Николай Кузанский (1401-1464) Сочинения в 2-х томах. Т. 2: М.: Мысль, 1980.
Игра в шар (De ludo globi) 1463 г.
…
Кардинал. Случайностью можно называть то, что происходит помимо намерения, а поскольку каждый игрок целит в центр круга, то не случайность, если он попадает.
…
Кардинал … Ты прекрасно понимаешь, что запускаешь шар в движение, когда хочешь и как хочешь. Пускай бы даже расположение небес предначертало, что шар должен стоять неподвижно, влияние неба не свяжет твои руки так, чтобы ты при желании не смог запустить шар: каждый человек - свободное царство, как и царство универсума, содержащее в себе и небеса, и созвездия, которые в малом мире тоже содержатся, только сообразно человеку.
Иоанн. Получается, что даже в неблагоприятных обстоятельствах можно винить только самого себя.
Кардинал. Да, это так в нравственности и в тех действиях, которые зависят от человека как человека. Никто не порочен по чужой вине.
Иоанн. Как же тогда говорят о всемогуществе судьбы?
Кардинал. Это сказал поэт, зная, что так утверждают философы-платоники; ведь они называют судьбой порядок и расположение всех вещей в своем собственном бытии. Они называют ее также определившейся необходимостью, поскольку этому расположению ничто не может противостоять. Несчастным или счастливым это расположение, или судьба, являются не сами в себе, а только в том, что касается нас и последствий развертывания вещей в актуальной действительности. Скажем, быть человеком предполагает такое вот расположение и порядок, и если бы все но было таким, каково оно есть, то не было бы человека; тем самым это неизбежная необходимость, которой ничто не может противостоять. В этом смысле и всемогущая. Однако, поскольку Сократ и Платон в своей действительности - неодинаковые люди, всемогущества не получается: ведь судьба, или порядок и расположение, счастлива или несчастна только в том, что касается этих людей, а один из них окажется удачливее по сравнению с другим. И судьба, выше названная мировой душой, не распоряжается в нашем царстве тем, что зависит от человека. Каждый человек обладает свободным выбором, а именно выбором между волением и противлением, зная добродетель и порок - что честно, что нечестно, что справедливо и что несправедливо, что похвально, что позорно, что славно, что скандально - и [зная], что надо избирать добро и отвергать зло, поскольку внутри него есть царь и судья подобных вещей; все это неведомо животным и тем самым зависит от человека как такового. Здесь и заключается его благородное царство, никоим образом не подвластное ни универсуму, ни какому-то другому творению, а не во внешних благах, которые зовутся случайными и над которыми человек не властен, сколько бы ни напрягал волю, потому что они не подлежат воле, как вышеперечисленные бессмертные блага, которые воле подлежат: если хочет, бессмертная душа находит и свободно избирает себе бессмертные добродетели, бессмертный хлеб своей подлинной жизни, как вегетативная телесная душа - пригодную себе телесную пищу. И хотя невозможно предузнать, пока шар движется, в какой точке он успокоится - причем, даже входя иногда в круг, он еще не обязательно из-за этого в нем же и останавливается,- но тем не менее по поведению и постоянной практике можно правдоподобным предположением предвидеть, что шар примет успокоение внутри круга. Труднее, однако,- в круге какого порядка, и совершенно невозможно - в какой точке.
…
Кардинал. Этого не вообразить потому, что сила воображения кончается на количественном: неколичественное воображению непостижимо, и чтобы содержащее было в содержимом, воображепие, обращающееся к пространству, которое количественно, не вмещает. Для него это похоже на то, как если бы сказали, что чье-то пребывание в доме есть пребывание дома в нем. Но око ума, глядя на умопостигаемое, которое выше воображения, не может отрицать, что в самом по себе бытии, которое выше воображения, содержится все, в том числе и воображение, причем и бытие тоже с необходимостью пребывает в содержимом им.
…
Кардинал. Случайностью можно называть то, что происходит помимо намерения, а поскольку каждый игрок целит в центр круга, то не случайность, если он попадает.
…
Кардинал … Ты прекрасно понимаешь, что запускаешь шар в движение, когда хочешь и как хочешь. Пускай бы даже расположение небес предначертало, что шар должен стоять неподвижно, влияние неба не свяжет твои руки так, чтобы ты при желании не смог запустить шар: каждый человек - свободное царство, как и царство универсума, содержащее в себе и небеса, и созвездия, которые в малом мире тоже содержатся, только сообразно человеку.
Иоанн. Получается, что даже в неблагоприятных обстоятельствах можно винить только самого себя.
Кардинал. Да, это так в нравственности и в тех действиях, которые зависят от человека как человека. Никто не порочен по чужой вине.
Иоанн. Как же тогда говорят о всемогуществе судьбы?
Кардинал. Это сказал поэт, зная, что так утверждают философы-платоники; ведь они называют судьбой порядок и расположение всех вещей в своем собственном бытии. Они называют ее также определившейся необходимостью, поскольку этому расположению ничто не может противостоять. Несчастным или счастливым это расположение, или судьба, являются не сами в себе, а только в том, что касается нас и последствий развертывания вещей в актуальной действительности. Скажем, быть человеком предполагает такое вот расположение и порядок, и если бы все но было таким, каково оно есть, то не было бы человека; тем самым это неизбежная необходимость, которой ничто не может противостоять. В этом смысле и всемогущая. Однако, поскольку Сократ и Платон в своей действительности - неодинаковые люди, всемогущества не получается: ведь судьба, или порядок и расположение, счастлива или несчастна только в том, что касается этих людей, а один из них окажется удачливее по сравнению с другим. И судьба, выше названная мировой душой, не распоряжается в нашем царстве тем, что зависит от человека. Каждый человек обладает свободным выбором, а именно выбором между волением и противлением, зная добродетель и порок - что честно, что нечестно, что справедливо и что несправедливо, что похвально, что позорно, что славно, что скандально - и [зная], что надо избирать добро и отвергать зло, поскольку внутри него есть царь и судья подобных вещей; все это неведомо животным и тем самым зависит от человека как такового. Здесь и заключается его благородное царство, никоим образом не подвластное ни универсуму, ни какому-то другому творению, а не во внешних благах, которые зовутся случайными и над которыми человек не властен, сколько бы ни напрягал волю, потому что они не подлежат воле, как вышеперечисленные бессмертные блага, которые воле подлежат: если хочет, бессмертная душа находит и свободно избирает себе бессмертные добродетели, бессмертный хлеб своей подлинной жизни, как вегетативная телесная душа - пригодную себе телесную пищу. И хотя невозможно предузнать, пока шар движется, в какой точке он успокоится - причем, даже входя иногда в круг, он еще не обязательно из-за этого в нем же и останавливается,- но тем не менее по поведению и постоянной практике можно правдоподобным предположением предвидеть, что шар примет успокоение внутри круга. Труднее, однако,- в круге какого порядка, и совершенно невозможно - в какой точке.
…
Кардинал. Этого не вообразить потому, что сила воображения кончается на количественном: неколичественное воображению непостижимо, и чтобы содержащее было в содержимом, воображепие, обращающееся к пространству, которое количественно, не вмещает. Для него это похоже на то, как если бы сказали, что чье-то пребывание в доме есть пребывание дома в нем. Но око ума, глядя на умопостигаемое, которое выше воображения, не может отрицать, что в самом по себе бытии, которое выше воображения, содержится все, в том числе и воображение, причем и бытие тоже с необходимостью пребывает в содержимом им.