Замыслил я побег
Мы сбежали. Она моя троюродная сестра, младше меня на 8 лет, её зовут Марина и хотя по восточным меркам она уже достаточно взрослая (16 лет) , наш союз не приветствовался обоими домами. Помню, я хотел всего лишь поиграть, позаигрывать, пофлиртовать, с ней, а получилось так, что она влюбилась в меня до беспамятства, а я просто не могу помыслить свое существование без неё. Наша любовь была настолько горяча, что зимой вдруг наступило лето, помню, никто не удивился этому обстоятельству, потому что на самом деле это так естественно, когда от любви с миром творится черти что.
Разумеется, такая любовь обречена, и когда об этом стало известно всем, нас было решено разлучить. Меня собирались отправить в армию, а её увезти побыстрее, и подальше, в другой конец страны чтобы спрятать там. Однако судьба была благосклонна к нам, узнав об этом, от проговорившегося выпившего брата, я собрал все свои сбережения, продал кое что, и попросил друзей о помощи. Решено было выкрасть Маринку, практически перед самым её отъездом, когда оба дома соберутся на прощальный ужин. Украли по всем кавказским традициям, схитрив, мы выманили её со двора, несмотря на неусыпный контроль её мамаши. Димка подогнал машину, а я, ничего не говоря, затащил её во внутрь, и мы умчались.
Наверняка нас уже начали искать и в милицию полетели ориентировки на Димкину машину, поэтому мы с Маришей пересели в такси и поехали в Ставрополь, там у нас была возможность ненадолго скрыться от разлучников-родственников. Дорога до Ставрополя для меня всегда была чем-то совершенно особенным. Когда в пору моей юности мы путешествовали автостопом, я особенно любил этот промежуток степной трассы. Вырвавшись из серого городского лабиринта, из мышиной суеты его неприятных улочек, из этой людской массы в золотую степь, под небо, которое занимает больше половины обозримого пространства, именно здесь я впервые чувствовал истинную свободу. Однако это длится недолго, всего час езды по широкой степи, и затем начинается Ставропольская возвышенность, а за холмами и пригорками сам город - еще одна западня. Мы ехали в автомобиле на заднем сидении, вокруг была та же самая золотая степь, то же самое голубое небо, как и тогда. Справа зеленый канал рыбаки и палатка (каждый год они все лето живут в этой палатке, рыбачат, и жгут костер и приторговывают рыбой) . Слева кошара, отара овец пасется на склоне холма, а чабан стоит у дороги и продает располовиненые тушки барашков. А мы с Мариной беспрерывно целовались, как будто нам никогда больше не суждено увидеться, будто это последние наши минуты вместе, и разумеется нам было безразлично присутствие водителя. Во мне опять зазвучала музыка. Я снял с неё маячку, такую типичную тинейджерскую девичью маячку, и принялся целовать и нежно мять её юные небольшие грудки, я почувствовал, как она стала возбуждаться еще сильнее, и я рад, что именно я пробудил в этой девушке женщину. Помню, как все это слилось воедино - свобода, дорога, эрос, юность, страсть любовь, бегство, в те минуты, в тот час мы были невероятно счастливы, между нами бушевали такие энергии, что их хватило бы осветить три Москвы или пять Петербургов. Я знал, что больше у меня не будет других женщин (зачем?) , я также знал, что я первый и единственный её мужчина. Я точно знал, что она беременна от меня, и что она родит мальчика, я знал, что это навсегда, навечно, время остановилось, больше ничего в жизни более значимого не произойдет. Мы дети мифа, мы его герои, мы встречаемся вот уже тысячу лет, однако каждый раз злой рок обрубал наше счастье, по всем законам жанра трагедии, из столетия в столетие две жизни, ломались от непосильной ноши любви. Однако теперь на заднем сидении старого советского авто, мы вдруг все вспомнили. По-настоящему мы родились именно в тот момент, когда мы осознали кто мы. И уже ничто не сможет нас разлучить, никакие обстоятельства не смогут встать между нами, даже тысячи тысячь километров, я буду, как волк по нюху идти за ней, её не смогут спрятать от меня. Никакие замки и затворы не смогут сдержать меня, я выломаю любую дверь, что разделить меня с ней, а если будет необходимо я как призрак растворюсь в воздухе и отправляюсь за ней по пятам. Отныне все компасы, все звезды все карты и маршруты мира для меня указывают только один путь, только к одной цели, ибо «миром правит любовь» (С) . Я не учел только одного обстоятельства, а именно того, что все это может оказаться только сном. С самого пробуждения меня не оставляет чувство легкой грусти, а еще на губах у меня сохранился привкус её сосков, этот вкус я не перепутаю уже не с чем.
Разумеется, такая любовь обречена, и когда об этом стало известно всем, нас было решено разлучить. Меня собирались отправить в армию, а её увезти побыстрее, и подальше, в другой конец страны чтобы спрятать там. Однако судьба была благосклонна к нам, узнав об этом, от проговорившегося выпившего брата, я собрал все свои сбережения, продал кое что, и попросил друзей о помощи. Решено было выкрасть Маринку, практически перед самым её отъездом, когда оба дома соберутся на прощальный ужин. Украли по всем кавказским традициям, схитрив, мы выманили её со двора, несмотря на неусыпный контроль её мамаши. Димка подогнал машину, а я, ничего не говоря, затащил её во внутрь, и мы умчались.
Наверняка нас уже начали искать и в милицию полетели ориентировки на Димкину машину, поэтому мы с Маришей пересели в такси и поехали в Ставрополь, там у нас была возможность ненадолго скрыться от разлучников-родственников. Дорога до Ставрополя для меня всегда была чем-то совершенно особенным. Когда в пору моей юности мы путешествовали автостопом, я особенно любил этот промежуток степной трассы. Вырвавшись из серого городского лабиринта, из мышиной суеты его неприятных улочек, из этой людской массы в золотую степь, под небо, которое занимает больше половины обозримого пространства, именно здесь я впервые чувствовал истинную свободу. Однако это длится недолго, всего час езды по широкой степи, и затем начинается Ставропольская возвышенность, а за холмами и пригорками сам город - еще одна западня. Мы ехали в автомобиле на заднем сидении, вокруг была та же самая золотая степь, то же самое голубое небо, как и тогда. Справа зеленый канал рыбаки и палатка (каждый год они все лето живут в этой палатке, рыбачат, и жгут костер и приторговывают рыбой) . Слева кошара, отара овец пасется на склоне холма, а чабан стоит у дороги и продает располовиненые тушки барашков. А мы с Мариной беспрерывно целовались, как будто нам никогда больше не суждено увидеться, будто это последние наши минуты вместе, и разумеется нам было безразлично присутствие водителя. Во мне опять зазвучала музыка. Я снял с неё маячку, такую типичную тинейджерскую девичью маячку, и принялся целовать и нежно мять её юные небольшие грудки, я почувствовал, как она стала возбуждаться еще сильнее, и я рад, что именно я пробудил в этой девушке женщину. Помню, как все это слилось воедино - свобода, дорога, эрос, юность, страсть любовь, бегство, в те минуты, в тот час мы были невероятно счастливы, между нами бушевали такие энергии, что их хватило бы осветить три Москвы или пять Петербургов. Я знал, что больше у меня не будет других женщин (зачем?) , я также знал, что я первый и единственный её мужчина. Я точно знал, что она беременна от меня, и что она родит мальчика, я знал, что это навсегда, навечно, время остановилось, больше ничего в жизни более значимого не произойдет. Мы дети мифа, мы его герои, мы встречаемся вот уже тысячу лет, однако каждый раз злой рок обрубал наше счастье, по всем законам жанра трагедии, из столетия в столетие две жизни, ломались от непосильной ноши любви. Однако теперь на заднем сидении старого советского авто, мы вдруг все вспомнили. По-настоящему мы родились именно в тот момент, когда мы осознали кто мы. И уже ничто не сможет нас разлучить, никакие обстоятельства не смогут встать между нами, даже тысячи тысячь километров, я буду, как волк по нюху идти за ней, её не смогут спрятать от меня. Никакие замки и затворы не смогут сдержать меня, я выломаю любую дверь, что разделить меня с ней, а если будет необходимо я как призрак растворюсь в воздухе и отправляюсь за ней по пятам. Отныне все компасы, все звезды все карты и маршруты мира для меня указывают только один путь, только к одной цели, ибо «миром правит любовь» (С) . Я не учел только одного обстоятельства, а именно того, что все это может оказаться только сном. С самого пробуждения меня не оставляет чувство легкой грусти, а еще на губах у меня сохранился привкус её сосков, этот вкус я не перепутаю уже не с чем.