Соло губ - II
Проза Сологуба тоже насыщенно тематична. Такие моменты есть в романах «Тяжелые сны» (1895), «Творимая легенда» (1907-1914), в цикле «Сказочки». В незавершенном романе «Ночные росы», который Сологуб писал в начале 1880-х, княгиня заставляет слуг запороть до смерти крепостную девушку. На полях черновой рукописи он пишет: Княгинею овладела жажда крови. Она хотела повторять такие сцены. Секла собственноручно. Приказала себя высечь (тайная машина).
Но самое показательное - история знаменитого романа «Мелкий бес» (1905).
Главный персонаж книги - учитель-садист Передонов с чертами латентного гомосексуалиста-педофила. При этом в нем многое - от самого автора. В частности, отношение к телесным наказаниям. В обширной статье «О телесных наказаниях» (между 1893-1896) Сологуб без малейшей иронии изложил свою позицию:
Нужно, чтобы ребенка везде секли - и в семье, и в школе, и на улице, и в гостях <...>. Дома их должны пороть родители, старшие братья и сестры, старшие родственники, няньки, гувернеры и гуверн<антки>, домашние учителя и даже гости. В школе пусть его дерут учителя, священник, школьное начальство, сторожа, товарищи и старшие и младшие. <...> На улице надо снабдить розгами городовых: они тогда не будут без дела. <...> И мы убеждены, что теперь современнее всего озаботиться пересадкой на нашу почву немецкой розги, да и всего того, чем крепка прусская казарма и русская каторга, чем прежде была крепка и русская семья.
В другое время и мы не стали бы защищать розочную расправу, как предмет, презираемый обществом. Но теперь нам нет дела до безотчетных антипатий общества. Оно гибнет, и нужно ему помочь, хотя бы и розгами. <...> Мы не можем требовать от родителей, чтобы они обладали высоким развитием, которое дало бы им возможность без розог поддерживать свой авторитет, у нас нет денег даже на простую грамотность большинства жителей. Мы должны поощрять их пользоваться тем единственным средством нравственного влияния, которое еще у них остается, чтобы пороть детей, кому ума недоставало.
Статью эту он, однако, в печать не отдал.
Ранняя редакция романа, которую опубликовала и прокомментировала Маргарита Павлова, просто наводнена сценами сечения: «Учитывая все упоминания о сечении розгами и побоях в "Мелком бесе", скрытые желания или угрозы высечь, в том числе и во фрагментах, изъятых Сологубом вследствие авторской цензуры или по другим соображениям, можно составить своего рода кондуит подвергнувшихся наказанию или учинивших его над другими: Передонов и Клавдия векут Варвару, Передонов систематически бьет Варвару, Преполовские секут Варвару крапивой. Нартанович сечет сына Владю и дочь Марту, Вершина и Владя секут Марту, Лариса Рутилова - сестру Людмилу, Дарья Рутилова - сестер Валерию и Людмилу, Людмила Рутилова - Сашу Пыльникова (во сне), тетка Пыльникова и Коковкина - его же, Гудаевская и Передонов - Антошу Гудаевского, слесаря секут в участке» (М. Павлова. «Писатель-инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников» М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 244). Это еще не считая третьестепенных персонажей.
Однако порка у Сологуба не носит автоматизированного характера, как в романах маркиза де Сада, где люди выступают либо в роли брутальных либертенов, либо в роли «мяса». Она приобретает возвышающее, поэтичное звучание. Саша Пыльников переживает влюбленность в Людмилу Рутилову: Хотелось что-то сделать ей, милое или больное, нежное или стыдное - но что? Целовать ей ноги? Или бить ее, долго, сильно, длинными гибким ветвями? Людмиле снится: Она сидела высоко, и нагие отроки перед нею поочередно бичевали друг друга. И когда положили на стол Сашу, головою к Людмиле, и бичевали его, а он звонко смеялся и плакал, - она хохотала, как иногда хохочут во сне, когда вдруг усиленно забьется сердце, - смеются долго, неудержимо, смехом самозабвения и смерти…
В опубликованной редакции Сологуб сильно сократил весь садомазохистский план.
Современные архивные публикации показывают, что некоторые из крупных русских авторов ХХ века что-то писали на грани с порнографией. Но по разным соображениям оставили эти опыты в письменных столах.
Их западные коллеги, тоже дорожившие своей репутацией, чаще находили окольные дорожки к читателю - печатались под псевдонимами или очень маленькими тиражами.
Но самое показательное - история знаменитого романа «Мелкий бес» (1905).
Главный персонаж книги - учитель-садист Передонов с чертами латентного гомосексуалиста-педофила. При этом в нем многое - от самого автора. В частности, отношение к телесным наказаниям. В обширной статье «О телесных наказаниях» (между 1893-1896) Сологуб без малейшей иронии изложил свою позицию:
Нужно, чтобы ребенка везде секли - и в семье, и в школе, и на улице, и в гостях <...>. Дома их должны пороть родители, старшие братья и сестры, старшие родственники, няньки, гувернеры и гуверн<антки>, домашние учителя и даже гости. В школе пусть его дерут учителя, священник, школьное начальство, сторожа, товарищи и старшие и младшие. <...> На улице надо снабдить розгами городовых: они тогда не будут без дела. <...> И мы убеждены, что теперь современнее всего озаботиться пересадкой на нашу почву немецкой розги, да и всего того, чем крепка прусская казарма и русская каторга, чем прежде была крепка и русская семья.
В другое время и мы не стали бы защищать розочную расправу, как предмет, презираемый обществом. Но теперь нам нет дела до безотчетных антипатий общества. Оно гибнет, и нужно ему помочь, хотя бы и розгами. <...> Мы не можем требовать от родителей, чтобы они обладали высоким развитием, которое дало бы им возможность без розог поддерживать свой авторитет, у нас нет денег даже на простую грамотность большинства жителей. Мы должны поощрять их пользоваться тем единственным средством нравственного влияния, которое еще у них остается, чтобы пороть детей, кому ума недоставало.
Статью эту он, однако, в печать не отдал.
Ранняя редакция романа, которую опубликовала и прокомментировала Маргарита Павлова, просто наводнена сценами сечения: «Учитывая все упоминания о сечении розгами и побоях в "Мелком бесе", скрытые желания или угрозы высечь, в том числе и во фрагментах, изъятых Сологубом вследствие авторской цензуры или по другим соображениям, можно составить своего рода кондуит подвергнувшихся наказанию или учинивших его над другими: Передонов и Клавдия векут Варвару, Передонов систематически бьет Варвару, Преполовские секут Варвару крапивой. Нартанович сечет сына Владю и дочь Марту, Вершина и Владя секут Марту, Лариса Рутилова - сестру Людмилу, Дарья Рутилова - сестер Валерию и Людмилу, Людмила Рутилова - Сашу Пыльникова (во сне), тетка Пыльникова и Коковкина - его же, Гудаевская и Передонов - Антошу Гудаевского, слесаря секут в участке» (М. Павлова. «Писатель-инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников» М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 244). Это еще не считая третьестепенных персонажей.
Однако порка у Сологуба не носит автоматизированного характера, как в романах маркиза де Сада, где люди выступают либо в роли брутальных либертенов, либо в роли «мяса». Она приобретает возвышающее, поэтичное звучание. Саша Пыльников переживает влюбленность в Людмилу Рутилову: Хотелось что-то сделать ей, милое или больное, нежное или стыдное - но что? Целовать ей ноги? Или бить ее, долго, сильно, длинными гибким ветвями? Людмиле снится: Она сидела высоко, и нагие отроки перед нею поочередно бичевали друг друга. И когда положили на стол Сашу, головою к Людмиле, и бичевали его, а он звонко смеялся и плакал, - она хохотала, как иногда хохочут во сне, когда вдруг усиленно забьется сердце, - смеются долго, неудержимо, смехом самозабвения и смерти…
В опубликованной редакции Сологуб сильно сократил весь садомазохистский план.
Современные архивные публикации показывают, что некоторые из крупных русских авторов ХХ века что-то писали на грани с порнографией. Но по разным соображениям оставили эти опыты в письменных столах.
Их западные коллеги, тоже дорожившие своей репутацией, чаще находили окольные дорожки к читателю - печатались под псевдонимами или очень маленькими тиражами.