Вопросы философии и психологии. Год XI. Книга IV (54). Сентябрь-октябрь 1890 г.
Памяти Василия Петровича Преображенского. - Кн. Трубецкой Сергей Николаевич (1862-1905)
„Мне часто кажется, - говорит он, - что главное основание, определяющее характер тех метафизических и религиозных систем, которые человек строит себе, очень похожи на инстинкт самосохранения и его можно назвать идеальным самосохранением. Всякий строит себе дом по потребностям и вкусам - разумеется соображаясь со средствами, и у кого их нет, тот селится в чужом доме или ночует под первой попавшейся крышей и даже под открытым небом; но всегда человек ищет себе такого обиталища, которое отвечает его глубоким потребностям и влечениям, и инстинктивно строит себе мир таким, в каком он желал бы жить и действовать. Один ищет спокойного и уютного жилища, другой - мрачных, но величественных развалин, третий - благоустроенных казарм, а четвертый - сумасшедшего дома. - Я думаю, что и достоинство мировоззрений определяется в конце концов достоинством тех потребностей, которые нашли в них свое выражение, ибо потребности бывают и благородными и низменными, а инстинкт самосохранения - иногда извинительным, а иногда достойным презрения“.
Нет аксиом чистой философии. „Всеобщие и необходимые истины это такие истины, которых многие вовсе не знают и которые большею частью никому не нужны“.
...
„Инстинктивная вражда к парадоксам, - писал Преображенский, - один из вернейших признаков вульгарности мысли: ведь, всякая действительная идея всегда является в виде парадокса. Теория Коперника была резким парадоксом; убеждение Колумба, что в Индию можно приплыть, плывя на запад, было таким же парадоксом. Платоновские идеи были ослепительным парадоксом....... парадоксом мрачным, испугавшим мир. Но не говоря уже о таких парадоксах „в большом стиле“, - разве каждая мысль, хоть немного уклоняющаяся от общепринятых мнений, не является парадоксом? - только у людей вульгарных бывают обыкновенно грубые уши, которые редко чувствуют маленькие диссонансы и не замечают этой повседневной парадоксальности. Отсюда и происходит, что в обычных понятиях парадоксы отожествляются с бьющими на эффект глупостями... Любопытно наблюдать ту напряженную важность вьючных животных, которая вдруг является на лице „серьезных“ людей, когда они силятся понять парадоксальную мысль; потом с облегченным сердцем говорят: „да ведь это парадокс!“ Сияние торжества, появляющееся в эту минуту в их взорах, есть ореол вульгарности!“
...Одним из самых обычных кумиров „на земле низу“ служит прогресс человечества, его культура, его совершенствование. В. П. Не верил и в этот кумир. „Быть может самый глубокий смысл завоеваний культуры состоит в укрощении и покорении живущих в человеке зверских инстинктов? Но есть и обратная сторона в этом процессе. Ведь совсем истребить в человеке такие инстинкты невозможно: они не умирают, а перерождаются. Дикий и жестокий зверь, живший в человеке когда-то, и не очень давно, превратился в маленького плутоватого хищника. Узаконенный обычаем разбой, грубое насилие, по нраву и по праву, зверская жестокость в эксплуатации низших - все эти мрачные черты средневековья почти немыслимы в настоящее время; но зато человек нового времени развил в себе такую изобретательность на тысячи форм корыстного плутовства и такое изощрение во всевозможных способах мелкого мошенничества, какие немыслимы, да и не нужны были в эпоху средневековья. А это очень большой и серьезный вопрос, что хуже в моральном отношении, первое или второе? Такой моральной двусмысленности в развитии культуры никогда не следует упускать из виду при рассуждениях о нравственном прогрессе человечества“. Этого мало: „Человек никогда не делает один и для себя таких жестокостей, которые он делает вместе с другими и для других. Общественность есть хранительница животности“.
...Впечатление, вынесенное им от жизни, не было эстетическим удовольствием любителя; не оно во всяком случае сквозит в его заметках и афоризмах; не оно сквозило и в его личности, и в его беседах. Впечатление его было скорее „впечатлением странника“ - так называется стихотворение, написанное им „в чужих краях“.
Иная жизнь, иное племя,
Иные скорби и мечты;
Но не одно ли жизни бремя
Несут рабы земной тщеты.
И пестрый рой денных видений,
И ночи тягостные сны -
Все тот же шум земных творений
На лоне вечной тишины.
„Мне часто кажется, - говорит он, - что главное основание, определяющее характер тех метафизических и религиозных систем, которые человек строит себе, очень похожи на инстинкт самосохранения и его можно назвать идеальным самосохранением. Всякий строит себе дом по потребностям и вкусам - разумеется соображаясь со средствами, и у кого их нет, тот селится в чужом доме или ночует под первой попавшейся крышей и даже под открытым небом; но всегда человек ищет себе такого обиталища, которое отвечает его глубоким потребностям и влечениям, и инстинктивно строит себе мир таким, в каком он желал бы жить и действовать. Один ищет спокойного и уютного жилища, другой - мрачных, но величественных развалин, третий - благоустроенных казарм, а четвертый - сумасшедшего дома. - Я думаю, что и достоинство мировоззрений определяется в конце концов достоинством тех потребностей, которые нашли в них свое выражение, ибо потребности бывают и благородными и низменными, а инстинкт самосохранения - иногда извинительным, а иногда достойным презрения“.
Нет аксиом чистой философии. „Всеобщие и необходимые истины это такие истины, которых многие вовсе не знают и которые большею частью никому не нужны“.
...
„Инстинктивная вражда к парадоксам, - писал Преображенский, - один из вернейших признаков вульгарности мысли: ведь, всякая действительная идея всегда является в виде парадокса. Теория Коперника была резким парадоксом; убеждение Колумба, что в Индию можно приплыть, плывя на запад, было таким же парадоксом. Платоновские идеи были ослепительным парадоксом....... парадоксом мрачным, испугавшим мир. Но не говоря уже о таких парадоксах „в большом стиле“, - разве каждая мысль, хоть немного уклоняющаяся от общепринятых мнений, не является парадоксом? - только у людей вульгарных бывают обыкновенно грубые уши, которые редко чувствуют маленькие диссонансы и не замечают этой повседневной парадоксальности. Отсюда и происходит, что в обычных понятиях парадоксы отожествляются с бьющими на эффект глупостями... Любопытно наблюдать ту напряженную важность вьючных животных, которая вдруг является на лице „серьезных“ людей, когда они силятся понять парадоксальную мысль; потом с облегченным сердцем говорят: „да ведь это парадокс!“ Сияние торжества, появляющееся в эту минуту в их взорах, есть ореол вульгарности!“
...Одним из самых обычных кумиров „на земле низу“ служит прогресс человечества, его культура, его совершенствование. В. П. Не верил и в этот кумир. „Быть может самый глубокий смысл завоеваний культуры состоит в укрощении и покорении живущих в человеке зверских инстинктов? Но есть и обратная сторона в этом процессе. Ведь совсем истребить в человеке такие инстинкты невозможно: они не умирают, а перерождаются. Дикий и жестокий зверь, живший в человеке когда-то, и не очень давно, превратился в маленького плутоватого хищника. Узаконенный обычаем разбой, грубое насилие, по нраву и по праву, зверская жестокость в эксплуатации низших - все эти мрачные черты средневековья почти немыслимы в настоящее время; но зато человек нового времени развил в себе такую изобретательность на тысячи форм корыстного плутовства и такое изощрение во всевозможных способах мелкого мошенничества, какие немыслимы, да и не нужны были в эпоху средневековья. А это очень большой и серьезный вопрос, что хуже в моральном отношении, первое или второе? Такой моральной двусмысленности в развитии культуры никогда не следует упускать из виду при рассуждениях о нравственном прогрессе человечества“. Этого мало: „Человек никогда не делает один и для себя таких жестокостей, которые он делает вместе с другими и для других. Общественность есть хранительница животности“.
...Впечатление, вынесенное им от жизни, не было эстетическим удовольствием любителя; не оно во всяком случае сквозит в его заметках и афоризмах; не оно сквозило и в его личности, и в его беседах. Впечатление его было скорее „впечатлением странника“ - так называется стихотворение, написанное им „в чужих краях“.
Иная жизнь, иное племя,
Иные скорби и мечты;
Но не одно ли жизни бремя
Несут рабы земной тщеты.
И пестрый рой денных видений,
И ночи тягостные сны -
Все тот же шум земных творений
На лоне вечной тишины.