Страхов Николай Николаевич (1828-1896) Об основных понятиях психологии. Журнал МНП (май-июнь 1878 г.
Глава вторая. Изучение души
VII. Субъект.
Та черта нашей душевной жизни, которую мы называем сознанием, не есть одно из ее явлений, стоящее наряду с другими, а есть некоторая общая ее черта, требующая для себя совершенно особенного понятия, именно, раздвоения каждого явления на нечто объективируемое и на субъект, не подлежащий объективированию. Психологи-эмпирики обыкновенно отрицают сознание в этом смысле, отрицают, очевидно, потому, что оно не подводится под их обыкновенные понятия о психическом механизме, ассоциациях и т. д., и требует какого-то выхода за пределы составленной ими картины душевной жизни. Но факт сознания говорит о себе так громко, что не все успевают оглушить себя в отношении к нему своими теориями. Как доказательство чрезвычайной ясности этого факта мы приведем здесь место из Джона Стюарта Милля, тем более замечательное, что этот мыслитель с раннего детства был воспитан в понятиях ассоциационной психологии, постоянно держался этих понятий и проводил их в своих сочинениях с удивительною последовательностью. Но так как он притом отличался и безупречною, истинно философскою добросовестностью, то и написал следующее:
"Кроме наличных чувствований и возможностей чувствований, есть еще другой разряд явлений, которые нужно включить в перечисление элементов, составляющих наше понятие о душе. Нить сознания, составляющая феноменальную жизнь души, состоит не только из наличных чувствований, но также отчасти из воспоминаний и ожиданий. А что же это такое? Сами по себе это суть некоторые наличные чувствования, некоторые состояния сознания, и в этом отношении не отличаются от ощущений. Кроме того, они подобны некоторым данным ощущениям или чувствованиям, испытанным нами в прежнее время. Но они имеют еще ту особенность, что каждое из них заключает в себе верование во что-то сверх их собственного существования в настоящее время. Всякое ощущение заключает в себе лишь верование в такое собственное существование; между тем воспоминание ощущения, даже если оно не относится к определенному времени, заключает в себе мысль и верование, что то ощущение, которого это воспоминание есть копия или представление, действительно существовало в прошлое время: точно так ожидание заключает в себе верование, более или менее положительное, что то ощущение, или другое какое чувствование, к которому оно относится, будет существовать в будущее время. Явления, заключающиеся в этих двух состояниях сознания, не могут быть и выражены иначе, как так: верование, в них содержащееся, состоит в том, что я самый прежде имел, или что я самый, а не кто другой, буду потом иметь ощущения, о которых вспоминаю или которых ожидаю. Факт, составляющий предмет верования, заключается в том, что известные ощущения некогда действительно составляли или будут впоследствии составлять часть того самого ряда состояний или той самой нити сознания, часть которой в настоящее время составляют воспоминание или ожидание этих ощущений. Если, следовательно, мы говорим, что душа есть ряд чувствований, то должны пополнить это положение и сказать, что душа есть ряд чувствований, знающий о своем прошедшем и будущем. Таким образом, мы приведены к альтернативе: или принять, что душа, или Я, есть нечто отличное от всякого ряда чувствований и их возможностей, или же допустить парадокс, что нечто, составляющее по предположению лишь ряд чувствований, может знать о себе, как о ряде.
Истина в том, что мы здесь лицом к лицу с чем-то окончательно неизъяснимым"...*
Это признание строгого психолога-эмпирика драгоценно; в сущности, оно есть признание того я, которое никогда не может быть объектом, а само составляет условие всякой объективности. Именно, первоначальный прием всякого объективирования есть различение и расположение объектов во времени, следовательно, в некоторый ряд или некоторую нить. Поэтому, условие всякого временного ряда заключается в некотором безвременном я. Для того, чтобы время было вне нас, мы сами должны поставить себя вне времени. Но в сущности, тот же самый процесс повторяется в каждом, самом простом, ощущении. Мы не сливаемся с этим ощущением, не поглощаемся им, если не теряем сознания и следовательно, мы ставим себя вне его, и не только ощущаем, но и знаем, что ощущаем.
* An examination of Sir William Hamilton's philosophy. Lond. 1865, p. 212, 213. (3-d ed. 1867. p. 241, 242) [26].
VIII. Идеализм
…
"Наша жизнь есть сон"; но если, кроме сна, ничего не существует, то эти слова ничего не значат.
VII. Субъект.
Та черта нашей душевной жизни, которую мы называем сознанием, не есть одно из ее явлений, стоящее наряду с другими, а есть некоторая общая ее черта, требующая для себя совершенно особенного понятия, именно, раздвоения каждого явления на нечто объективируемое и на субъект, не подлежащий объективированию. Психологи-эмпирики обыкновенно отрицают сознание в этом смысле, отрицают, очевидно, потому, что оно не подводится под их обыкновенные понятия о психическом механизме, ассоциациях и т. д., и требует какого-то выхода за пределы составленной ими картины душевной жизни. Но факт сознания говорит о себе так громко, что не все успевают оглушить себя в отношении к нему своими теориями. Как доказательство чрезвычайной ясности этого факта мы приведем здесь место из Джона Стюарта Милля, тем более замечательное, что этот мыслитель с раннего детства был воспитан в понятиях ассоциационной психологии, постоянно держался этих понятий и проводил их в своих сочинениях с удивительною последовательностью. Но так как он притом отличался и безупречною, истинно философскою добросовестностью, то и написал следующее:
"Кроме наличных чувствований и возможностей чувствований, есть еще другой разряд явлений, которые нужно включить в перечисление элементов, составляющих наше понятие о душе. Нить сознания, составляющая феноменальную жизнь души, состоит не только из наличных чувствований, но также отчасти из воспоминаний и ожиданий. А что же это такое? Сами по себе это суть некоторые наличные чувствования, некоторые состояния сознания, и в этом отношении не отличаются от ощущений. Кроме того, они подобны некоторым данным ощущениям или чувствованиям, испытанным нами в прежнее время. Но они имеют еще ту особенность, что каждое из них заключает в себе верование во что-то сверх их собственного существования в настоящее время. Всякое ощущение заключает в себе лишь верование в такое собственное существование; между тем воспоминание ощущения, даже если оно не относится к определенному времени, заключает в себе мысль и верование, что то ощущение, которого это воспоминание есть копия или представление, действительно существовало в прошлое время: точно так ожидание заключает в себе верование, более или менее положительное, что то ощущение, или другое какое чувствование, к которому оно относится, будет существовать в будущее время. Явления, заключающиеся в этих двух состояниях сознания, не могут быть и выражены иначе, как так: верование, в них содержащееся, состоит в том, что я самый прежде имел, или что я самый, а не кто другой, буду потом иметь ощущения, о которых вспоминаю или которых ожидаю. Факт, составляющий предмет верования, заключается в том, что известные ощущения некогда действительно составляли или будут впоследствии составлять часть того самого ряда состояний или той самой нити сознания, часть которой в настоящее время составляют воспоминание или ожидание этих ощущений. Если, следовательно, мы говорим, что душа есть ряд чувствований, то должны пополнить это положение и сказать, что душа есть ряд чувствований, знающий о своем прошедшем и будущем. Таким образом, мы приведены к альтернативе: или принять, что душа, или Я, есть нечто отличное от всякого ряда чувствований и их возможностей, или же допустить парадокс, что нечто, составляющее по предположению лишь ряд чувствований, может знать о себе, как о ряде.
Истина в том, что мы здесь лицом к лицу с чем-то окончательно неизъяснимым"...*
Это признание строгого психолога-эмпирика драгоценно; в сущности, оно есть признание того я, которое никогда не может быть объектом, а само составляет условие всякой объективности. Именно, первоначальный прием всякого объективирования есть различение и расположение объектов во времени, следовательно, в некоторый ряд или некоторую нить. Поэтому, условие всякого временного ряда заключается в некотором безвременном я. Для того, чтобы время было вне нас, мы сами должны поставить себя вне времени. Но в сущности, тот же самый процесс повторяется в каждом, самом простом, ощущении. Мы не сливаемся с этим ощущением, не поглощаемся им, если не теряем сознания и следовательно, мы ставим себя вне его, и не только ощущаем, но и знаем, что ощущаем.
* An examination of Sir William Hamilton's philosophy. Lond. 1865, p. 212, 213. (3-d ed. 1867. p. 241, 242) [26].
VIII. Идеализм
…
"Наша жизнь есть сон"; но если, кроме сна, ничего не существует, то эти слова ничего не значат.