Опытное переживание Церкви в Евхаристии
Pr. dr. Nichifor Tănase. Experienţa Bisericii în Euharistie // Dualismul liturgic - un fel de crux interpretum Problema modului de unire a sinaxei/a adunării euharistice cu Euharistia. Revista Teologică, nr. 3, 2007, pp. 533 - 536.
Богослов-мирянин Алексей Степанович Хомяков (1804-1860) в рамках своего нового экклезиологического подхода переводил термин "кафолический" славянским словом "соборный", от корня "с-бр" - "собирать". А. С. Хомяков дает определение Церкви исходя из собрания, общины епископов, священников и народа в его совокупности. Тем самым он выступает против такой экклезиологии, которая делит Церковь на учащую и учащуюся, поскольку вся Церковь есть единое собрание.
Как писал прот. Г. Флоровский, Церковь познается как сакраментальная реальность в Евхаристии: "В Евхаристии незримо, но действительно открывается полнота Церкви… И потому во всякой литургии таинственно, но реально соприсутствует и соучаствует вся Церковь. Литургическое священнодействие есть некое обновляющееся Богоявление, И в нем мы созерцаем Богочеловека Христа, как Основателя и Главу Церкви, - и с ним всю Церковь. В евхаристической молитве Церковь созерцает и сознает себя единым и всецелым Телом Христовым" (Флоровский Г., прот. „Евхаристия и соборность”, цит. по: Karl Christian Felmy, Dogmatica experienţei eclesiale, Editura Deisis, Sibiu, 1999, p. 210 - 212).
Осенью 1979 года римско-католический богослов Ив Конгар завершал сессию Общества "Канон" конференцией, на которой он представлял евхаристическую экклезиологию как изначальное православно-кафолическое учение о Церкви в ее основных свойствах. Эта экклезиология более чем на тысячелетие была отодвинута на второй план.
По прот. Н. Афанасьеву, евхаристическое собрание есть вся Церковь, а не часть ее. Нет частично существующих церквей. Взаимоотношения между поместными церквями означает не суммирование различных элементов, но их тождественность. Поэтому поместные церкви не могут быть суммированы. По сути, в экклезиологии один плюс один всегда равняется одному. В каждой поместной церкви пребывает вся полнота Церкви Божией. Тем самым категория опытного переживания стала решающей и для экклезиологии. Ощутить на конкретном опыте можно только поместную церковь, совершающую Евхаристию, а не Вселенскую Церковь, которая нигде не собирается на богослужение.
Православная церковь подчеркивала церковный аспект Евхаристии: Евхаристия может совершаться только в присутствии всего народа Божьего из той или иной местности - в присутствии предстоятеля (епископа или священника) и особенно мирян. В канонических правилах Церкви существует четкое указание на принципиальное единство всей общины в Евхаристии: на одном престоле в один день может быть совершена только одна Евхаристия, так же, как каждый священник может служить только одну литургию в день (Karl Christian Felmy, Dogmatica experienţei eclesiale, Sibiu, 1999, p. 213 - 215).
Многие православные богословы считают немыслимой возможность совершения Божественной литургии без присутствия мирян. А там, где это все же происходит, с постоянной мыслью о том, что литургия является общинным праздничным актом, говорят о "сослужении с ангелами", которое, согласно вероучению Православной церкви, происходит на каждой литургии.
Акцент на „mysterium tremendum” (лат. "страшная тайна") очень рано способствовал индивидуализации причащения. Перед лицом традиционной тенденции ко все более редкому причащению, для прот. Н. Афанасьева Евхаристия является не одним из семи таинств Церкви, как полагает схоластическое богословие, но таинством Церкви, которое следует понимать в церковном, а не в индивидуалистическом ключе. "Соединение со Христом есть соединение со всеми верными, и соединение со всеми верными есть соединение с Ним". У св. Игнатия Антиохийского прот. Н. Афанасьев взял идею единства Евхаристии в поместной церкви и отказ от какого бы то ни было совершения частной, домашней или специальной литургии. "Совершение Евхаристии …небольшой группой христиан …является нарушением единства местной церкви, так как оно разделяет одно Тело и одну Чашу Господа". Дары приносит всегда один, но при этом все сослужат вместе с ним. Он приносит "благодарение" (eucharistia), в котором все участвуют все. При этом народ Божий не мог совершать без него это священнодействие, так как не только он, но все были священниками Бога Всевышнего. В евхаристической экклезиологии служение помогает общине, источником жизни которой является Евхаристия. Таким образом, "там, где епископ, там также должно быть и собрание верных, так же, как где Христос, там и Вселенская Церковь" (там же, с. 215-219. У св. Игнатия поместная церковь и евхаристическое собрание тождественны. Сегодня поместная церковь - это епархия, евхаристическое собрание - это приход - прим. авт.).
Прот. Александр Шмеман определяет Евхаристию как таинство радости. Он также утверждает, что существует принципиально ошибочное понимание - "литургическое" понимание литургии. Она заключается в сведении литургии к «культу», в ее истолковании в культовых категориях, в ее определении как сакрального богослужебного акта, отличного не только от «профанной» стороны жизни, но и от всех прочих видов деятельности самой Церкви. Но не это является первоначальным значением греческого слова leitourgia. Изначально это слово означало действие, в котором группа людей становится подобным единому телу, чего не было раньше, когда они представляли собой простое собрание отдельных индивидов. Так же, как христианство может - и должно - рассматриваться как конец религии, христианская литургия в целом и Евхаристия в частности действительно представляют собой конец богослужения как религиозного "сакрального" акта, изолированного и противоположного "профанной" жизни общины. Евхаристия - это вхождение Церкви в радость своего Господа, это само призвание Церкви, ее главная leitourgia, таинство, через которое она становится "тем, что она есть" (Шмеман А., прот. За жизнь мира. Цит. по соч.: Alexander Schmemann, Pentru viaţa lumii. Sacramentele şi Ortodoxia, EIBMBOR, Bucureşti, 2001, p. 26 - 27).
Православная литургия начинается с торжественного славословия: "Благословенно Царство... ". Нам был возвещен финал этого пути, и мы ответили "Аминь" на это возвещение - мы являемся экклесией, ответом на этот призыв. Слово "Аминь" действительно является одним из самых важных слов в мире, потому что оно выражает согласие Церкви следовать за Христом в Его вознесении к Отцу. Во Христе мы можем сказать "Аминь" Богу, или, скорее, Сам Христос есть наше "Аминь" к Богу, а Церковь есть "Аминь" ко Христу (там же, с. 23).
Западные христиане, пишет прот. Александр Шмеман, настолько привыкли отделять Слово от таинства, что им трудно понять, что, с православной точки зрения, литургия Слова является настолько же сакраментальной, насколько "евангельским" является таинство. Таинство - это проявление Слова. Евангелие - это не просто литературный памятник, повествующий о Христовом воскресении. Слово Божье - это вечное пришествие к нам Воскресшего Господа. Таким образом, на литургии чтению Евангелия предшествует пение Аллилуиа - этого таинственного богоносного слова, которое является радостным приветствием тех, кто видит пришествие Господа, кто знает Его присутствие и кто выражает радость при этой прославляемой парусии. "Вот Он, хвалите Его!" - так можно было бы лучше всего перевести это непереводимое слово.
Евхаристия есть таинство единства. Мы участвуем в Евхаристии Христовой, и Христос есть наш Евхаристия - совершенное Евхаристическое Существо. Мы знаем, что подлинная жизнь "евхаристична", так как мы были созданы служителями для совершения таинства жизни, для ее преображения в жизнь-в-Боге (там же, с. 36 - 38, 40 - 41, 45, 52).
Митрополит Иоанн (Зизиулас) подчеркивал, что носитель служения принимает власть служения и эту харизму не ради самого себя, но ради общины в качестве "дара для других". На противоположном полюсе евхаристическое богослужение во главе с пресвитером смогло отказаться в своем западно-средневековом искажении даже от сослужения мирян. Поэтому, как пишет митрополит Иоанн (Зизиулас), речь идет не о том, что именно дает хиротония священнику, а о том, в какие отношения с общиной рукоположение вводит священника. Рукоположение воспринимается как то, что является образующим для общины, а эта община, так же, как и общение Духа, понимается по своей природе как то, что основано на взаимоотношении. Без этого взаимоотношения священническое служение теряет свой благодатный, харизматический характер, т.е. часть этого общения Духа, и характер служения (diaconia). Подобное видение также преодолевает противопоставление чисто онтологического и функционального пониманий священнического служения в Церкви. Священник не может существовать сам по себе. В этой ситуации бытие определяется участием, а не «онтологией» или «функцией» (К. Х. Фельми, там же, с. 225 - 227).
Митрополит Иоанн (Зизиулас) также переосмысляет понятие священника: "Подлинное и первоначальное историческое значение термина «священник» состоит в том, что если Христос (единственный Священник) становится в Духе Святом общиной (Своим Телом, Церковью), то в историческом существовании здесь и сейчас Его священство воплощается как евхаристическая община, в которой Его "лик" - это глава общины, который приносит евхаристические дары вместе с общиной и от ее имени. Таким образом, сама община становится священнической в том смысле, какой мы видим в Первом Послании Петра (2:5-9)... в одновременной встрече „epi to auto” [все на одно] всех членов общины" (К. Х. Фельми, там же, 228).
Об авторе: свящ. Никифор Тэнасе (род. 1979) - доктор богословия, инспектор по приходской катехизации в Карансебешской епархии (Румынская православная церковь).