Человек дождя.
Вырванное мгновенье назад устами слово тут же теряет своё истинное значение. Если это не цитата, или то нечто, олицетворяющее прекрасное, то, что навсегда запечатлело смысл во многом определяющий существование. Твоё - в том числе. Не проси у меня слов. Я не знаю их смысла. И никогда не знал. И не узнаю. Я не умею запоминать смысл. Мой рассудок - он не во мне. Он вне меня и разбросан во времени, расчленён на тысячи пестиков и тычинок, которые, словно заблудшие путники, иногда разбрасывают солёную пыльцу. Но в ответ не приходит ничего кроме эха. Они никогда не найдут в этом бесповерхностном океане бутылей со свёрнутыми посланиями внутри. В этом глубоководном мире разные слои, и в них по-разному течёт время. Они определены разным существам. Вернее, кто-то находит своё течение, а кто-то - нет. Я никогда не возвращусь в свою реку. Потому что, ношу её всегда с собой, её не тающий образ. Никогда не иссыхающий, но забытый близкими, родными. Хотя… я их никогда с ним и не знакомил. Не приглашал окунать пальцы, когда её поверхностная гладь дрожала от перевозбуждения, а берега всё дальше удалялись друг от друга. И пусть всему виной притяжение луны, я благодарил её за эти приливы. Я благодарю, потому что знаю, что в скором времени, потонут в небытии все горы и холмы, и её восход однажды станет прекрасным. И дорожка к ней, будет, наконец, прямой и без обрывов. А там, куда она приведёт, я узнаю, как звёзды ищут друг друга, поют и зовут; затем сливаются, становятся незримыми и поглощают всё, в том числе и пустоту, и время. Что звёзды - океаны иных категорий, сближение с которыми чревато преступлением за грань, которая не позволит шагать вперёд. Лишь будет искра, а потом ничего: метнёт от себя, как горошину, вот только туда, куда и следовало идти, если бы и не торопился. Ведь хозяин не ты, хозяин - судьба. Своё опахало не умалит превосходства. Ведь надо было стремиться к другой, той, - бывшей чёрной в твоих глазах. А там же она будет светить иным светом, притягательным: укажет место нового отправления. Место некогда случившегося слияния; это - когда близко, ближе, и ближе - уже не оторвать, разорвёт, чтобы вобрать в свою мозаику новые цвета, и на палитре смешать иные краски. И кистью на холсте укажет новый путь. Направление, избавляющее от грузов прошлого. От пресыщения. Ведь - бесконечность, так? Хотя… Как супротив мыслям не просочишься в чужое зеркало, зеркало души созданное не твоими руками - глаза. Так и человек не лепил себя при рождении. При первом явлении на этот свет нагим он при жизни себя кутает скорлупой из песка, тканей, бумаг, каменных слов и безмерным пространством одиночества. Увы, плоть не податлива рукам из той же плоти, а мысли не могут себя из неё изрыгнуть. Сколько не заигрывай с зеркалом, отражение всегда смотрит тебе в глаза. А ведь часы назад мне виднелась незримая рука, которая за бортом в сапфировой мгле зажигала звёзды; по реке Млечного Пути прошла каравелла пилигрима, всегда плывущего в ночи. В ней был я. (В любой загадке таится энергия, и тот, кто ищет ответ, этой энергией питается.) Промытый ветром небосклон и вдох неприметной свежести озарил мои сомнения: словно спалив, вытравил изнутри. И я представил, я увидел, как это - окунуться в лоно реки и, сбрасывая пепел страха, оставлять то позади, то впереди облако сомнений. И, лишь когда станет не ясно, где дно, а где поверхность, вдохнуть как можно глубже. Словно перед прыжком длиною в бесконечность. Прыжком за грань. К опосредованным смыслам, к пропасти, которая противна истине до того момента, пока не сойдёшься ты, сон, бренность, ирреальность и не явится откровение.
.
…Но берег оставался подо мной. Ладони холодил каменный бордюр. Окаменевший взор потихоньку оживал. Я вспомнил, что дрожу и еле слышу, как кто-то загоготал, громко, словно он херувим, но смех был не долгим; внезапно оборвался, оставляя за собой звук, будто рассыпавшейся дроби и хладного звона цевницы о гранитные настилы: доспехи и оружие реальности, победившей вновь и, чётко обозначившей своё присутствие. Ночной город издевался своими улыбчивыми огнями в отражении реки. Запоздало я ухмыльнулся её победе. А - некогда немые - мысли неистово завопили: - "Одни пришли, другие ушли. И так всегда, приходят, уходят, и даже не улыбнутся в ответ. А я тут, посмотрите. Ну и что, что не видно. Просто, услышьте: я играю; услышьте, как плохо звучит моя флейта, я ведь вас слышу!"
.
И вне зависимости от значения слов, ибо их дух знаком не каждому, мне приятно думать о существе обитающем здесь. Потому как оно единственное, которое способно меня понять, а я вижу его насквозь. И оно не стесняется этого. Здесь под мостом - как под перекрёстком; перила вверху, словно прозрачная стена или граница к моему молу; остаётся лишь диффундировать сквозь обязательства и обстоятельства судьбы или, просто, обещать себе. Так же, как и множество масок остальных, расставшихся с частичкой эмоции: свёрнута в трубочку и брошена в реку. Я же выловлю из воды. Потому что вижу всё насквозь. Посмотри мне в глаза, и ты поймёшь - ты тоже можешь быть этим существом. Ведь это просто, я научу: научиться и разучиться; научиться - разучиться; научиться, разучиться играть на флейте мелодию под названием "А теперь не смотри".
.
.
*Но ведь никто не увидит.*