Валерий
Валерий не спал полночи. Проснулся утром такой же усталый, как ложился вечером. Надел сандалии, еле сполоснул лицо, завтракать не стал, хоть Дафна испекла свежие лепёшки и даже намазала одну мёдом, уговаривая не выходить из дому натощак. Он угрюмо отмахнулся и вышел на улицу. Надо было идти к заказчику и просить отсрочки - он не закончил перевод из Архилоха. Не хватало терпения писать о каких-то мифологических глупостях - кто там за кем гонялся и кому возносил моления... На площади журчал фонтан. Хорошая погода - сказал сосед. Валерий кивнул и приподнял руку в знак приветствия. Говорить не было сил.
Он жил в хорошем районе в пологой части города, близко к центру. Хотя и в трехэтажном доме, но в своей квартире, за которую не был должен ни гроша.
Эта женщина была его болезнью. Когда она была с ним ласкова - он забывал себя, терял чувство юмора, поддакивал каждому слову, смотрел на нее собачьими глазами.
Он с разбегу остановился и сказал вслух - "я становлюсь слизняком!"
Три недели они почти не вылезали из постели. "Таких, как ты больше нет" - крикнул он, и прохожие обернулись. Ах, Кло, что же ты сделала со мной! Я ведь только и могу, что думать о тебе. О том, как ты прекрасна. Как шелковиста и душиста снаружи и внутри, какой у тебя голос - звонкий, когда смеешься и хрипловатый, когда стонешь.
А потом он ей надоел. В последний вечер у нее собрались друзья - все остроумцы и поэты. Он и сам был остроумцем и поэтом, но не сумел выдавить ни единого оригинального слова, ни одной полузадушенной эпиграммы. Все болтали и рассказывали смешное, а он только смотрел злыми глазами на мужчин обнимавших Кло, пил вино и грубил. Под конец вечеринки зашел "Красавчик", ее брат, приподнял бровь и спросил, показывая на Валерия пальцем: "Ты все еще с ним возишься?"
Она поцеловала Красавчика в губы и ответила: "Нет! Надоел!". И все опять засмеялись.
Валерий вышел на форум. У него кружилась голова. Он вспомнил, что не ел много дней. С тех пор, как она выгнала его, еда вызывала тошноту. Он мог пить только прохладное белое вино. От него не так мутило. И кашель, кашель не давал спать по ночам. Пришлось присесть на ступеньки Табулария. Кло была его болезнью и он умирал от нее. До тридцатого дня рождения не доживу - подумал он отрешенно.
Он встал прошелся по форуму, поглядел на Капитолий и сказал себе: все это распадется в прах. На месте храма Юпитера Капитолийского ветер будет гонять пыль, а я все еще буду Великим поэтом. Это она! Она, бесстыжая, бессердечная, сделала меня бессмертным. Цицерон со своей болтовней забудется через десять лет. Помпей Великий со своими победами и памятниками будет вспоминаться лет пятдесят. Цезаря будут помнить пока не рухнет Храм Венеры, который он собирается строить. А я - навсегда. Я, Гай Валерий Катулл, написавший величайшие стихи о любви
Он жил в хорошем районе в пологой части города, близко к центру. Хотя и в трехэтажном доме, но в своей квартире, за которую не был должен ни гроша.
Эта женщина была его болезнью. Когда она была с ним ласкова - он забывал себя, терял чувство юмора, поддакивал каждому слову, смотрел на нее собачьими глазами.
Он с разбегу остановился и сказал вслух - "я становлюсь слизняком!"
Три недели они почти не вылезали из постели. "Таких, как ты больше нет" - крикнул он, и прохожие обернулись. Ах, Кло, что же ты сделала со мной! Я ведь только и могу, что думать о тебе. О том, как ты прекрасна. Как шелковиста и душиста снаружи и внутри, какой у тебя голос - звонкий, когда смеешься и хрипловатый, когда стонешь.
А потом он ей надоел. В последний вечер у нее собрались друзья - все остроумцы и поэты. Он и сам был остроумцем и поэтом, но не сумел выдавить ни единого оригинального слова, ни одной полузадушенной эпиграммы. Все болтали и рассказывали смешное, а он только смотрел злыми глазами на мужчин обнимавших Кло, пил вино и грубил. Под конец вечеринки зашел "Красавчик", ее брат, приподнял бровь и спросил, показывая на Валерия пальцем: "Ты все еще с ним возишься?"
Она поцеловала Красавчика в губы и ответила: "Нет! Надоел!". И все опять засмеялись.
Валерий вышел на форум. У него кружилась голова. Он вспомнил, что не ел много дней. С тех пор, как она выгнала его, еда вызывала тошноту. Он мог пить только прохладное белое вино. От него не так мутило. И кашель, кашель не давал спать по ночам. Пришлось присесть на ступеньки Табулария. Кло была его болезнью и он умирал от нее. До тридцатого дня рождения не доживу - подумал он отрешенно.
Он встал прошелся по форуму, поглядел на Капитолий и сказал себе: все это распадется в прах. На месте храма Юпитера Капитолийского ветер будет гонять пыль, а я все еще буду Великим поэтом. Это она! Она, бесстыжая, бессердечная, сделала меня бессмертным. Цицерон со своей болтовней забудется через десять лет. Помпей Великий со своими победами и памятниками будет вспоминаться лет пятдесят. Цезаря будут помнить пока не рухнет Храм Венеры, который он собирается строить. А я - навсегда. Я, Гай Валерий Катулл, написавший величайшие стихи о любви