Вопросы философии и психологии. Год XII. Книга III (58). Май-июнь 1901 г.
Гносеология Риля (Характеристика). - Тихомиров Павел Васильевич (1868-1937)
III. Учение Риля о происхождении элементов познания
...Еще заметнее интеллектуалистический характер учения Риля во взгляде его на понятие субстанции. мы уже видели, как он, провозглашая познаваемость сущности вещей необходимым предположением познания, настаивал на том, что в вещах нет никакой сущности, кроме той, какая им приписана нашей мыслью; и уже там он пользовался примером понятия субстанции. В рассуждениях же, специально посвященных этому понятию, он самым решительным и настойчивым образом заявляет, что „отношение субсистенции есть основное отношение представления“, т.-е. что мы не можем иначе мыслить разнообразие явлений, как предполагая в основе их нечто неизменно пребывающее, их носителя. Даже в сновидениях, замечает Риль, мы не можем ориентироваться в состояниях сознания, не субстанциализируя некоторых их групп и не соотнося с этими воображаемыми субстанциями столь же воображаемых акциденций. „Если таким образом допустить, что весь мир есть только греза некоторого я, и даже самое это я есть только воображаемый, а отнюдь не реальный субъект, то и тогда все-таки должна возникнуть видимость материи, - некоторой объективности (Gegenständlichkeit), остающейся неизменной среди смены явлений“. Очевидно, понятие субстанции происходит из основных условий сознавания. Поэтому-то мы и не можем обойтись без него ни при смене чистых представлений (как во сне), ни при действительных восприятиях. В каждом восприятии вместе с изменчивыми элементами должно содержаться и нечто постоянное. При восприятии внешних явлений таким неизменным субстратом их мы полагаем материю. Но понятие субстанции - общее понятие материи. Мы называем (справедливо или нет, - все равно) субстанцией и наше я, душу. И действительно, Риль соглашается, что наше эмпирическое я, как единство сравнительно постоянных чувств, мыслей и стремлений, относится ко отдельным переживаемым нами душевным состояниям точно так же, как субстанция к своим модификациям. Тем не менее он, по-видимому, склонен полагать, что для обыденного сознания более первоначальным является представление субстанции в виде чувственно воспринимаемой, пространственной вещи; понятие же о душе, как особой нематериальной субстанции, является уже продуктом философской рефлексии. Но и это нисколько не меняет вывода об интеллектуальном происхождении понятия субстанции, потому что „пространственно ограниченная“ „постоянная группа ощущений“, называемая „вещью“, чтобы мыслиться, как вещь, существующая независимо от нашего восприятия, нуждается в известной объективной переработке, которая состоит в том, что мы переносим на нее единство нашего субъекта; вещи проникаются единством нашего сознания и таким образом начинают мыслиться нами, как нечто постоянное, устойчивое, независимое от случайностей обстановки или нашего восприятия. В отношении к единству сознания вещи суть, по словам Риля „функции этого единства“. Понятие вещи при всевозможных чувственных объектах остается одним и тем же.
...Он прямо провозглашает, что „законы природы суть прикладные законы мышления (die Naturgesetze sind angewandte Denkgesetze)“.
III. Учение Риля о происхождении элементов познания
...Еще заметнее интеллектуалистический характер учения Риля во взгляде его на понятие субстанции. мы уже видели, как он, провозглашая познаваемость сущности вещей необходимым предположением познания, настаивал на том, что в вещах нет никакой сущности, кроме той, какая им приписана нашей мыслью; и уже там он пользовался примером понятия субстанции. В рассуждениях же, специально посвященных этому понятию, он самым решительным и настойчивым образом заявляет, что „отношение субсистенции есть основное отношение представления“, т.-е. что мы не можем иначе мыслить разнообразие явлений, как предполагая в основе их нечто неизменно пребывающее, их носителя. Даже в сновидениях, замечает Риль, мы не можем ориентироваться в состояниях сознания, не субстанциализируя некоторых их групп и не соотнося с этими воображаемыми субстанциями столь же воображаемых акциденций. „Если таким образом допустить, что весь мир есть только греза некоторого я, и даже самое это я есть только воображаемый, а отнюдь не реальный субъект, то и тогда все-таки должна возникнуть видимость материи, - некоторой объективности (Gegenständlichkeit), остающейся неизменной среди смены явлений“. Очевидно, понятие субстанции происходит из основных условий сознавания. Поэтому-то мы и не можем обойтись без него ни при смене чистых представлений (как во сне), ни при действительных восприятиях. В каждом восприятии вместе с изменчивыми элементами должно содержаться и нечто постоянное. При восприятии внешних явлений таким неизменным субстратом их мы полагаем материю. Но понятие субстанции - общее понятие материи. Мы называем (справедливо или нет, - все равно) субстанцией и наше я, душу. И действительно, Риль соглашается, что наше эмпирическое я, как единство сравнительно постоянных чувств, мыслей и стремлений, относится ко отдельным переживаемым нами душевным состояниям точно так же, как субстанция к своим модификациям. Тем не менее он, по-видимому, склонен полагать, что для обыденного сознания более первоначальным является представление субстанции в виде чувственно воспринимаемой, пространственной вещи; понятие же о душе, как особой нематериальной субстанции, является уже продуктом философской рефлексии. Но и это нисколько не меняет вывода об интеллектуальном происхождении понятия субстанции, потому что „пространственно ограниченная“ „постоянная группа ощущений“, называемая „вещью“, чтобы мыслиться, как вещь, существующая независимо от нашего восприятия, нуждается в известной объективной переработке, которая состоит в том, что мы переносим на нее единство нашего субъекта; вещи проникаются единством нашего сознания и таким образом начинают мыслиться нами, как нечто постоянное, устойчивое, независимое от случайностей обстановки или нашего восприятия. В отношении к единству сознания вещи суть, по словам Риля „функции этого единства“. Понятие вещи при всевозможных чувственных объектах остается одним и тем же.
...Он прямо провозглашает, что „законы природы суть прикладные законы мышления (die Naturgesetze sind angewandte Denkgesetze)“.