механизмы. Сможем думать в сложных ситуациях «А как быть?» и быстро находить ответ. Еще немного историй и это точно получится. Что еще случилось? Но Галина Владимировна рассказывает нам, чего не случилось.
Не случилось принятия генплана города до 2030 года. А в его ключе не был построен новый, удушивший бы все своими парами, завод. Не проложена до сих пор дорога через лес, которая его уничтожила бы. Не было перенесено детское отделение хирургии из медгородка в многопрофильную больницу Центрального района. Это значит, что детям с травмами не нужно ехать через весь город, чтобы получить скорую помощь. Этот список не завершен, сегодня тоже есть неотложные дела. И завтра наверняка будут. И всегда будут люди, которые их делают. Журналист им в помощь!
Все это осталось в параллельной вселенной, где Галя-отличница стала поэтессой. Где Галину оставили работать в строительном тресте по воле хитреца-дачника. Где Галина Владимировна никогда не мерила трубы в подвале АвтоВАЗА.
Не стала преподавать в Тольяттинском Государственном Университете на кафедре журналистики. Не написала книг по гражданскому обществу. Где мы не знаем вовсе, кто это. Никогда не учились у этого человека делать хорошо и до конца.
И я в свои 27 не написала об этом рассказ.
И я в свои 25 не выиграла грант на проект «Проза присутствия», где мы презентовали рассказы молодых писателей о героях Тольятти.
И я в свои 20 думаю, что наш город слишком провинциален для моих журналистских амбиций выпускника-идеалиста.
Где нет прошлой легенды, а значит, мы не создали новую, говоря о Галине Владимировне с учителями, друзьями, коллегами. Но это все случилось, и, читая этот текст, ты тоже причастен к этому. Вот-вот ты поймешь эту простую систему. Выберешь, что тебе ближе в твоем движении. Вот-вот ты станешь проводником этой легенды далее. Нужно вчитаться чуть внимательнее. И еще чуть-чуть.
Дарья МУРАНОВА, Анна ГОЛОВЛЕВА
Эта легенда сейчас плотно входит в мою жизнь. Многие мои измышления и действия сформированы ею. Я передаю их уже следующему поколению в школе. Первоисточником же их, точкой сборки является человек, который передал и научил меня в свое время. Этот цикл повторяется, и, надеюсь, будет повторяться. Ему и посвящается этот рассказ.
Глава 1, где мы знакомимся с девочкой-отличницей, которая все делает хорошо
Урок литературы, где ученикам предлагается простое домашнее задание - написать стихотворение. Галя, будучи отличницей, подошла к теме со всей возможной серьезностью. В итоге получилось стихотворение про осень, которое она и показала учительнице. Она тоже отнеслась к делу со всей серьезностью, и предложила Гале пойти куда-нибудь в литературный кружок. Галя была послушной девочкой, и уже через неделю она зачитывала вслух свое нехитрое стихотворение на собрании местных молодых дарований в литобъединении «Алые паруса» во Дворце Пионеров города Челябинска. «Осень» была внимательно выслушана, после чего, по кругу прочли свои произведения и другие ребята, на фоне чего Галя сразу и навсегда поняла, что поэзия это совершенно не ее вид текста. То ли дело проза! Рассказы о людях, ситуациях, судьбах. Галя с жадностью вслушивалась в эти, еще не пришедшие в ее опыт, описания ситуаций, разрешающиеся то по воле автора, то по воле самих героев. Это будоражило и вдохновляло. Галя забросила рифмы и стала прислушиваться и присматриваться к окружающей реальности, перенося ее в прозу.
Легендой того поколения в литературной среде Челябинска была детская писательница Лидия Александровна Преображенская, которая и руководила тем самым кружком при Дворце Пионеров. Пример того, как можно ненавязчиво преподавать, наставлять, помогать молодым дарованиям, запечатлевшийся в сознании Гали на всю жизнь. Первоисточник, живущий внутри как отдельных людей, так и целого города. Из поколения выученных Лидией Александровной - к поколению учащихся на ее текстах ее учеников.
Кроме того, среди бывших кружковцев оказалось множество журналистов. Найдя себя своей в этой среде, Галя приняла решение - поступать на журфак. Ближайший был в Екатеринбурге за 200 км от родного города. Переезд, экзамены, конкурс 17 человек на место. Тогда журналистика была мужской профессией, потому что по легенде девочка должна рожать детей, посвящать себя домашним хлопотам более, чем судьбам и ситуациям других людей. В профессии было негласное правило: старались какого-никакого, а взять мальчика. Но и это препятствие сдалось под усердием Гали на ее пути к мечте. К среде и деятельности, где она чувствовала себя необходимой, своей.
Мечта была взята с несколькими четверками в дипломе. Оценки это выражение сути нашей героини - привычка делать все хорошо. В школе - хорошо, в университете - хорошо, и работать Галина начала с тем же усердием. Уже не ведомая моему поколению эпоха распределения предложила деятельной девушке множество вариантов-городов для трудоустройства. Но она к тому моменту уже вышла замуж и, вновь делая хорошо, предпочла работу в 40 км от Свердловска в районном городке Полевской, чтобы быть ближе к мужу Андрею, который после службы в морфлоте еще продолжал учиться на том же журфаке.
Итак, чтобы подтвердить диплом, необходимо было отработать по профессии три года. В кружке при Дворце Пионеров, когда молодой автор поднимался с места, чтобы зачитать свой рассказ, обсуждение велось о тексте. Какова была мотивация героя? В чем конфликт? Какова развязка? Станет ли еще кто-то это читать? Галина, попав после распределения в маленькую газету «Голос стройки» при строительном тресте быстро поняла, что ее герой, он же и читатель, не станет вдаваться в художественные изыски, а спросит за все опубликованное прямо по факту. Спросит прямо на пороге редакции или ее собственного дома.
В хорошем романе герои оживают. В хорошем материале могут ожить и злодеи. Один водитель грузовика на стройке, настоятельно рекомендовал Галине не печатать статью о нем и его собутыльниках из числа руководителей. А чтобы не смела ослушаться, пригрозил. Переходя перекресток, Галина увидела воочию ту силу, какую имеет даже потенциальное печатное, правдивое слово в виде несущегося на нее, на полной скорости грузовика. Она успела лишь заслониться ладонями, и на этом наш рассказ мог бы оборваться, переходя в неутешительные выводы. Однако машина на визжащих тормозах остановилась, а бампер в осторожном ужасе коснулся ладони Галины, как большое животное.
- Другой раз не заторможу, - бросил небрежно водитель из кабины и умчался прочь.
В редакции дружно решили опубликовать текст немедленно, потому что и вправду могут не затормозить. Опытный редактор Семен Ильич Шор сказал, что гораздо чаще нападают не из мести, а со страху быть разоблаченным, поэтому компромат в кармане носить нельзя. Наука!
В следующий раз мы обнаруживаем доблестных журналистов «Голоса стройки» царапающими коленки в кустах возле дачи секретаря Горкома партии с фотоаппаратом наперевес. Обостренное чувство справедливости и усердие - гремучая смесь для любого героя. Там, за нехитрым забором (в моду еще не вошли кирпичные крепости, отгораживающие элиту от электората), рабочие из ее треста в рабочее время строили дачу градоначальнику.
Злодей вновь ожил и воспылал гневом. Редактору за неуместную ретивость объявили строгач с занесением в учетную карточку коммуниста. А вот Галина членом партии на тот момент не была. Чтобы помочь своему редактору и чтобы лично отвечать за свои поступки, она заполнила документы на вступление в коммунистическую партию.
Выволочка на процедуре приема в горкоме была грандиозной. Не стесняясь в обличительных эпитетах, секретарь Горкома поднимался на пик пафосного негодования, чтобы потом камнем упасть на голову не знающей своего места молодой журналистки. Она в ответ разила фактами, несмотря на то, что слезы оскорбленной несправедливости градом катились по щекам. Хлюпала и возражала. Наконец, выдохнув, довольный собой умелый пропагандист, перешел к голосованию, будучи уверенным в собственной безнаказанности, как уверенны в ней все получившие непомерную власть хитрецы. Все собрание действительно сидело, не поднимая глаз, стремясь как можно сильнее вжаться в свои кресла.
- Итак, кто голосует за то, чтобы принять Галину Владимировну …
Слова секретаря прогремели в затаившемся кабинете, как в пустоши вокруг нашей героини. Но тут на смену им начал прорастать лес неуверенно поднимающихся рук. Не смотрели, но делали. Боялись, но голосовали. Читатели, а не герои. Все больше рук. Большинство!
Такие чувства остаются навсегда. Победа над ложью. Но еще более победа над силой и властью в руках лжеца на его же поле. Главный редактор Семен Ильич Шор заронил в девочке-отличнице, которая все делала хорошо, важную поправку - делать хорошо и всерьез. Не просто апеллировать фактами, но идти в них до конца, до самой развязки.
Это еще одна легенда, оставившая будущему поколению науку, которая проросла дальше себя самой. И еще многие легенды запечатлелись в построенных на совесть зданиях домов и школ, честно не только по бумагам распределенном бюджете и многих других кирпичиках, в создании которых участвовало перо журналистов, кирпичиках, на которых и по сей день стоит городок Полевской.
Есть плохие и хорошие легенды. Плохие становятся штампами и шаблонами. Например, о том, что лучше молчать и не высовываться. Подождать и присоединиться. Хорошие же легенды пишут из благодарности за разрушенные штампы.
Глава 2. Где я сижу перед Галиной Владимировной
Мне 30 лет и я уехал из Тольятти в Москву, где работаю в крупном издании. Огромный, в отличие от моего город, в котором, как мне казалось, масса возможностей. Мне одиноко. Я журналист.
Мне 27 и я ищу работу по профессии в Тольятти. Мыкалась по изданиям, описывая бесконечные совещания при мэрии. Потом, как многие, ушла в рекламу, занимаясь бесконечным копирайтом. Тонны однообразных фактов, которые я сшивала в готовые статьи. Но и это не то, что я хотела бы делать. Я преподаю школьникам журналистику во Дворце Пионеров, правда он теперь называется Дворец детского и юношеского творчества. Мне действительно нравится смотреть на них, мечтающих идеалистов. Детей, которые поступят в ТГУ и, непременно, как они говорят, изменят мир к лучшему. А пока я меняю их.
Мне 25 и я художница. Занимаюсь современным искусством. Организовываю фестивали. На прошлой неделе я ползала вокруг Арт-Центра Москвы на коленях, пока не стерла их в кровь. Это был мой перформанс «Крестный ход».
Мне 20 лет. Я заканчиваю факультет журналистики ТГУ, и не знаю, чем мне заниматься. Я думала писать о культуре. Я ходила на выставки, концерты и спектакли, но и это во мне слилось в серый, бесконечный день. Я хотела писать о людях, но не знаю, как помочь тем, о ком я думала лишь писать. Мне жалко их. У меня есть силы и молодость. Есть профессия. Почему я не делаю чего-то настоящего для них? Не платят? Не пускают?
Мы все вспоминаем Галину Владимировну Чевозерову. Думаем о ней, когда нам кажется, что сделать хорошо тяжело и страшно. Об обидах на правду. О том, как возле правды нам одиноко и не хорошо. Тогда нам становится стыдно перед ней. Настолько же, насколько мы глубоко слушали ее лекции, узнавали ее мнение.
Сейчас перед ней сижу я и спрашиваю. Нет, мы все сидим и ждем ответа на вопрос:
Галина Владимировна, зачем все это?
Глупый, детский, умоляющий вопрос, с которого и начинаются все судьбоносные разговоры. Я запуталась в фактах. Я, мы не были пионерами и партийцами. Не осознавали себя частью общего краха человечности в девяностые. Наш город, как иногда кажется, родился вместе с нами. Завод будто бы был всегда. Как данность были широкие улицы, лес, театры и библиотеки. Заброшенные, ожидающие наших поступков. На деле же, теперь мне кажутся они затихшими после долгих и кровавых войн.
***
В Полевском муж Галины работал в городской газете. Широких перспектив для него это не предусматривало. А его однокурсница Диана Стуканова приехала в Тольятти, и оттуда телеграфировала, что в газету АвтоВАЗа нужен ответственный секретарь. Андрей съездил на разведку и остался под большим впечатлением.
«Галочка, ты не поверишь! Волга, пароходы, пирамидальные тополя, Волжский автомобильный завод».
У нас на Урале на заводах еще работали демидовские печи, а ВАЗ был полностью автоматизирован. Важным аргументом стало и то, что сын Степа был аллергик, и жить возле большой реки для него, конечно, лучше. Так, отработав положенный срок согласно распределению молодых специалистов, Галина с мужем приехали в суперсовременный город Тольятти в 1983 году. Он уехал сразу, а ей предстояло сняться с партийного учета для последующей регистрации в парторганизации другого города. Но секретарь горкома запретил выдавать партийную карточку без его ведома, возжелал лично побеседовать.
- Как вы умудрились улизнуть из города, - возмутился в сердцах тот самый дачник, он же секретарь Горкома, глядя заявление Галины о снятии с учета?
Несмотря на то, что для халтурщиков и хитрецов в тресте молодая журналистка стала настоящей костью в горле, расставаться с ней он не хотел. Потому что «Галя напишет» и «Галя докопается» стало высокой мотивацией для многих его подчиненных на улучшение качества работы. Можно было бы оставить родную занозу, отказать, если бы она была одна. Но у Галины была семья. Пришлось примириться и отпустить со словами:
- Надеюсь работа у нас была полезной для Вас.
- Я тоже надеюсь, что она была взаимополезной, - ответила Галина, и секретарь в знак согласия пожал ей руку.
Мужа Андрея приняли на должность ответственного секретаря на чудозавод. А Галина в новом городе получила работу в редакции радио ВАЗа. Здесь легенда о великом заводе, как идеальной системе не разрушилась. Но набрала сил еще и идея другая, важная, сильная.
- Оказалось, что не важно, каково предприятие, на котором ты работаешь. Проблемы везде принципиально одни и те же. И как в Полевском, я выясняла причины, искала виновников и системные рычаги, чтобы добиться справедливости, так и здесь, - говорит нам Галина Владимировна.
В редакцию звонит бригада, сообщая невероятный факт. Есть плановая норма, а оборудование оборота, необходимого для ее выполнения, выдавать просто не может. А штрафуют за невыполнения нормы бригаду. Галина искренне, удивилась, ведь легенда была какова: на ВАЗе новейшее оборудование по последнему слову техники. И вдруг план выдавать не может?
- Я, откровенно, достала начальника цеха. Провели эксперимент. И действительно, подтвердилось, что оборудование не может выдавать предписанную норму. В сутках 24 часа, что всем известно, и кто бы ни указал в документах, что день должен длиться дольше, есть его физические границы. Так и со станками. Им не прикажешь. Их надо отладить, чтобы они выдавали проектную мощность. А не штрафовать людей, от которых сие не зависит!
Мне в ходе беседы стало постепенно казаться, что Галя-пионерка из романов о тимуровцах стала взрослеть и превращаться в проницательного Шерлока, ищущего ту самую причину, почему то, что должно было служить и помогать, не работает. Или если вспоминать детективные штампы: каковы улики? Где система прохудилась, и кто подставил гнилые костыли, чтобы поддерживать эту брешь?
Повзрослевшей Гале, «которая напишет, если что», «Гале, которая докопается», начали писать в редакцию уже адресно. Именно ей. Той, что может.
- Пусть придет и спасет нас! - взывали работники одного из цехов.
И вот мы снова застаем нашу героиню, царапающую коленки в сыром, наполненном тяжелыми испарениями подвале автозавода с линейкой наперевес. Ведь в цехе обещали дать тепло, но его нет. Метр, другой, третий, сотый. Труб, действительно, не хватает. Уехали на дачу к начальнику цеха.
***
- Цель была не сенсацию сделать, а запустить тепло. И что тогда, что сейчас, главной задачей считаю - решить проблему. Понять, из-за чего она возникла для того, чтобы реально помочь.
Галина Владимировна, как никогда за все годы нашего знакомства, эмоциональна в нашей беседе. Ее всегда сосредоточенное, спокойное лицо человека, выверяющего свои слова, во время рассказа о ее собственной жизни, спадает. Жилка на виске набухает воспоминаниями. И я чувствую ее внутреннюю решимость, и сейчас ринуться отвечать на любые письма и просьбы. Рыть вглубь. Память открывает ее уже со стороны, позволяя и мне заглянуть в идущие сплошной телеграммы: просьба-поиск-решение, просьба-поиск-решение. Лица, слова, герои и злодеи, оживающие после материалов. Ждущие новых побед или ошибок. Будто в ней самой замершие и теперь, под светом фонаря нашего диалога, выходящие из прошедших времен. Подпитывающих, вдохновляющих, дающих ощущение, что многое худшее уже случалось и было пройдено. Тогда она говорит:
- Многие журналисты сейчас ищут именно сенсацию, а это, по-моему, подливать масла в огонь. Целью должно быть - найти решение. И иногда компромисс скорее решает дело, чем громкое обвинение, за которым еще не факт, что последует наказание виновных и желанные перемены. Это одна беда современной журналистики. Другая - в том, что в новом времени писать позитивные новости становится невозможным. Все хорошее воспринимается издателями как реклама, за которую герой повествования почему-то должен заплатить. В редакциях так и говорят: сначала заплатите, а потом мы напишем о вас хорошо. Представьте себе: кто-то кому-то помогает, дает премии, субсидии, стипендии, организует что-то полезное. Кто-то просто делает свое дело так, что хочется, чтобы все так делали. Почему эти люди должны платить за материал об этом журналистам? Все должно быть как раз наоборот: журналистам надо искать таких людей и просить у них разрешения поведать миру об их добре. Самыми интересными текстами в своей жизни я обязана именно этим людям. Более того, я обязана им той жизненной наукой, которую они преподали мне, и я надеюсь, читателям, самой своей жизнью, тем, что и как они делали.
Но мы отвлеклись от нашей молодой героини, к которой между тем подступали времена, принятые называться «лихими».
Глава 3. Где Галина Уланова и народный капитализм
Пришли 90-е годы. Желанная свобода! Открылись архивы, рухнули занавесы. Люди в городе чувствовали, что за перекрестком, стоит лишь дойти, мир неограниченных возможностей. Все верили, что наступила желанная свобода предпринимательской деятельности. Свобода реализовать себя на волне нового рынка.
Но законодательство менялось со страшной силой. Тогда было не очень понятно постоянное дикое сужение закона от общего к частному. И, конечно же, ужасала 1000-процентная инфляция. Приходишь в магазин, а масло сегодня в 10 раз дороже, чем вчера. Деньги таяли на глазах. Усиливалась паника. Люди были дезориентированы, лишены четких представлений о собственном, прежде всего, бытовом будущем. Свобода имела слишком много значений, и ни одно в точности не было похоже на их представления.
В этих условиях нашлись предприимчивые люди, которые решились собирать у населения под проценты тающие день от дня дензнаки и быстро превращать их в предприятия, дающие постоянную прибыли, с которой и можно будет платить обещанные проценты. С такой целью появилась в городе фирма «Никольская», в которой пост директора рекламной службы заняла Галина. Буквально за полгода фирма объединила усилия 130 000 вкладчиков по городу и за его пределами. Казалось бы, и предприниматели, и вкладчики получили возможность уже гораздо спокойнее смотреть в свой карман и надеяться на более светлое будущее.
Было закуплено дорогущее оборудование, запуск которого сулил огромную прибыль. Но его не смонтировали, потому что аккурат к этому времени вышел закон об обязательном лицензировании деятельности подобных организаций.
Ловушкой было то, что органа осуществляющего выдачу подобных лицензий придумано не было. Нити вели в тупик. Все рухнуло в одночасье. Предприниматели вмиг получили статус мошенников, а инвесторы - статус обманутых вкладчиков. И пока бывшие союзники воевали между собой, другие предприимчивые люди со статусами государевых служащих прибрали к рукам ценное добро, с которого и по сей день получают прибыль в свой карман.
***
Я отчего-то вспоминаю вечер в своей комнате. Мама готовила на кухне, и пришла позвать меня за стол.
- Что читаешь?
- Я готовлюсь стать журналистом в общем, а в частности успешно сдать экзамен Галине Владимировне Чевозеровой по ее предмету «Гражданское общество и СМИ», но пока смутно понимаю эти идеи.
Мама морщится от услышанной фамилии. Еще раз смотрит на меня с пристрастием, но ничего не спрашивает. Ей по сей день не понятно, что произошло. Она перестала думать об этом настолько давно, что от знакомой смутно фамилии остались эмоции, а не факты. Она не помнит даже названия фирмы.
- Иди поешь, - говорит она мне.
А на следующий год я сообщаю, что Димка Чевозеров - мой друг, и мы делаем фестиваль. И мама снова морщиться.
Через шесть лет после этого старая легенда в ней изживет себя, и она будет говорить: твой преподаватель или «твой друг Димка», и это перепишет ее «программу» навсегда.
- Чевозеров опять какой-то фестиваль делает?
- Ага, - говорю я, выискивая в шкафу старую одежду, которую не жаль будет испачкать краской.
Я набираю в гугле фамилию-легенду из 90-тых, но нахожу лишь работы и выступления преподавателя ТГУ и знакомые фестивали.
***
Таких, как моя мама, было 130 000 человек, и все они искали правды и справедливости. Как рассказать, объяснить такому количеству людей, что происходит, не имея в своем распоряжение подведомственных органов пропаганды? Появляется газета «Никольская». И ее главный редактор Галина Чевозерова выпускает материал, где в безоглядной храбрости перечисляет фамилии и доставшиеся им «куски» фирмы-пирамиды, «национализированные» под общей неразберихой законов, сильными мира сего. Читаю это сегодня, и понимаю, что за такое не сносить человеку головы. Но она об этом говорит, что это был героизм от безысходности, что герой - это человек, у которого уши прилипли к ботинкам от внешнего прессинга. А прессинг со всех сторон: люди тебя ненавидят, власти преследуют, и ты вне закона вообще, по крайней мере, без его защиты.
Издавалась «Никольская газета» подпольно. Распространялась в лучших традициях партизанского маркетинга - по остановкам, где тут же расхватывалась.
- Или в другой раз, - вспоминает Галина Владимировна, - на проходных Автогиганта. Бухнешь пачку, и пока вахтеры разберутся, что это, - весь тираж уже разобрали.
Еще бы, ведь информация в газете теперь касалась каждого в городе, и нигде в другом месте ее получить было нельзя! Это был эксклюзивный компромат на власть. И Галина помнила давний урок: сведения, которые кто-то скрывает, надо печатать быстро. В 90-е высказанная правда спасала множество жизней способных ее донести. Пролитый свет отпугивал злодеев от порогов домов и редакций, потому что криминал действует в темноте, а не при свете. Конечно, так было не всегда. Злодеи оживали, и на смену несущимся на тебя грузовикам пришли тонированные девятки и затаившиеся в темноте детских площадок братки с пистолетами в карманах.
- В 1996 году выходит закон «Об общественных объединениях». Появляется возможность зарегистрировать региональное общественное движение «Справедливость», чтобы так сказать не пропасть поодиночке. Важно понимать отличия движения от организации. Здесь люди могут объединяться под конкретную проблему. Решили ее - и ушли, либо остались для решения другой проблемы. Были целые списки активистов с разных дел. Была схема города: каждого дома и подъезда, чтобы оперативно распространять информацию и работать. Главное было все организовать! В «Никольской газете» мы и описывали все наши «подвиги».
И здесь Галина вспоминает замечательное «дело» из серии бесконечного социального детектива. В Самаре в лихие времена были назначены выборы с грубыми нарушениями закона. Бить в колокола? Писать об этом в газете? У нашего «врага» слишком толстая кожа для таких «укусов».
- Мы на правах регионального правозащитного движения подали иск в Самарский районный суд с требованием отменить незаконно объявленные выборы. А чтобы проинформировать население, купили маленькие желтые ведерки, клей и кисточки. Распечатали листовки с информацией о незаконности выборов и поехали в Самару. За день расклеили листовки по всей областной столице, раскидали по почтовым ящикам в домах.
И мы повторяем наш любимый вопрос:
- Галина Владимировна, зачем все это?
- А ты не понимаешь? Чтобы наш мэр не сделал так же! Нам удалось восстановить справедливость в Самаре - не пришлось воевать у себя дома.
Глава 4. Что не произошло?
Мы хотим выйти из-под каскада рушившихся в 90-ые башен. Потому что мы-то жевали жвачку и для нас все эти истории, будто дошедшие легенды. Мы хотим узнать еще, но Галина Владимировна замолкает. Мы хотим выведать еще, хотя итак полны информации. Она итожит нам в преподавательской манере каждую историю посылом. «Делай хорошо», «Иди до конца», «Ищи решения», «Объединяйся с другими». Хотя бы для того чтобы выжить и не впасть в забытье неправды, бездействия. Сориентировавшись, обернись, и покажи остальным дорогу.
Мы не знаем, делаем ли мы это. Нам всегда хотелось, конечно. Всегда влекло и казалось простым.
Пока мне не исполнилось 30 в незнакомом огромном мегаполисе, где я запуталась, о чем мне писать. «Я даже схему, как писать, чтобы платили, поняла не до конца». - буду канючить я, - «Не поняла, что делать не для того, чтобы писать, а чтобы получалось решение».
Пока мне не исполнилось 27, и я решила, что неправильно выбрала профессию. Пошла преподавать и запуталась, хочу ли я вообще писать? Остаюсь ли я журналистом, когда учу этому? Я говорю правду. Сею правду. Но достаточно ли? И не обрушится ли что-то на меня за эту правду, откуда я не жду?
Пока мне не исполнилось 25, и я не увидела, что никто не хочет ходить на коленях вокруг музеев. Никто не хочет заниматься культурой в максимальном ее понимании. Пока не отступили те, кто тоже хотел менять мир в тот самый, оставшийся неизменным, мир. И я не испугалась, что моя правда нужна только мне самой.
Пока я не подошла к концу обучения в институте. Не заглянула за его забор в объявления по вакансиям журналиста. Не сходила на собеседования, где, дезориентированным мямлей предстала перед редактором. Нужны были сенсации, и парочку я пропустила сначала через себя, а потом через свои тексты. Пока не начали оживать мои злодеи.
- Расскажите нам, Галина Владимировна! Расскажите, что и как делать!
Легенда становится все более четкой, кажется нам. Вот-вот мы поймем ее, как простую систему. Еще несколько историй, и мы проследим все механизмы. Сможем думать в сложных ситуациях «А как быть?» и быстро находить ответ. Еще немного историй и это точно получится. Что еще случилось? Но Галина Владимировна рассказывает нам, чего не случилось.
Не случилось принятия генплана города до 2030 года. А в его ключе не был построен новый, удушивший бы все своими парами, завод. Не проложена до сих пор дорога через лес, которая его уничтожила бы. Не было перенесено детское отделение хирургии из медгородка в многопрофильную больницу Центрального района. Это значит, что детям с травмами не нужно ехать через весь город, чтобы получить скорую помощь. Этот список не завершен, сегодня тоже есть неотложные дела. И завтра наверняка будут. И всегда будут люди, которые их делают. Журналист им в помощь!
Все это осталось в параллельной вселенной, где Галя-отличница стала поэтессой. Где Галину оставили работать в строительном тресте по воле хитреца-дачника. Где Галина Владимировна никогда не мерила трубы в подвале АвтоВАЗА.
Не стала преподавать в Тольяттинском Государственном Университете на кафедре журналистики. Не написала книг по гражданскому обществу. Где мы не знаем вовсе, кто это. Никогда не учились у этого человека делать хорошо и до конца.
И я в свои 27 не написала об этом рассказ.
И я в свои 25 не выиграла грант на проект «Проза присутствия», где мы презентовали рассказы молодых писателей о героях Тольятти.
И я в свои 20 думаю, что наш город слишком провинциален для моих журналистских амбиций выпускника-идеалиста.
Где нет прошлой легенды, а значит, мы не создали новую, говоря о Галине Владимировне с учителями, друзьями, коллегами. Но это все случилось, и, читая этот текст, ты тоже причастен к этому. Вот-вот ты поймешь эту простую систему. Выберешь, что тебе ближе в твоем движении. Вот-вот ты станешь проводником этой легенды далее. Нужно вчитаться чуть внимательнее. И еще чуть-чуть.
Дарья МУРАНОВА, Анна ГОЛОВЛЕВА