«Паприка»
Управляем ли мы иллюзорным, или воображение формирует нас? Границы, определяющие течение жизненных начал, - в какой мере они постижимы определениями, оправдывающими теорию о происхождении мужчины и женщины? Ощущение сопричастности жизни этих существ столь велико, что даже в мире, казалось бы, ангажированном от стереотипов взращённых на инстинктах, их души стремятся к поглощению. Это вечная борьба, определяющая смысл жизни. Словно бесконечная гонка, будто игра в прятки, тянущаяся с тех пор, и до того, как появился человек. А что есть плоть? - лишь сгусток материи, от которого проку, как от границ нарисованных на ветру. Ведь время не остановить, как и ветра: карнавалы мыслей, буйство красок чувств, бесконечные сети желаний, как линии на единственной тропе подсказывают направление к горизонту, без которого немыслим сон и, к которому ты должен успеть, пока не одряхлел. Отделённый от тела и далёкий от душевных переживаний - в сон, в игру. В жизни всё - игра. И реальность, в свою очередь, такова, что её цепкие пальцы тянутся и в сны. Во вселенную, состоящую из разноцветных огней, непритязательных миров, каждый из которых, в свою очередь, притягивает к себе. Человек должен воспитывать своё внутреннее Я. Чтобы в один из трудных моментов призвать его на помощь. Ночь без дня, сон без реальности, мужчина без женщины. Томления в одиночестве таят в себе опасность оказаться ослеплённым единственным желанием любить. И чувство, некогда бывшее прекрасным, грозит перерасти в иную форму. Вдруг станет безвкусным и неприятным, но привычным.
Perfect Blue, Актриса тысячелетия, Однажды в Токио, Агент паранойи - блюда которые нельзя мешать, но художник столь чувственно подходил к их приготовлению, что желание палитру столь похожих друг на друга событий перенести в настоящее с каждым разом росло и росло. Актёры, которых Он выдумывал, истории которые он творил остались за гранью целлулоида за многоточиями люминофора - но, которые живут с Ним. Мне никогда не понять, почему эти миры столь детальны и в тоже время, путь к ним преграждает эфемерная грань, до которой, если дотянуться, можно ощутить и, сделав решительный шаг, …оказаться за ней. Но я Вам благодарен Сатоси-сан. Всем нутром и каждой пролитой слезой не сумевшей удержаться от столь откровенных и чистых миров, напоённых любовью. И олицетворённых столь прекрасным женским началом. Столь бесконечным, и столь далёким от меня, как в настоящий момент я далёк от самого себя. Далёким, как солнце, расстилающее уже сейчас за окном своими нежными лучами оранжевую перину прохладного воздуха в вышине. Вот-вот мгновенье - минует и эта, струящаяся пыль, стелющая весь горизонт с востока, прибьется первыми лучами к мои закрытым глазам. И я не знаю, насколько меня хватит, чтобы удерживать веки и не открыть их. А желание держать закрытыми велико как никогда. Чёрт… Одиноко то как, а. «…Дитя неведомой страны, прижавшись, голубь молодой сидит, испуганный…». «Пускай теперь прекрасный свет тебе постыл». Но я не слаб, и я далеко не сед. И от желаний не отвык… Я просто не ста-рал-ся даже сойти с пути движения к храму одиночеств. Ну, вот. И сейчас всё ближе и ближе момент принятия решения остановить бег тёплых ручейков под кожей навсегда. Переступить сквозь плотный ряд фанерофитов слов. Мысленно сдобрить пряностью чаши опреснелых чувств других. А затем - ведь это просто: - *заглянуть туда*, чтобы исправить единственную ошибку здесь - себя. Ведь Бесконечная история не имеет завершения. Ведь так? Наверное - так.
Perfect Blue, Актриса тысячелетия, Однажды в Токио, Агент паранойи - блюда которые нельзя мешать, но художник столь чувственно подходил к их приготовлению, что желание палитру столь похожих друг на друга событий перенести в настоящее с каждым разом росло и росло. Актёры, которых Он выдумывал, истории которые он творил остались за гранью целлулоида за многоточиями люминофора - но, которые живут с Ним. Мне никогда не понять, почему эти миры столь детальны и в тоже время, путь к ним преграждает эфемерная грань, до которой, если дотянуться, можно ощутить и, сделав решительный шаг, …оказаться за ней. Но я Вам благодарен Сатоси-сан. Всем нутром и каждой пролитой слезой не сумевшей удержаться от столь откровенных и чистых миров, напоённых любовью. И олицетворённых столь прекрасным женским началом. Столь бесконечным, и столь далёким от меня, как в настоящий момент я далёк от самого себя. Далёким, как солнце, расстилающее уже сейчас за окном своими нежными лучами оранжевую перину прохладного воздуха в вышине. Вот-вот мгновенье - минует и эта, струящаяся пыль, стелющая весь горизонт с востока, прибьется первыми лучами к мои закрытым глазам. И я не знаю, насколько меня хватит, чтобы удерживать веки и не открыть их. А желание держать закрытыми велико как никогда. Чёрт… Одиноко то как, а. «…Дитя неведомой страны, прижавшись, голубь молодой сидит, испуганный…». «Пускай теперь прекрасный свет тебе постыл». Но я не слаб, и я далеко не сед. И от желаний не отвык… Я просто не ста-рал-ся даже сойти с пути движения к храму одиночеств. Ну, вот. И сейчас всё ближе и ближе момент принятия решения остановить бег тёплых ручейков под кожей навсегда. Переступить сквозь плотный ряд фанерофитов слов. Мысленно сдобрить пряностью чаши опреснелых чувств других. А затем - ведь это просто: - *заглянуть туда*, чтобы исправить единственную ошибку здесь - себя. Ведь Бесконечная история не имеет завершения. Ведь так? Наверное - так.