Катехизация, катехумен, катехизатор - богословские термины и церковные реалии
(Продолжение перевода с румынского статьи Раду Преда " Катехизическая роль мирян в Церкви. Историческая парадигма и пророческий вызов".)
Вовсе не самоочевидно то, каким церковным реалиям соответствуют богословские термины "катехизация", "катехумен" и "катехизатор" . Рассмотрим каждый из этих терминов по отдельности.
Больше всего неясностей связано с ключевым словом «катехизация». Почему? Дело в том, что здесь явным образом пересекаются церковная история и современность. Сакраментальное измерение катехизации как подготовки к Таинству Крещения исчезло практически полностью после того, как крещальная практика свелась к первым месяцам жизни будущего члена христианской общины. Поэтому неудивительно, что сама катехизация постепенно утратила четкие границы и, соответственно, свою значимость. За примерами далеко ходить не надо - достаточно обратиться к ектенье об оглашаемых , которую каждый из нас слышит на литургии. Привожу ее здесь без богослужебных указаний и ответов хора:
Оглашаемые, помолитесь Господу!
Верные, об оглашаемых помолимся, дабы Господь помиловал их,
огласил их словом Истины,
открыл им Евангелие правды,
соединил их со святой Своей, соборной и апостольской Церковью.
Спаси, помилуй, защити и сохрани их, Боже, Твоею благодатью.
Оглашаемые, главы ваши пред Господом преклоните!
МОЛИТВА ОБ ОГЛАШАЕМЫХГосподи Боже наш, в вышних обитающий и на дольнее взирающий, Ты ради спасения рода человеческого послал единородного Сына Твоего и Бога, Господа нашего Иисуса Христа, - воззри же на рабов Твоих оглашаемых, склонивших пред Тобой главы свои, и удостой их во время благоприятное купели возрождения, прощения грехов и одежды нетления, соедини их со святой Твоей, соборной и апостольской Церковью и сопричисли их ко избранному Твоему стаду, -
дабы и они славили с нами вседостойное и прекрасное имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа, ныне и всегда, и во веки веков.
Все оглашаемые, изыдите!
Оглашаемые, изыдите!
Все оглашаемые, изыдите!
Пусть не останется никто из оглашаемых.
Прежде чем комментировать структуру ектеньи, приведу одно свое воспоминание, которое заставляет задуматься. Когда я был еще ребенком, у меня вызывало недоумение то обстоятельство, что в определенный момент священник твердо и настойчиво, громким голосом, говорил «призванным» («оглашаемый» в литургических текстах переводится на румынский язык словом chemat - буквально «призванный» - прим. пер.) покинуть стены храма. Причем этот призыв звучал категорически: "Да не останется никто из призванных". Словно мы должны были заглянуть во все углы, чтобы какой-нибудь "призванный" не спрятался на хорах или за клиросом и не участвовал незаконным образом в продолжении службы. Меня интриговало больше всего не то, что надо было заставить кого-то убежать. Я воспринимал как несправедливость другое - то странное обстоятельство, что эти люди были "призванными". Иными словами, они были призваны, чтобы быть изгнанными!
Со временем, конечно, восприятие значительно изменилось. Тем не менее, как мне довелось несчетное количество раз констатировать, перед многими современными литургистами по-прежнему стоит ряд далеко не тривиальных вопросов. Итак, если вернуться к тому, что вызывало в детстве столько недоумения: как сочетается статус "призванного" со статусом "изгнанного"? Ответ, который слишком хорошо знают все литургисты, надо искать в истории. Это было связано с более выраженным инициационным характером раннехристианских богослужений. Кроме того, исторический смысл становится еще более очевидным, если мы примем во внимание тот факт, что в той же церкви первых веков этими "призванными" были катехумены . Речь идет об уже взрослых людях, которые готовились через катехизацию ко крещению, к "купели второго рождения". Крещение, как правило, совершалось в ночь Воскресения Господня. Все святоотеческие свидетельства сходятся к этим двум центральным образам Крещения, которое воспринималось как венец подготовительного пути и коренное обновление человеческой природы через Христа и во Христе.
Молитва об оглашаемых/«призванных» читалась над взрослыми катехуменами. Поэтому она строится вокруг четырех основных глаголов, имеющих определяющее значение для сознательного пути христианина: учить, назидать (κατηχέω), открывать, раскрывать (αποκαλύπτω), объединять (ενώνω) и прославлять (δοξάζω). Первый шаг заключается в том, что человек через познание осваивает свой будущий статус христианина. Познание никоим образом не исключено из процесса инициации. Напротив, познание является началом этого пути, своего рода плацдармом, связывающим будущего христианина с той социально-культурной средой, откуда он родом. Человек, обновленный во Христе, не оторван от мира. Он не существует параллельно по отношению к этому миру, но является носителем обновления жизни в мире и ради мира, осознавая его реальные условия и потребности. Стать христианином парадоксальным образом означает осознать себя внутри истории, принять ее, взять за нее ответственность. Ведь история представляет собой пространство воплощения, посредством которого мы достигаем Воскресения и вновь обретаем «небесное гражданство». Быть учеником Христа означает пережить в полноте, подобно Ему, атмосферу падшего творения. В противном случае, спасение напоминало бы вертолет, который извлекает нас из болота, в котором миллиарды других людей обречены на гибель.
Универсальность Церкви следует понимать в ее всеохватном, собирающем измерении. Церковь никого не оставляет вовне, в «болоте».
Эти антропологические построения являются основополагающими и приуготовляют путь ко Христу, продолжаемый через откровение (раскрытие). Причем, преподаваемое или узнаваемое из исследований не равноценно познанию. Если бы это было так, то христианство было бы среди прочих неким призывом, философией или мировоззрением, вариантом решения для социальных кризисов или же утопией, в лучшем случае - манифестом. В духовной же логике высшей формой познания является откровение. Познаешь и открываешь одновременно. Испытываешь свои возможности и, вместе с тем, ощущаешь свою ограниченность. Имеешь доступ к букве, и тебе открывается путь к духу. Охватываешь умом, и в тебе начинает трепетать сердце. То, что знаешь, через познание и открытие, тебя созидает. Иными словами. начинаешь быть собой, обретаешь самобытность, свой духовный облик. Становишься узнаваемым. Более того, впоследствии становишься способным принести свидетельство, т.е. явить в своей личности, в своем образе жизни и смерти Личность Христа. Только так ты можешь реализовать единство с Церковью, войти в близость общения. В противном случае, все знатоки книг, теоретики христианства, в том числе ученые-атеисты, автоматически, благодаря своим знаниям, были бы членами Церкви. Точно так же самоучка может назвать себя гегельянцем, неоплатоником или экзистенциалистом - на том простом основании, что он осведомлен о той или иной системе мышления. Приобщение к единству Церкви основано на узнавании, на признании того, что ты действительно принадлежишь Телу Христову. Само это единство не является чем-то произвольным. Речь идет о приобщении ко вселенскому и апостольскому единству. Универсальность Церкви, как уже было сказано выше, препятствует тебе посчитать себя уникальным и впасть в своего рода сотериологический эгоизм. Апостоличность, в свою очередь, является гарантией подлинности общения. Без этого любая общность верующих лишь имитирует церковную жизнь, но не является Церковью. При отсутствии этой двойной гарантии - универсальности/кафоличности и апостоличности - путь посвящения низводится до ряда встреч по передаче доктрины. Тогда теология становится синонимом идеологии. Неслучайно старые и новые секты сталкиваются с такой серьезной дилеммой идентичности, которая выражается в том, что универсальность и апостоличность либо ставятся под вопрос, либо искажаются ошибочной экзегезой . До настоящего времени любая попытка понять Церковь иначе, чем через полноценное участие в ее глубинной и каждодневной жизни, приводила к насильственному разрыву или к неудачной реформе.
И, наконец, последнее доказательство принадлежности к Церкви есть совместное прославление Бога во Святой Троице. Круг замыкается: познание, которое сублимировалось в открытие, и подготовило, таким образом, единение Церкви со Христом, в конце концов, сливается со прославлением. Таким образом, становится возможным тот парадокс, который по преимуществу свойственен христианству: познание через прославление (славословие). Только теперь можно участвовать в принесении "духовной" или умопостигаемой, бескровной жертвы. Только так человек может остаться до конца службы, приобщиться к тайне евхаристического присутствия, причислить себя к совместно празднующим, к царственному священству всех христиан, которое даруется исключительно в таинстве Крещения .
Все эти ступени вместе составляют катехизацию. То, что казалось теоретическим уроком о христианстве, «инструкцией по эксплуатации», становится путем. Однако, если мы честны, мы никогда не можем сказать, что мы находимся в конце этого пути. Объективно мы видим, как катехизическое усилие предшествует таинству Крещения и в равной степени следует за ним. Катехитическое измерение в его четырех ступенях - посвящение, открытие, приобщение и прославление - не заканчивается с крещением, но подтверждается тем, что катехумен приобщается к Тайне. Поэтому неправомерно утверждать, что тот путь, который проходит катехумен, является уникальным, ограниченным лишь предкрещальным периодом. Напротив, этот путь, по сути, определяет всю жизнь христианина. В этом также заключен смысл экзотеричности христианства как религии сознательной любви. Это также является причиной, по которой за предкрещальной катехизацией следует непрерывная послекрещальная катехизация. Ектенья об оглашаемых как раз постоянно напоминает о том, что и после крещения мы всегда должны держать наши ум и сердце открытыми к познанию и открытию, как к этому призван катехумен. Вот почему, на мой взгляд, несмотря на свой археологический аспект, этот фрагмент литургии не только имеет свое продолжение, но по значимости может быть поставлен наравне с возгласами "Премудрость! Станем благоговейно!" или "Вознесем сердца!". Как было показано выше, путь наставления в вере, конкретно выражаемый в катехизации, выполняет одновременно и функцию посвящения (инициации), и функцию воспоминания (анамнесиса). Это предполагает неограниченное во времени усилие по хранению памяти, ума и живой веры. Мы призваны удерживать внимание на горизонте личной и межличной эсхатологии через воспоминание о своих начальных шагах на этом пути. В пространстве познания, открытия, приобщения и прославления пересекаются настоящее, прошлое и будущее. Вот почему катехизация связана с каждодневной церковной жизнью, а не только с определенным этапом, который можно пройти только один раз и больше никогда к нему не возвращаться.
(Продолжение следует)
Вовсе не самоочевидно то, каким церковным реалиям соответствуют богословские термины "катехизация", "катехумен" и "катехизатор" . Рассмотрим каждый из этих терминов по отдельности.
Больше всего неясностей связано с ключевым словом «катехизация». Почему? Дело в том, что здесь явным образом пересекаются церковная история и современность. Сакраментальное измерение катехизации как подготовки к Таинству Крещения исчезло практически полностью после того, как крещальная практика свелась к первым месяцам жизни будущего члена христианской общины. Поэтому неудивительно, что сама катехизация постепенно утратила четкие границы и, соответственно, свою значимость. За примерами далеко ходить не надо - достаточно обратиться к ектенье об оглашаемых , которую каждый из нас слышит на литургии. Привожу ее здесь без богослужебных указаний и ответов хора:
Оглашаемые, помолитесь Господу!
Верные, об оглашаемых помолимся, дабы Господь помиловал их,
огласил их словом Истины,
открыл им Евангелие правды,
соединил их со святой Своей, соборной и апостольской Церковью.
Спаси, помилуй, защити и сохрани их, Боже, Твоею благодатью.
Оглашаемые, главы ваши пред Господом преклоните!
МОЛИТВА ОБ ОГЛАШАЕМЫХГосподи Боже наш, в вышних обитающий и на дольнее взирающий, Ты ради спасения рода человеческого послал единородного Сына Твоего и Бога, Господа нашего Иисуса Христа, - воззри же на рабов Твоих оглашаемых, склонивших пред Тобой главы свои, и удостой их во время благоприятное купели возрождения, прощения грехов и одежды нетления, соедини их со святой Твоей, соборной и апостольской Церковью и сопричисли их ко избранному Твоему стаду, -
дабы и они славили с нами вседостойное и прекрасное имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа, ныне и всегда, и во веки веков.
Все оглашаемые, изыдите!
Оглашаемые, изыдите!
Все оглашаемые, изыдите!
Пусть не останется никто из оглашаемых.
Прежде чем комментировать структуру ектеньи, приведу одно свое воспоминание, которое заставляет задуматься. Когда я был еще ребенком, у меня вызывало недоумение то обстоятельство, что в определенный момент священник твердо и настойчиво, громким голосом, говорил «призванным» («оглашаемый» в литургических текстах переводится на румынский язык словом chemat - буквально «призванный» - прим. пер.) покинуть стены храма. Причем этот призыв звучал категорически: "Да не останется никто из призванных". Словно мы должны были заглянуть во все углы, чтобы какой-нибудь "призванный" не спрятался на хорах или за клиросом и не участвовал незаконным образом в продолжении службы. Меня интриговало больше всего не то, что надо было заставить кого-то убежать. Я воспринимал как несправедливость другое - то странное обстоятельство, что эти люди были "призванными". Иными словами, они были призваны, чтобы быть изгнанными!
Со временем, конечно, восприятие значительно изменилось. Тем не менее, как мне довелось несчетное количество раз констатировать, перед многими современными литургистами по-прежнему стоит ряд далеко не тривиальных вопросов. Итак, если вернуться к тому, что вызывало в детстве столько недоумения: как сочетается статус "призванного" со статусом "изгнанного"? Ответ, который слишком хорошо знают все литургисты, надо искать в истории. Это было связано с более выраженным инициационным характером раннехристианских богослужений. Кроме того, исторический смысл становится еще более очевидным, если мы примем во внимание тот факт, что в той же церкви первых веков этими "призванными" были катехумены . Речь идет об уже взрослых людях, которые готовились через катехизацию ко крещению, к "купели второго рождения". Крещение, как правило, совершалось в ночь Воскресения Господня. Все святоотеческие свидетельства сходятся к этим двум центральным образам Крещения, которое воспринималось как венец подготовительного пути и коренное обновление человеческой природы через Христа и во Христе.
Молитва об оглашаемых/«призванных» читалась над взрослыми катехуменами. Поэтому она строится вокруг четырех основных глаголов, имеющих определяющее значение для сознательного пути христианина: учить, назидать (κατηχέω), открывать, раскрывать (αποκαλύπτω), объединять (ενώνω) и прославлять (δοξάζω). Первый шаг заключается в том, что человек через познание осваивает свой будущий статус христианина. Познание никоим образом не исключено из процесса инициации. Напротив, познание является началом этого пути, своего рода плацдармом, связывающим будущего христианина с той социально-культурной средой, откуда он родом. Человек, обновленный во Христе, не оторван от мира. Он не существует параллельно по отношению к этому миру, но является носителем обновления жизни в мире и ради мира, осознавая его реальные условия и потребности. Стать христианином парадоксальным образом означает осознать себя внутри истории, принять ее, взять за нее ответственность. Ведь история представляет собой пространство воплощения, посредством которого мы достигаем Воскресения и вновь обретаем «небесное гражданство». Быть учеником Христа означает пережить в полноте, подобно Ему, атмосферу падшего творения. В противном случае, спасение напоминало бы вертолет, который извлекает нас из болота, в котором миллиарды других людей обречены на гибель.
Универсальность Церкви следует понимать в ее всеохватном, собирающем измерении. Церковь никого не оставляет вовне, в «болоте».
Эти антропологические построения являются основополагающими и приуготовляют путь ко Христу, продолжаемый через откровение (раскрытие). Причем, преподаваемое или узнаваемое из исследований не равноценно познанию. Если бы это было так, то христианство было бы среди прочих неким призывом, философией или мировоззрением, вариантом решения для социальных кризисов или же утопией, в лучшем случае - манифестом. В духовной же логике высшей формой познания является откровение. Познаешь и открываешь одновременно. Испытываешь свои возможности и, вместе с тем, ощущаешь свою ограниченность. Имеешь доступ к букве, и тебе открывается путь к духу. Охватываешь умом, и в тебе начинает трепетать сердце. То, что знаешь, через познание и открытие, тебя созидает. Иными словами. начинаешь быть собой, обретаешь самобытность, свой духовный облик. Становишься узнаваемым. Более того, впоследствии становишься способным принести свидетельство, т.е. явить в своей личности, в своем образе жизни и смерти Личность Христа. Только так ты можешь реализовать единство с Церковью, войти в близость общения. В противном случае, все знатоки книг, теоретики христианства, в том числе ученые-атеисты, автоматически, благодаря своим знаниям, были бы членами Церкви. Точно так же самоучка может назвать себя гегельянцем, неоплатоником или экзистенциалистом - на том простом основании, что он осведомлен о той или иной системе мышления. Приобщение к единству Церкви основано на узнавании, на признании того, что ты действительно принадлежишь Телу Христову. Само это единство не является чем-то произвольным. Речь идет о приобщении ко вселенскому и апостольскому единству. Универсальность Церкви, как уже было сказано выше, препятствует тебе посчитать себя уникальным и впасть в своего рода сотериологический эгоизм. Апостоличность, в свою очередь, является гарантией подлинности общения. Без этого любая общность верующих лишь имитирует церковную жизнь, но не является Церковью. При отсутствии этой двойной гарантии - универсальности/кафоличности и апостоличности - путь посвящения низводится до ряда встреч по передаче доктрины. Тогда теология становится синонимом идеологии. Неслучайно старые и новые секты сталкиваются с такой серьезной дилеммой идентичности, которая выражается в том, что универсальность и апостоличность либо ставятся под вопрос, либо искажаются ошибочной экзегезой . До настоящего времени любая попытка понять Церковь иначе, чем через полноценное участие в ее глубинной и каждодневной жизни, приводила к насильственному разрыву или к неудачной реформе.
И, наконец, последнее доказательство принадлежности к Церкви есть совместное прославление Бога во Святой Троице. Круг замыкается: познание, которое сублимировалось в открытие, и подготовило, таким образом, единение Церкви со Христом, в конце концов, сливается со прославлением. Таким образом, становится возможным тот парадокс, который по преимуществу свойственен христианству: познание через прославление (славословие). Только теперь можно участвовать в принесении "духовной" или умопостигаемой, бескровной жертвы. Только так человек может остаться до конца службы, приобщиться к тайне евхаристического присутствия, причислить себя к совместно празднующим, к царственному священству всех христиан, которое даруется исключительно в таинстве Крещения .
Все эти ступени вместе составляют катехизацию. То, что казалось теоретическим уроком о христианстве, «инструкцией по эксплуатации», становится путем. Однако, если мы честны, мы никогда не можем сказать, что мы находимся в конце этого пути. Объективно мы видим, как катехизическое усилие предшествует таинству Крещения и в равной степени следует за ним. Катехитическое измерение в его четырех ступенях - посвящение, открытие, приобщение и прославление - не заканчивается с крещением, но подтверждается тем, что катехумен приобщается к Тайне. Поэтому неправомерно утверждать, что тот путь, который проходит катехумен, является уникальным, ограниченным лишь предкрещальным периодом. Напротив, этот путь, по сути, определяет всю жизнь христианина. В этом также заключен смысл экзотеричности христианства как религии сознательной любви. Это также является причиной, по которой за предкрещальной катехизацией следует непрерывная послекрещальная катехизация. Ектенья об оглашаемых как раз постоянно напоминает о том, что и после крещения мы всегда должны держать наши ум и сердце открытыми к познанию и открытию, как к этому призван катехумен. Вот почему, на мой взгляд, несмотря на свой археологический аспект, этот фрагмент литургии не только имеет свое продолжение, но по значимости может быть поставлен наравне с возгласами "Премудрость! Станем благоговейно!" или "Вознесем сердца!". Как было показано выше, путь наставления в вере, конкретно выражаемый в катехизации, выполняет одновременно и функцию посвящения (инициации), и функцию воспоминания (анамнесиса). Это предполагает неограниченное во времени усилие по хранению памяти, ума и живой веры. Мы призваны удерживать внимание на горизонте личной и межличной эсхатологии через воспоминание о своих начальных шагах на этом пути. В пространстве познания, открытия, приобщения и прославления пересекаются настоящее, прошлое и будущее. Вот почему катехизация связана с каждодневной церковной жизнью, а не только с определенным этапом, который можно пройти только один раз и больше никогда к нему не возвращаться.
(Продолжение следует)