Ковалевский М. М. (1851-1916) Моя жизнь: Воспоминания. М. 2005
Глава VIII. Пять лет, проведенные в Государственном Совете
...Зная все то, что можно было знать о Витте из его прошлого - его диктаторские приемы, его безразличное отношение к людям, оказавшим ему услуги, и способность пожертвовать ими во всякое время, я, тем не менее, преклонялся перед его разумным упрямством при ведении переговоров с японцами. Известия о нередком перерыве этих переговоров приходили ко мне в Карлсбад, где в различных банках вывешивались каблограммы из Портсмута. Я в это время был еще зарубежным профессором, что не мешало мне глубоко страдать от русских поражений, тем глубже, что я отнюдь не предвидел от них каких-либо выгодных последствий для нашего внутреннего строя. Поэтому не было пределов моему восторгу, когда пришли, наконец, вести, что мир заключен, да еще без платежа контрибуции и с потерей всего-навсего половины Сахалина. Когда Витте предложил мне познакомиться с теми документами, которые имеются у него о ходе портсмутских переговоров, я набросился на этот материал с жадностью, пополняя его депешами, отпечатанными в Оранжевой книге *. Я написал для «Вестника Европы», еще бывшего в то время в руках Стасюлевича, обширную статью под названием «Портсмут». Прежде чем напечатать ее, я послал корректуру Витте. Он вернул с отметками и запиской, гласившей: «Вы окончательно поссорите меня с Государем». Инкриминируемое им место гласило, что, не добившись уступок от Витте, Рузвельт телеграфировал своему послу в Петербурге Мейеру. Последний явился по его приказу во дворец и вышел из него с уступкой японцам половины Сахалина. Это был вывод, к которому можно придти на основании чтения опубликованных самим же правительством документов. Витте считал их секретными. Отсюда его понятное беспокойство.
* По-видимому, имеется в виду «Сборник дипломатических документов, касающихся переговоров между Россией и Японией о заключении мирного договора». СПб., 1906.
...То же служение материальным интересам России заставило Витте обнаружить большое упорство при ведении торговых переговоров с Германией. Это упорство увенчалось полным успехом в царствование Александра III, так как царь был кремень и относился с полным доверием к своему уполномоченному. Витте пришлось вести переговоры и при возобновлении торгового договора с Германией в царствование Николая II. Эти переговоры совпали с периодом Японской войны. Витте обнаружил прежнюю несговорчивость. Тогда император Вильгельм написал возлюбленному брату, что он дает ему свое братское слово не угрожать нашей границе в том случае, если бы войска были выведены из Царства Польского и направлены на Дальний Восток, но так как ему нужно сделать что-либо для удовлетворения интересов своих подданных, то он просит государя повелеть Витте принять те условия торгового договора, как благородный брат. Витте отдан был соответственный приказ, ему осталось только подчиниться. Договор заключен был на возможно выгодных условиях для Германии, и по его образцу возникли и позднейшие договоры с Австрией и другими державами, на началах «наиболее благоприятствуемых». Ежегодно мы приплачиваем за эту уступчивость много миллионов...
...Для материального благосостояния России, разумеется, небезразлично, будет ли крестьянин грамотным, или нет. Но этой грамотности нужно достигнуть возможно дешевыми средствами, а потому нет основания враждовать с церковно-приходской школой. Эта вражда, в глазах Витте, совершенно необъяснимое предубеждение либералов. Духовенство должно иметь участие в воспитании народа.
...Во время нашей беседы я сказал ему, что в Париже при посещении мной Сената, меня расспрашивали о том, что вызывает недовольство многих Коковцевым, как министром финансов. Мой ответ гласил: «Ему не прощают того, что золотой дождь он не направляет на помещичьи земли». Коковцев сказал мне: «Вы были совершенно правы. Когда я сделался министром финансов, то нашел, что 100 с лишним миллионов розданы из государственного банка разным лицам в учет векселей, на основании простых рекомендаций». - «А сколько из этих розданных миллионов вернулось в банк?», - спросил я. - «40, не более», - был ответ. И до своего «объединения» дворянство умело высасывать деньги из государственной казны. Недаром же, в его глазах, интересы престола тесно связаны с интересами первенствующего сословия.
...Зная все то, что можно было знать о Витте из его прошлого - его диктаторские приемы, его безразличное отношение к людям, оказавшим ему услуги, и способность пожертвовать ими во всякое время, я, тем не менее, преклонялся перед его разумным упрямством при ведении переговоров с японцами. Известия о нередком перерыве этих переговоров приходили ко мне в Карлсбад, где в различных банках вывешивались каблограммы из Портсмута. Я в это время был еще зарубежным профессором, что не мешало мне глубоко страдать от русских поражений, тем глубже, что я отнюдь не предвидел от них каких-либо выгодных последствий для нашего внутреннего строя. Поэтому не было пределов моему восторгу, когда пришли, наконец, вести, что мир заключен, да еще без платежа контрибуции и с потерей всего-навсего половины Сахалина. Когда Витте предложил мне познакомиться с теми документами, которые имеются у него о ходе портсмутских переговоров, я набросился на этот материал с жадностью, пополняя его депешами, отпечатанными в Оранжевой книге *. Я написал для «Вестника Европы», еще бывшего в то время в руках Стасюлевича, обширную статью под названием «Портсмут». Прежде чем напечатать ее, я послал корректуру Витте. Он вернул с отметками и запиской, гласившей: «Вы окончательно поссорите меня с Государем». Инкриминируемое им место гласило, что, не добившись уступок от Витте, Рузвельт телеграфировал своему послу в Петербурге Мейеру. Последний явился по его приказу во дворец и вышел из него с уступкой японцам половины Сахалина. Это был вывод, к которому можно придти на основании чтения опубликованных самим же правительством документов. Витте считал их секретными. Отсюда его понятное беспокойство.
* По-видимому, имеется в виду «Сборник дипломатических документов, касающихся переговоров между Россией и Японией о заключении мирного договора». СПб., 1906.
...То же служение материальным интересам России заставило Витте обнаружить большое упорство при ведении торговых переговоров с Германией. Это упорство увенчалось полным успехом в царствование Александра III, так как царь был кремень и относился с полным доверием к своему уполномоченному. Витте пришлось вести переговоры и при возобновлении торгового договора с Германией в царствование Николая II. Эти переговоры совпали с периодом Японской войны. Витте обнаружил прежнюю несговорчивость. Тогда император Вильгельм написал возлюбленному брату, что он дает ему свое братское слово не угрожать нашей границе в том случае, если бы войска были выведены из Царства Польского и направлены на Дальний Восток, но так как ему нужно сделать что-либо для удовлетворения интересов своих подданных, то он просит государя повелеть Витте принять те условия торгового договора, как благородный брат. Витте отдан был соответственный приказ, ему осталось только подчиниться. Договор заключен был на возможно выгодных условиях для Германии, и по его образцу возникли и позднейшие договоры с Австрией и другими державами, на началах «наиболее благоприятствуемых». Ежегодно мы приплачиваем за эту уступчивость много миллионов...
...Для материального благосостояния России, разумеется, небезразлично, будет ли крестьянин грамотным, или нет. Но этой грамотности нужно достигнуть возможно дешевыми средствами, а потому нет основания враждовать с церковно-приходской школой. Эта вражда, в глазах Витте, совершенно необъяснимое предубеждение либералов. Духовенство должно иметь участие в воспитании народа.
...Во время нашей беседы я сказал ему, что в Париже при посещении мной Сената, меня расспрашивали о том, что вызывает недовольство многих Коковцевым, как министром финансов. Мой ответ гласил: «Ему не прощают того, что золотой дождь он не направляет на помещичьи земли». Коковцев сказал мне: «Вы были совершенно правы. Когда я сделался министром финансов, то нашел, что 100 с лишним миллионов розданы из государственного банка разным лицам в учет векселей, на основании простых рекомендаций». - «А сколько из этих розданных миллионов вернулось в банк?», - спросил я. - «40, не более», - был ответ. И до своего «объединения» дворянство умело высасывать деньги из государственной казны. Недаром же, в его глазах, интересы престола тесно связаны с интересами первенствующего сословия.