Миронов Б. Н. (1942--) Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.): т. II. 2003
Глава VIII. Право и суд, преступления и наказания: к главенству закона
...Однако в праве не проводилось различия между уголовным и гражданским нарушением, или деликтом, - всякое правонарушение рассматривалось как посягательство на материальные интересы потерпевшего, а потому преследование нарушителя и его наказание принадлежали пострадавшей стороне, и всякое уголовное дело могло оканчиваться примирением сторон. В связи со специфическим пониманием преступного деяния в эту эпоху в законодательных памятниках, например в Русской правде, преступное действие называлось «обидой», хотя в русском языке того времени существовало и пришедшее из греческого языка слово «преступление». «Обида» означала несправедливое притеснение, насилие, нарушение прав, оскорбление, а также материальное притеснение и ущерб, в то время как под «преступлением» имелось в виду нарушение закона, присяги (крестного целования), устава, заповеди, обета и т. п., а также проступок, грех, прегрешение. Термин «обида» соответствовал тому, что считалось в то время преступлением, - этим и объясняется предпочтение, которое отдал законодатель слову «обида». Таким образом, хотя в законодательстве преступление рассматривалось как частно-общественное деяние, акцент делался на нарушении частных, а не общественных интересов.
В XV-XVII вв. постепенно происходили изменения в понимании преступления, которые кристаллизовались в Соборном уложении 1649 г., где преступление стало трактоваться как нарушение царской воли и установленного государством правопорядка, как посягательство на огражденные законом права частных лиц, как антиобщественное деяние. В соответствии с новым пониманием преступления преследование преступника и его наказание постепенно переходили от потерпевшего и общины, к которой он принадлежал, к государству, а во всех делах, хоть в какой-либо степени затрагивавших интересы последнего, Соборное уложение утвердило абсолютный приоритет государства в расследовании. Существенно отметить, что государственные органы не только не прекращали дела, если потерпевшая сторона мирилась с преступником, что широко практиковалось в XI-XIII вв., но наказывали ее за это. Государство приняло на себя функцию общественного мстителя. Для обозначения преступного деяния вместо «обиды» стало использоваться словосочетание «лихое дело», которое означало плохой, дурной, злой поступок, действие.
...В законодательстве первой четверти XVIII в., в царствование Петра I, преступное деяние впервые определялось как нарушение закона, но в понятие преступления входило также нарушение повелений самодержавной власти, посягательство на государственные интересы, понимаемые очень широко. Сам император понимал преступления как «все то, что вред и убыток государству приключить может». Данное понимание преступления было значительным шагом вперед, поскольку нарушение закона ставилось в центр понятия преступления. Не случайно именно в петровском законодательстве - в «Воинских артикулах» 1715 г. преступное деяние получило наконец название преступления. И все же определение преступления в законодательстве Петра I и его ближайших преемников не позволяло отделить преступное деяние от гражданского деликта, так как, во-первых, и мятеж, и убийство, и ношение бороды, и порубка заповедного леса являлись одинаково важными деяниями, заслуживавшими смертной казни, ибо все они нарушали повеления самодержавной власти, и, во-вторых, в законе не было четко определено, какие именно деяния воспрещались под угрозой уголовного наказания.
...Екатерина II в Наказе, служившем руководством депутатам Комиссии для составления проекта нового Уложения, учрежденной в 1767 г., дальше развила понятие о преступлении. Она определила преступление как деяние, запрещенное законом, так как оно противоречит общему и частному благу. Из этого определения следовало, что при квалификации деяния как преступного необходимо принимать во внимание два основания: 1) факт нарушения закона и 2) происходящий от него общественный и частный вред. Отказ от формального взгляда на преступление, в соответствии с которым один факт совершения правонарушения был достаточным для заключения о виновности человека в совершении преступления, позволял более четко отделять преступление от гражданского нарушения, или деликта.
...В качестве субъекта преступления в уголовном праве вплоть до 1803 г. весьма часто выступали семья, сельская или городская община, воинское подразделение. Например, в XI-XIII вв. в случае неотыскания общиной убийцы вся община платила штраф. В XV-XVII вв. вся община платила штраф за неисполнение любой своей полицейской обязанности: за укрывательство беглых, за совершение преступления на ее территории и т. п. В петровское царствование наказание применялось ко всем без исключения лицам, бывшим во время совершения известного преступления в данном месте, доме, деревне. Если участие в преступлении некоторого, но неизвестного числа лиц из данного коллектива было доказано, то «виновных» выбирали по жребию или на основании децимации - каждого десятого. Ответственность семьи за правонарушение, совершенное одним из ее членов, возросла. Например, если дворянин не являлся вовремя на службу - что считалось уголовным преступлением, то ответственность за него несли его жена, дети и родственники, жившие с ним одной семьей. Соответственно за детей и жен несли уголовную ответственность родители и мужья. Групповая ответственность перед государством покоилась на концепции круговой поруки, предполагаемой виновности и на презумпции, что в семье или общине не могли не знать о преступлении, что плодами преступления пользовались все члены семьи или общины. Разумеется, для современного человека это звучит странно, но, как мы видели в главах, посвященных общине и семье, коллективизм был действительно им присущ, и секретов в общине и семье практически не существовало. Закон это обстоятельство и учитывал, привлекая членов коллектива к ответственности как соучастников. Лишь в 1782 г. закон отменил ответственность родителей и детей друг за друга. Принцип исключительно личной ответственности за все уголовные преступления в уголовном праве окончательно утвердился в 1803 г. С этого времени ответственность за преступное деяние несли только непосредственные исполнители; семья, община, а также любое юридическое лицо не могли быть виновниками преступного деяния.
...Уложение о наказаниях 1845 г. разделило религиозные верования на четыре класса: православие, другие христианские религии, ереси и расколы, нехристианские религии. Переход из одной веры в другую запрещался, за исключением перехода в православие, и влек за собой различные меры наказания от ссылки в Сибирь до каторги на 12-15 лет. Письменная и устная пропаганда любой религии, кроме православной, преследовалась (ст. 190-191, 195-197, 206-208, 213-217). В Своде законов 1832 г. и еще более четко в Уложении о наказаниях 1845 г. были сформулированы составы государственных преступлений, номенклатура которых была очень широка. Уголовному преследованию подвергались любые действия (или бездействия), направленные против императора и государства и ставившие своей целью ниспровержение, подрыв или мирное изменение существовавшего политического строя. Закон преследовал не только реальные попытки изменить общественное устройство, но и письменную или устную пропаганду, тайные общества, распространение слухов, демонстрации и бунты, оскорбления и явное неуважение к государственным учреждениям и чиновникам при отправлении ими должности, любое неповиновение властям. В 1867 г. было запрещено создание обществ, имевших не только политический, но и нигилистический и атеистический характер.
...Неравенство в личных правах более не зависело от вероисповедания, исключая евреев-раввинистов, но каждый человек по-прежнему должен был принадлежать к какому-либо вероисповеданию и не имел права изменять веру, исключая перехода в православие. От этих и других ограничений страдали в основном нелояльные к существовавшему режиму граждане, прежде всего из среды интеллигенции. Из политических свобод уголовное право защищало до некоторой степени только свободу печати, право участвовать в выборах в органы местного самоуправления и суда, с 1864 г. - в земства и суд присяжных. Что же касается политических прав (свободы слова, печати, собраний, уличных шествий и митингов, демонстраций, права самоуправления и объединения в общественные организации и союзы, права иметь парламент, всеобщего равного избирательного права), то они были получены, точнее - завоеваны всеми сословиями одновременно в ходе революции 1905-1907 гг. Таким образом, до 1905-1906 гг. население по закону вообще не имело политических прав. Однако, провозгласив в Своде законов 1832 г., что единственным объектом преступления является закон, государство не лукавило, так как оно по закону лишило все сословия политических прав, а ряд сословий - личных прав.
Из примечаний
Указом 1762 г. от доносчика требовались доказательства, а при их отсутствии он подвергался аресту на два дня, оставаясь без пищи и питья; если после этого он продолжал настаивать на доносе, то его показания принимались во внимание: ПСЗ-I. Указ от 21 февраля 1762 г. (Т. 15).
...Однако в праве не проводилось различия между уголовным и гражданским нарушением, или деликтом, - всякое правонарушение рассматривалось как посягательство на материальные интересы потерпевшего, а потому преследование нарушителя и его наказание принадлежали пострадавшей стороне, и всякое уголовное дело могло оканчиваться примирением сторон. В связи со специфическим пониманием преступного деяния в эту эпоху в законодательных памятниках, например в Русской правде, преступное действие называлось «обидой», хотя в русском языке того времени существовало и пришедшее из греческого языка слово «преступление». «Обида» означала несправедливое притеснение, насилие, нарушение прав, оскорбление, а также материальное притеснение и ущерб, в то время как под «преступлением» имелось в виду нарушение закона, присяги (крестного целования), устава, заповеди, обета и т. п., а также проступок, грех, прегрешение. Термин «обида» соответствовал тому, что считалось в то время преступлением, - этим и объясняется предпочтение, которое отдал законодатель слову «обида». Таким образом, хотя в законодательстве преступление рассматривалось как частно-общественное деяние, акцент делался на нарушении частных, а не общественных интересов.
В XV-XVII вв. постепенно происходили изменения в понимании преступления, которые кристаллизовались в Соборном уложении 1649 г., где преступление стало трактоваться как нарушение царской воли и установленного государством правопорядка, как посягательство на огражденные законом права частных лиц, как антиобщественное деяние. В соответствии с новым пониманием преступления преследование преступника и его наказание постепенно переходили от потерпевшего и общины, к которой он принадлежал, к государству, а во всех делах, хоть в какой-либо степени затрагивавших интересы последнего, Соборное уложение утвердило абсолютный приоритет государства в расследовании. Существенно отметить, что государственные органы не только не прекращали дела, если потерпевшая сторона мирилась с преступником, что широко практиковалось в XI-XIII вв., но наказывали ее за это. Государство приняло на себя функцию общественного мстителя. Для обозначения преступного деяния вместо «обиды» стало использоваться словосочетание «лихое дело», которое означало плохой, дурной, злой поступок, действие.
...В законодательстве первой четверти XVIII в., в царствование Петра I, преступное деяние впервые определялось как нарушение закона, но в понятие преступления входило также нарушение повелений самодержавной власти, посягательство на государственные интересы, понимаемые очень широко. Сам император понимал преступления как «все то, что вред и убыток государству приключить может». Данное понимание преступления было значительным шагом вперед, поскольку нарушение закона ставилось в центр понятия преступления. Не случайно именно в петровском законодательстве - в «Воинских артикулах» 1715 г. преступное деяние получило наконец название преступления. И все же определение преступления в законодательстве Петра I и его ближайших преемников не позволяло отделить преступное деяние от гражданского деликта, так как, во-первых, и мятеж, и убийство, и ношение бороды, и порубка заповедного леса являлись одинаково важными деяниями, заслуживавшими смертной казни, ибо все они нарушали повеления самодержавной власти, и, во-вторых, в законе не было четко определено, какие именно деяния воспрещались под угрозой уголовного наказания.
...Екатерина II в Наказе, служившем руководством депутатам Комиссии для составления проекта нового Уложения, учрежденной в 1767 г., дальше развила понятие о преступлении. Она определила преступление как деяние, запрещенное законом, так как оно противоречит общему и частному благу. Из этого определения следовало, что при квалификации деяния как преступного необходимо принимать во внимание два основания: 1) факт нарушения закона и 2) происходящий от него общественный и частный вред. Отказ от формального взгляда на преступление, в соответствии с которым один факт совершения правонарушения был достаточным для заключения о виновности человека в совершении преступления, позволял более четко отделять преступление от гражданского нарушения, или деликта.
...В качестве субъекта преступления в уголовном праве вплоть до 1803 г. весьма часто выступали семья, сельская или городская община, воинское подразделение. Например, в XI-XIII вв. в случае неотыскания общиной убийцы вся община платила штраф. В XV-XVII вв. вся община платила штраф за неисполнение любой своей полицейской обязанности: за укрывательство беглых, за совершение преступления на ее территории и т. п. В петровское царствование наказание применялось ко всем без исключения лицам, бывшим во время совершения известного преступления в данном месте, доме, деревне. Если участие в преступлении некоторого, но неизвестного числа лиц из данного коллектива было доказано, то «виновных» выбирали по жребию или на основании децимации - каждого десятого. Ответственность семьи за правонарушение, совершенное одним из ее членов, возросла. Например, если дворянин не являлся вовремя на службу - что считалось уголовным преступлением, то ответственность за него несли его жена, дети и родственники, жившие с ним одной семьей. Соответственно за детей и жен несли уголовную ответственность родители и мужья. Групповая ответственность перед государством покоилась на концепции круговой поруки, предполагаемой виновности и на презумпции, что в семье или общине не могли не знать о преступлении, что плодами преступления пользовались все члены семьи или общины. Разумеется, для современного человека это звучит странно, но, как мы видели в главах, посвященных общине и семье, коллективизм был действительно им присущ, и секретов в общине и семье практически не существовало. Закон это обстоятельство и учитывал, привлекая членов коллектива к ответственности как соучастников. Лишь в 1782 г. закон отменил ответственность родителей и детей друг за друга. Принцип исключительно личной ответственности за все уголовные преступления в уголовном праве окончательно утвердился в 1803 г. С этого времени ответственность за преступное деяние несли только непосредственные исполнители; семья, община, а также любое юридическое лицо не могли быть виновниками преступного деяния.
...Уложение о наказаниях 1845 г. разделило религиозные верования на четыре класса: православие, другие христианские религии, ереси и расколы, нехристианские религии. Переход из одной веры в другую запрещался, за исключением перехода в православие, и влек за собой различные меры наказания от ссылки в Сибирь до каторги на 12-15 лет. Письменная и устная пропаганда любой религии, кроме православной, преследовалась (ст. 190-191, 195-197, 206-208, 213-217). В Своде законов 1832 г. и еще более четко в Уложении о наказаниях 1845 г. были сформулированы составы государственных преступлений, номенклатура которых была очень широка. Уголовному преследованию подвергались любые действия (или бездействия), направленные против императора и государства и ставившие своей целью ниспровержение, подрыв или мирное изменение существовавшего политического строя. Закон преследовал не только реальные попытки изменить общественное устройство, но и письменную или устную пропаганду, тайные общества, распространение слухов, демонстрации и бунты, оскорбления и явное неуважение к государственным учреждениям и чиновникам при отправлении ими должности, любое неповиновение властям. В 1867 г. было запрещено создание обществ, имевших не только политический, но и нигилистический и атеистический характер.
...Неравенство в личных правах более не зависело от вероисповедания, исключая евреев-раввинистов, но каждый человек по-прежнему должен был принадлежать к какому-либо вероисповеданию и не имел права изменять веру, исключая перехода в православие. От этих и других ограничений страдали в основном нелояльные к существовавшему режиму граждане, прежде всего из среды интеллигенции. Из политических свобод уголовное право защищало до некоторой степени только свободу печати, право участвовать в выборах в органы местного самоуправления и суда, с 1864 г. - в земства и суд присяжных. Что же касается политических прав (свободы слова, печати, собраний, уличных шествий и митингов, демонстраций, права самоуправления и объединения в общественные организации и союзы, права иметь парламент, всеобщего равного избирательного права), то они были получены, точнее - завоеваны всеми сословиями одновременно в ходе революции 1905-1907 гг. Таким образом, до 1905-1906 гг. население по закону вообще не имело политических прав. Однако, провозгласив в Своде законов 1832 г., что единственным объектом преступления является закон, государство не лукавило, так как оно по закону лишило все сословия политических прав, а ряд сословий - личных прав.
Из примечаний
Указом 1762 г. от доносчика требовались доказательства, а при их отсутствии он подвергался аресту на два дня, оставаясь без пищи и питья; если после этого он продолжал настаивать на доносе, то его показания принимались во внимание: ПСЗ-I. Указ от 21 февраля 1762 г. (Т. 15).