Кони Анатолий Фёдорович (1844-1927) Собрание сочинений в восьми томах. Том 6. М., 1968 г.
Николай Алексеевич Некрасов - 1921 г.
...Почти все время, свободное от уроков и от беседы с хозяйкой дома - умной и очень образованной женщиной, бывшей в переписке со многими выдающимися людьми Западной Европы, я проводил на селе, живо интересуясь только что совершившимся переломом в крестьянском быту под влиянием великой реформы 19 февраля и внимательно прислушиваясь к постепенно умолкавшим отголоскам недавних крепостных отношений. С чувством теплого уважения вспоминаю я прекрасную личность мирового посредника первого призыва, отставного майора Федюкина, одного из тех благороднейших деятелей, которые внезапно появились в России под благовест освобождения и нередко беспощадно к себе и бескорыстно вложили всю душу свою в новое дело. И, как контраст ему,рисуется в моих воспоминаниях местная молодая титулованная помещица, вечно воевавшая с ненавистным ей Федюкиным, со злобной настойчивостью преследовавшая своих крепостных за каждую охапку хвороста, собранную в ее лесу, и за каждый, как выражался мировой посредник, «намек на потраву». Она привозила по временам в Панькино откуда-то добываемый ею герценовский «Колокол» и с ликованием читала в нем резкие и язвительные выходки против императора Александра II *. Когда однажды я заметил ей крайнее несоответствие ее домашнего образа действий и негодования на Федюкина, часто становившегося на сторону крестьян, - с восхищением перед упомянутыми выходками, она пожала плечами с выражением презрительного сожаления о моем умственном неразвитии и решительно отрезала мне: «Никакого несоответствия нет, и удивляться нечему! Мне нравится, когда его ругают, поделом ему! Зачем он освободил крестьян и позволил разным Федюкиным помогать нас грабить!..»
* На страницах «Колокола» - русской газеты, издаваемой А. И. Герценом и Н. П. Огаревым в Лондоне (1857-1867), в 1863 году был опубликован ряд документов, разоблачающих грабительский характер реформы 1861 года и мнимый либерализм внешней и внутренней политики Александра II («Александровская конституция и Павловское время», «Александр Николаевич пошел в гору», «Письмо П. В. Долгорукова к императору Александру Николаевичу» и др. - см. составленное П. Н. Берковым «Библиографическое описание изданий Вольной русской типографии в Лондоне. 1853-1865», М.-Л., 1935).
Иван Александрович Гончаров - 1913 г.
...Его Обломов так же бессмертен, как Чичиков, и так же, как он, меняет обличье и обстановку, оставаясь одним и тем же в существе. Современный Чичиков, конечно, давно уже продал и, вероятно, весьма выгодно свою бричку и расстался с Селифаном. Он ездит в купе первого класса скорых поездов, состоит членом какой-нибудь торговой компании или кредитного товарищества и промышляет не мертвыми душами, а искусственно вздутыми акциями для составления фиктивного складочного капитала «общества прикосновения к чужой собственности», как выражался покойный Горбунов. И Обломов уже не лежит на диване и не пререкается с Захаром. Он восседает в законодательных или бюрократических креслах и своей апатией, боязнью всякого почина и ленивым непротивлением злу сводит на нет вопиющие запросы жизни и потребности страны,-или же уселся на бесплодно и бесцельно накопленном богатстве, не чувствуя никакого побуждения придти на помощь развитию производительных сил родины, постепенно отдаваемой в эксплуатацию иностранцам.
...Таким я помню его во время долгих прогулок по берегу моря на рижском штранде и в Усть-Нарове, когда прелесть его ярких воспоминаний и рассказов заставляла его спутника забывать свою усталость. Между этими воспоминаниями было много таких, которые не вошли во «Фрегат Палладу». Живая наблюдательность искрилась в них; нежная любовь к русскому человеку и глубокое понимание его милых и оригинальных свойств проникали их. Особенно помнится мне его рассказ о наших матросиках, которые покатывались со смеху, указывая пальцами на голые колена двух неподвижно стоявших у одного из дворцов часовых в шотландском костюме, красных от гнева, но покорных дисциплине. «Что вы тут делаете?-спросил их Гончаров:-чему смеетесь?»- «Да ты посмотри, ваше благородие, королева-то им штанов не дала!». Или другой рассказ о том, как в окрестностях Капштадта, подойдя к кучке матросов, что-то любопытно разглядывавших, он увидел на ладони одного из них огромного скорпиона, тщетно силившегося пробить ядовитым хвостом толстый сплошной мозоль на ладони руки, привыкшей лазить по вантам. «Что ты? Брось! Брось! - воскликнул Гончаров:-он тебя до смерти укусит!» - «Укусит? - недоверчиво спросил матрос, презрительно скосив глаза на скорпиона:-Этакая-то сволочь?,. Тьфу!» - и он бросил скорпиона на землю и раздавил его необутой для прохлады ногой.
...Почти все время, свободное от уроков и от беседы с хозяйкой дома - умной и очень образованной женщиной, бывшей в переписке со многими выдающимися людьми Западной Европы, я проводил на селе, живо интересуясь только что совершившимся переломом в крестьянском быту под влиянием великой реформы 19 февраля и внимательно прислушиваясь к постепенно умолкавшим отголоскам недавних крепостных отношений. С чувством теплого уважения вспоминаю я прекрасную личность мирового посредника первого призыва, отставного майора Федюкина, одного из тех благороднейших деятелей, которые внезапно появились в России под благовест освобождения и нередко беспощадно к себе и бескорыстно вложили всю душу свою в новое дело. И, как контраст ему,рисуется в моих воспоминаниях местная молодая титулованная помещица, вечно воевавшая с ненавистным ей Федюкиным, со злобной настойчивостью преследовавшая своих крепостных за каждую охапку хвороста, собранную в ее лесу, и за каждый, как выражался мировой посредник, «намек на потраву». Она привозила по временам в Панькино откуда-то добываемый ею герценовский «Колокол» и с ликованием читала в нем резкие и язвительные выходки против императора Александра II *. Когда однажды я заметил ей крайнее несоответствие ее домашнего образа действий и негодования на Федюкина, часто становившегося на сторону крестьян, - с восхищением перед упомянутыми выходками, она пожала плечами с выражением презрительного сожаления о моем умственном неразвитии и решительно отрезала мне: «Никакого несоответствия нет, и удивляться нечему! Мне нравится, когда его ругают, поделом ему! Зачем он освободил крестьян и позволил разным Федюкиным помогать нас грабить!..»
* На страницах «Колокола» - русской газеты, издаваемой А. И. Герценом и Н. П. Огаревым в Лондоне (1857-1867), в 1863 году был опубликован ряд документов, разоблачающих грабительский характер реформы 1861 года и мнимый либерализм внешней и внутренней политики Александра II («Александровская конституция и Павловское время», «Александр Николаевич пошел в гору», «Письмо П. В. Долгорукова к императору Александру Николаевичу» и др. - см. составленное П. Н. Берковым «Библиографическое описание изданий Вольной русской типографии в Лондоне. 1853-1865», М.-Л., 1935).
Иван Александрович Гончаров - 1913 г.
...Его Обломов так же бессмертен, как Чичиков, и так же, как он, меняет обличье и обстановку, оставаясь одним и тем же в существе. Современный Чичиков, конечно, давно уже продал и, вероятно, весьма выгодно свою бричку и расстался с Селифаном. Он ездит в купе первого класса скорых поездов, состоит членом какой-нибудь торговой компании или кредитного товарищества и промышляет не мертвыми душами, а искусственно вздутыми акциями для составления фиктивного складочного капитала «общества прикосновения к чужой собственности», как выражался покойный Горбунов. И Обломов уже не лежит на диване и не пререкается с Захаром. Он восседает в законодательных или бюрократических креслах и своей апатией, боязнью всякого почина и ленивым непротивлением злу сводит на нет вопиющие запросы жизни и потребности страны,-или же уселся на бесплодно и бесцельно накопленном богатстве, не чувствуя никакого побуждения придти на помощь развитию производительных сил родины, постепенно отдаваемой в эксплуатацию иностранцам.
...Таким я помню его во время долгих прогулок по берегу моря на рижском штранде и в Усть-Нарове, когда прелесть его ярких воспоминаний и рассказов заставляла его спутника забывать свою усталость. Между этими воспоминаниями было много таких, которые не вошли во «Фрегат Палладу». Живая наблюдательность искрилась в них; нежная любовь к русскому человеку и глубокое понимание его милых и оригинальных свойств проникали их. Особенно помнится мне его рассказ о наших матросиках, которые покатывались со смеху, указывая пальцами на голые колена двух неподвижно стоявших у одного из дворцов часовых в шотландском костюме, красных от гнева, но покорных дисциплине. «Что вы тут делаете?-спросил их Гончаров:-чему смеетесь?»- «Да ты посмотри, ваше благородие, королева-то им штанов не дала!». Или другой рассказ о том, как в окрестностях Капштадта, подойдя к кучке матросов, что-то любопытно разглядывавших, он увидел на ладони одного из них огромного скорпиона, тщетно силившегося пробить ядовитым хвостом толстый сплошной мозоль на ладони руки, привыкшей лазить по вантам. «Что ты? Брось! Брось! - воскликнул Гончаров:-он тебя до смерти укусит!» - «Укусит? - недоверчиво спросил матрос, презрительно скосив глаза на скорпиона:-Этакая-то сволочь?,. Тьфу!» - и он бросил скорпиона на землю и раздавил его необутой для прохлады ногой.