Вопросы философии и психологии. Под ред. проф. Н. Я. Грота. Год 5. Книга 5 (25). 1894 г.
Личность Г. С. Сковороды как мыслителя. - Ефименко Александра Яковлевна (1848-1918)
„Невидимость, по выраженію Сковороды, первенствуетъ не только въ человѣкѣ, но и во всемъ остальномъ мірѣ; она есть „иста", т.е. истинная дѣйствительность всего сущаго, также вѣчность, Богъ, который все въ себѣ содержитъ, самъ есть всему бытіемъ, который есть единство, простирающееся по всѣмъ вѣкамъ, мѣстамъ и тварямъ, единство, „которое частей чуждое есть и потому разрушитися ему есть дѣло лишнее, а погибнути совсѣмъ постороннее".
…
„Нынѣ же желаешь ли быть счастливымъ? Не ищи счастія за моремъ, не проси его у человѣка, не странствуй по планетамъ, не влачись по дворцамъ, не ползай по шару земному, не броди по Іерусалиму... Златомъ можешь купить деревню, вещь трудную, яко обходимую, а счастіе, яко небходимая необходимость, туне вездѣ и всегда даруется... Положеніе: „Благодареніе всевышнему Богу, что нужное сдѣлалъ нетруднымъ, а трудное ненужнымъ", есть одно изъ немногихъ, такъ сказать, центральныхъ, любимыхъ положеній Сковороды, къ нему онъ часто возвращался и охотно развивалъ его при всякомъ удобномъ случаѣ. Счастіе вездѣ и всегда съ нами; какъ рыба въ водѣ, такъ мы въ немъ, а оно около насъ ищетъ насъ. Другой признакъ для распознавания, которымъ натура вооружила насъ, чтобы мы не сбились съ пути, ведущаго къ истинному счастію, есть чувство внутренняго удовлетворенія, „душевной сладости, веселія, куража", которымъ необходимо сопровождается жизнь, направленная какъ слѣдуетъ. Наивысшимъ выраженіемъ этой сладости является душевный миръ, которому Сковорода посвятилъ двѣ лучшія свои философскія бесѣды, въ которыхъ душевный миръ прямо отожествляется со счастіемъ. Еще однимъ важнымъ признакомъ, который характеризуем природу истиннаго счастія, въ отличіе его отъ ложнаго, служить то, что истинное счастіе можетъ имѣть „множество сопричастниковъ, и чѣмъ ихъ больше, тѣмъ оно становится слаже и дѣйствительнѣе".
...Видимая, тлѣнная сторона его природы, его рабская, подлая, стихйная натура постоянно увлекаетъ его въ погоню за всякими видимостями.
Безумный человѣкъ выходить изъ дому своего, ищетъ счастія внѣ себя, бродитъ по разнымъ посторонностямъ, достаетъ блистающее имя, обвѣшивается свѣтлымъ платьемъ, притягиваетъ разновидную сволочь золотой монеты и серебряной посуды, находитъ друзей и безумія товарищей, чтобъ занесть въ душу лучъ свѣтлаго блаженства... Чего онъ ни дѣлаетъ? Воюется, тяжбы водить, коварничаетъ, печется, затѣваетъ, строитъ, разоряетъ, кручинится.... есть ли свѣтъ? Смотритъ: ничего нѣтъ. А свѣтъ этотъ такъ близко, у себя дома, только стоить въ этомъ своемъ домѣ прорубить окошко, чтобы хлынули въ него цѣлые потоки, несущіе блаженство... Но человѣкъ, затуманенный видимостями, не можетъ догадаться, въ чемъ заключается этотъ простой секретъ. Даже то естественное наказаніе, которымъ неизбѣжно сопровождаются человѣческія ошибки, заключающіяся „въ претыканіи, паденіи и сокрушеніи" всѣхъ его дѣлъ, построенныхъ на пескѣ, не всегда наводить человѣка на пониманіе истины. И тутъ-то долженъ ему придти на помощь философъ, вооруженный верховною мудростью, и вести такого человѣка путемъ познанія самого себя къ уразумѣнію закона своего счастія.
...Всякому, стремящемуся къ нравственному совершенству, Сковорода предлагалъ три вещи: правильный выборъ пищи, дружбы, званія. Два послѣдніе пункта онъ формулировалъ въ слѣдующихъ какъ бы заповѣдяхъ, запрещающихъ: А) Входить въ несродную стать (status). Б) Несть должность природѣ противную. В) Обучаться къ чему не рожденъ. Г) Дружить съ тѣми, къ коимъ не рожденъ. Этими положеніями совершенно исчерпывается вся практическая мораль Сковороды, которую онъ внушалъ своимъ ученикамъ.
...Самъ Сковорода былъ въ пищѣ чрезвычайно умѣренъ: ѣлъ разъ въ сутки, вечеромъ, и то очень мало. Это было въ гармоніи со всѣмъ его аскетическимъ режимомъ, который у него, впрочемъ, не исключалъ жизнерадостнаго настроенія, какое онъ считалъ обязательнымъ поддерживать всегда и въ себѣ, и въ другихъ. Вообще, выставляя правильное употребленіе пищи въ число немногихъ основаній своей прикладной морали, Сковорода, конечно, подразумѣвалъ подъ ней не только ѣду въ тѣсномъ смыслѣ слова, а вообще удовлетвореніе своихъ насущныхъ потребностей. Ограниченіе себя до крайнихъ предѣловъ возможности было принципомъ всей долгой жизни Сковороды, и его же онъ рекомендовалъ своимъ ученикамъ какъ первую, легчайшую ступень къ дальнѣйшему совершенству.
„Невидимость, по выраженію Сковороды, первенствуетъ не только въ человѣкѣ, но и во всемъ остальномъ мірѣ; она есть „иста", т.е. истинная дѣйствительность всего сущаго, также вѣчность, Богъ, который все въ себѣ содержитъ, самъ есть всему бытіемъ, который есть единство, простирающееся по всѣмъ вѣкамъ, мѣстамъ и тварямъ, единство, „которое частей чуждое есть и потому разрушитися ему есть дѣло лишнее, а погибнути совсѣмъ постороннее".
…
„Нынѣ же желаешь ли быть счастливымъ? Не ищи счастія за моремъ, не проси его у человѣка, не странствуй по планетамъ, не влачись по дворцамъ, не ползай по шару земному, не броди по Іерусалиму... Златомъ можешь купить деревню, вещь трудную, яко обходимую, а счастіе, яко небходимая необходимость, туне вездѣ и всегда даруется... Положеніе: „Благодареніе всевышнему Богу, что нужное сдѣлалъ нетруднымъ, а трудное ненужнымъ", есть одно изъ немногихъ, такъ сказать, центральныхъ, любимыхъ положеній Сковороды, къ нему онъ часто возвращался и охотно развивалъ его при всякомъ удобномъ случаѣ. Счастіе вездѣ и всегда съ нами; какъ рыба въ водѣ, такъ мы въ немъ, а оно около насъ ищетъ насъ. Другой признакъ для распознавания, которымъ натура вооружила насъ, чтобы мы не сбились съ пути, ведущаго къ истинному счастію, есть чувство внутренняго удовлетворенія, „душевной сладости, веселія, куража", которымъ необходимо сопровождается жизнь, направленная какъ слѣдуетъ. Наивысшимъ выраженіемъ этой сладости является душевный миръ, которому Сковорода посвятилъ двѣ лучшія свои философскія бесѣды, въ которыхъ душевный миръ прямо отожествляется со счастіемъ. Еще однимъ важнымъ признакомъ, который характеризуем природу истиннаго счастія, въ отличіе его отъ ложнаго, служить то, что истинное счастіе можетъ имѣть „множество сопричастниковъ, и чѣмъ ихъ больше, тѣмъ оно становится слаже и дѣйствительнѣе".
...Видимая, тлѣнная сторона его природы, его рабская, подлая, стихйная натура постоянно увлекаетъ его въ погоню за всякими видимостями.
Безумный человѣкъ выходить изъ дому своего, ищетъ счастія внѣ себя, бродитъ по разнымъ посторонностямъ, достаетъ блистающее имя, обвѣшивается свѣтлымъ платьемъ, притягиваетъ разновидную сволочь золотой монеты и серебряной посуды, находитъ друзей и безумія товарищей, чтобъ занесть въ душу лучъ свѣтлаго блаженства... Чего онъ ни дѣлаетъ? Воюется, тяжбы водить, коварничаетъ, печется, затѣваетъ, строитъ, разоряетъ, кручинится.... есть ли свѣтъ? Смотритъ: ничего нѣтъ. А свѣтъ этотъ такъ близко, у себя дома, только стоить въ этомъ своемъ домѣ прорубить окошко, чтобы хлынули въ него цѣлые потоки, несущіе блаженство... Но человѣкъ, затуманенный видимостями, не можетъ догадаться, въ чемъ заключается этотъ простой секретъ. Даже то естественное наказаніе, которымъ неизбѣжно сопровождаются человѣческія ошибки, заключающіяся „въ претыканіи, паденіи и сокрушеніи" всѣхъ его дѣлъ, построенныхъ на пескѣ, не всегда наводить человѣка на пониманіе истины. И тутъ-то долженъ ему придти на помощь философъ, вооруженный верховною мудростью, и вести такого человѣка путемъ познанія самого себя къ уразумѣнію закона своего счастія.
...Всякому, стремящемуся къ нравственному совершенству, Сковорода предлагалъ три вещи: правильный выборъ пищи, дружбы, званія. Два послѣдніе пункта онъ формулировалъ въ слѣдующихъ какъ бы заповѣдяхъ, запрещающихъ: А) Входить въ несродную стать (status). Б) Несть должность природѣ противную. В) Обучаться къ чему не рожденъ. Г) Дружить съ тѣми, къ коимъ не рожденъ. Этими положеніями совершенно исчерпывается вся практическая мораль Сковороды, которую онъ внушалъ своимъ ученикамъ.
...Самъ Сковорода былъ въ пищѣ чрезвычайно умѣренъ: ѣлъ разъ въ сутки, вечеромъ, и то очень мало. Это было въ гармоніи со всѣмъ его аскетическимъ режимомъ, который у него, впрочемъ, не исключалъ жизнерадостнаго настроенія, какое онъ считалъ обязательнымъ поддерживать всегда и въ себѣ, и въ другихъ. Вообще, выставляя правильное употребленіе пищи въ число немногихъ основаній своей прикладной морали, Сковорода, конечно, подразумѣвалъ подъ ней не только ѣду въ тѣсномъ смыслѣ слова, а вообще удовлетвореніе своихъ насущныхъ потребностей. Ограниченіе себя до крайнихъ предѣловъ возможности было принципомъ всей долгой жизни Сковороды, и его же онъ рекомендовалъ своимъ ученикамъ какъ первую, легчайшую ступень къ дальнѣйшему совершенству.