Как я открыл для себя частную собственность
Славлю я Отечество народное свое!
Всё вокруг народное, всё вокруг моё.
Это было лет 30 лет назад, когда я только-только пришёл в Церковь жить там и работать, и ещё ничего не понимал. Помню, первым моим послушанием было вытаскивать из рухляди и выпрямлять старые гвозди, потому что покупка новых гвоздей для Церкви была делом не совсем безопасным: советское государство тщательно следило за тем, чтобы храмы не ремонтировались и постепенно приходили в упадок, участвуя таким образом в строительстве светлого атеистического будущего. Ремонтом мы всё-таки занимались, но делалось всё по-тихому, конспиративно, чтобы не привлечь внимания властей.
Чуть позже грянул капитализм, и вдруг ремонтировать стало можно. Но мы ещё не верили и думали, что это какие-то политические игры наверху, и скоро стальные челюсти Государства опять захлопнуться. Надо было успеть сделать как можно больше, но не было ни денег, ни других ресурсов. Использовали каждую возможность, и выпрямленные мною старые гвозди тоже не пропали. А потом вдруг удалось закупить стройматериал, и мне поручили строить забор вокруг церковного дома.
Лови момент и работай! Но в это время начали мучить лукавые помыслы. Дьяволу очень не понравилось наша затея: зачем это, новый забор! нет, Церковь должна быть нищей и невзрачной как сама сотворенная Богом природа, говорил мне дьявол: Богу принадлежит всё, так? Так чем церковная собственность отличается от всего остального на свете? чем отличается она от воздуха, от леса или моря... ведь всё принадлежит Богу, так? Значит, отличия нет. Или оно лишь в том, что церковное не принадлежит никому больше кроме Бога. Некоторые вещи Бог дал в собственность людям. А другие оставил ничьими. Ну, или общими. Вот Ничьё это и есть Божье, говорил мне лукавый.
Поэтому церковное не должно огораживаться забором! оно не должно принадлежать никому, как море или горы. А значит, ты напрасно строишь этот забор. Ну, а раз уж тебе дали такое глупое послушание, то ты поступи мудро, поставь забор наоборот: лицевой стороной внутрь, к церковной собственности - в знак того, что она Ничья. А изнаночной стороной наружу - в знак того, что этот мир проклят, он принадлежит мне, дьяволу.
К счастью, когда мои размышления дотекли до этого места, я наконец заподозрил неладное. Потому что при всей моей наивности, я уже успел слишком больно удариться об идею, будто мир сей принадлежит дьяволу. И потому тут я остановился и с этого места начал разматывать клубок в обратную сторону: если весь мир принадлежит Богу, как сам же дьявол мне и подтвердил, начиная богословствовать - то почему вдруг мир за пределами церковной ограды лукавый приватизировал себе? Не слишком ли жирно будет, подумал я.
К тому же, ну допустим: я могу понять, что ничьё это Божье. Ладно. Но если Божье это Ничьё, то ведь получается, будто Бог это Никто? Э-э, нет, врёшь, бес. Тут явно расставлен какой-то смысловой капкан. Размышляя дальше в этом направлении я дошёл до мысли, что если "некоторые вещи Бог дал в собственность людям, а другие оставил ничьими", то мне тогда придётся считать Иисуса Христа "никем" или в лучшем случае "Никем", если я буду рассматривать церковную собственность как "ничью". А если я стану рассматривать её как "общую", тогда придётся признать, будто Иисус Христос в каждом человеке. То и другое совсем не стыкуется с христианством!
При этом, живя и работая в Церкви, я на практике начал понимать, как там всё устроено. Церковная собственность это собственность Иисуса Христа, а управление ею устроено по феодальному принципу: епархиальная собственность делится на собственность благочиний, та на собственность приходов и монастырей. И над каждым кусочком церковной собственности поставлен свой распорядитель (епископ, благочинный, настоятель), который распоряжается всем по своему разумению, как будто своим, однако отвечает за свои действия перед вышестоящим распорядителем. Обычная феодальная лестница -- как в теории Власти. Там в Церкви-то я с нею, с лестницей в небо и познакомился. Я живу в церковном доме, как будто в своём. Но я постоянно помню, что он не мой, а прихода, и потому я действую лишь по согласованию с настоятелем. Настоятель тоже действует по своему разумению, но согласуется с благочинным. Благочинный -- с епископом. Но владеет всем этим Хозяйством один-единственный человек, Иисус Христос.
Так я понял, почему правильная церковная ограда должна всё-таки строиться лицевой стороной наружу. (Хотя я и сейчас думаю, что это была неплохая мысль - украшать внутреннюю сторону ограды более, чем внешнюю! Ведь именно внутренней стороной она повёрнута ко Господу!) И ещё кое-что... мне яснее открылся таинственный смысл обряда освящения вещи, например, машины или дома. Освятить дом значит посвятить его, подарить его Господу. После чего он уже не просто твой. Но и тем более не ничей, и не общий -- нет! теперь он принадлежит Самому Иисусу Христу, а потому и распоряжаться им надлежит согласно с Его волей. В момент своего освящения дом становится... церковным!
Но если какая-то вещь освящена и принадлежит Церкви -- значит её нужно отнести в храм, отдать её настоящему Хозяину, Владельцу Церкви, шепнул мне лукавый. И опять соврал! Вовсе не значит. Ведь Хозяину, Владельцу принадлежит весь мир, и где бы ни находилась освящённая вещь, она в Его власти находится. Хорошо, допустим. Но разве допустимо, например, если такая вещь окажется в руках нецерковного человека и он будет ею распоряжаться по своей воле, не согласуясь с Господом? Нет, надо отнять у нецерковных людей все освящённые вещи, шепнул дьявол, и опять соврал. Да, это допустимо -- потому что Господь всемогущ, Он распоряжается не только Церковью, но и всем миром. И если Он дал кому-то что-то в распоряжение, значит так тому и быть. До поры до времени, пока Он это допускает.
Конечно, важно понимать, что во владении освящённой вещью для непосвящённого человека действительно скрыта опасность. Распоряжаясь освящённой вещью как попало, легко нарваться на неприятности. Но это не наша, а его проблема. Вопрос его личных отношений с Иисусом Христом, в которые нам лучше не лезть. Вообще-то самому человеку, который владеет такой вещью, конечно, лучше бы и самому освятиться, посвятить себя Христу. Но тут уж всё зависит от самого человека. Если кто-то считает себя самого собственностью Иисуса Христа и если Христос согласен с этим, то этот человек сам принадлежит Церкви, а значит и вся его собственность по сути УЖЕ является церковной собственностью. Потому-то и не нужно ему относить освященные вещи в Церковь. Его личная территория это церковная территория. Раз вещь находится на его территории, то она уже в Церкви. Что принадлежит человеку Церкви, то и является собственностью Христа!
Но кто распоряжается этой церковной собственностью? Наверное, епархия, ухмыльнулся дьявол. Но нет, очевидно, что не епархия, а сам тот человек, кому Господи и дал эту собственность. Не факт, далеко не факт, что личную церковную собственность надо непременно жертвовать епархии или кому-то другому в Церкви. Ведь вот приходы же не испытывают нужды жертвовать свою собственность друг другу или епархии, но каждый сам распоряжается тем, что дано ему Богом в распоряжение. Так я, работая над церковной оградой, дошёл в своих размышлениях до идеи частной собственности. что она дана человеку в распоряжение непосредственно Самим Богом, это я постепенно уразумел и хорошенько усвоил, день за днём возводя ограду вокруг собственности Господа и постепенно выздоравливая от социалистического морока.
Между тем, если исключить из этих расчетов Иисуса Христа, результат был бы совсем другой. Он выражен в эпиграфе к этой заметке. Социализм это церковь без Христа, церковь Никого. Посвятить какую-то вещь Богу значило бы то же, что отнести её в лес или выбросить в море, в Никуда. Общее вообще-то значит Ничьё, так как невозможно же назвать конкретного хозяина у общего. В иделе, распоряжается Общим не Государство даже, но "весь народ", то есть Никто конкретно. Частный собственник это преступник, который злонамеренно отжал, приватизировал эту вещь у всех, то есть ни у кого или (лучше сказать) у Никого... ну и понятно же, что сам этот Никто и есть скромный псевдоним автора теории общественной собственности, который и беседовал со мною, пока я упражнялся в заборостроительстве.