Дело неупокоенных.
Просвещенное XVIII столетие, помимо своей просвещенности, памятно нам энциклопедистами, вольнодумцами, авантюристами, и прочими шикарными кавалерами в расшитых камзолах и дамами с причёсками-кораблями. Но начало второго десятилетия этого наигалантнейшего века было омрачено печальными и устрашающими событиями, случившимися в самом сердце Европы - империи Габсбургов. Донесения с мест проживания балканских славян, не так давно отвоеванных у турок, повергали в шок утончённых европейцев.В 1732 Венский медик Иоганн Фридрих Глазер печатно утверждал следующее: «Обычным порядком похороненные мертвецы встают из непотревоженных могил и умерщвляют живых. Те в свою очередь, умершие и похороненные, также встают и вновь убивают других. Происходит это следующим образом: ночью мертвые хватают спящих и высасывают их кровь, и на третий день все они умирают. От этого недуга никто еще не нашел лекарства. И за краткое время столь многие распрощались с жизнью, что местные власти приказали провести тщательное разбирательство. <…> Люди страшатся, пугаются, боятся, измучены тяжкими снами, жалуются и т. д. Когда вследствие этого было устроено посещение кладбища и делегаты вскрыли могилы, то нашли приблизительно десять особ в гробах, словно бы при жизни, совершенно неразложившихся, но гробы их, платье и саваны были покрыты свежей кровью, каковая текла из носа, рта, глаз и гениталий, и с заново отросшими ногтями на пальцах рук и ног. У всех этих вампиров (как их там именуют) отделили головы, тела же сожгли и пепел их бросили в реку Мораву. Мой сын имел возможность до того их анатомировать и нашел внутренности здоровыми и невредимыми, только желудок и полости диафрагмы были полны крови»
Имперские чиновники на местах, такие как сотрудник австрийской военной администрации камерал-провизор Фромбальд доносили следующее:
«Спустя 10 недель после того, как в деревне Кисолова, в Рамском районе, подданный по имени Петер Плогойовиц испустил дух и был предан земле, стало известно, что в указанной деревне за 8 дней 9 особ, как старые, так и молодые, также умерли после тяжкой скоротечной болезни, и что они, будучи живы, однако лежа на смертном одре, заявляли во всеуслышание, что помянутый Петер Плогойовиц, умерший 10 неделями ранее, приходил к ним во сне, ложился на них и давил таким образом, что они поневоле лишались дыхания.
<…> Жена упокоившегося Петера Плогойовица, каковая ранее заявляла, что муж приходил к ней и требовал свои "оппанки" или букв. башмаки, ушла из деревни Кисолова в другую, и поскольку у подобных особ (каковых именуют они вампирами) имеются различные знаки, а именно, тело их не тлеет, кожа же, волосы, борода и ногти растут, как можно увидеть, то подданные единодушно постановили вскрыть могилу Петера Плогойовица и удостовериться, будут ли найдены на нем помянутые знаки, с каковой целью явились ко мне; и здесь с указаниями на вышеприведенное происшествие, просили вместе с местным попом участвовать в досмотре.
<…> И поскольку ни добром, ни угрозами не способен был я удержать сих людей от вынесенной ими резолюции, то с привлечением Градиского попа отправился в указанную деревню Кисолова, где осмотрел извлеченное тело Петра Плогойовица и с всемерно тщательной истинностью удостоверился в том, что: первое, ни от данного тела, ни от могилы ни в малейшей степени не исходил зловонный запах, обыкновенно присущий мертвым, и что тело, за исключением носа, каковой несколько отвалился, было весьма свежим, и что волосы, борода и также ногти, из каковых старые упали, росли на нем, и что старая кожа, каковая была чуть беловата, отделилась и под нею показалась новая и свежая, и что лицо, руки, и ноги, и все туловище имели такой вид, что и при жизни не могли бы выглядеть лучше; во рту его я не без удивления заметил некоторое количество свежей крови, каковую, по общему показанию, он высосал из убитых; в целом же в наличии были все признаки, что имеются (как указано выше) у подобных людей. Покуда я разглядывал это зрелище вместе с попом, чернь более ярилась, нежели тревожилась, после чего в большой поспешности все подданные заострили кол, дабы поразить мертвое тело в сердце, и после сего прокола из ушей и рта не только вытекло много весьма свежей крови, но и случились иные дикие знаки (каковые из высокого уважения я опускаю), и наконец все тело, по их обычаю, было сожжено и обращено в прах, о чем и доношу Высокопочт. Администрации с нижайшей и покорнейшей просьбой: ежели совершена была ошибка, винить в ней не меня, но чернь, пребывавшую вне себя от страха»
Доносили и о вовсе диких случаях, как в сообщении фенриха (звания близкого к прапорщику) фон Коттвица о происшествиях в деревне Куклина, близь Белграда:
«Похороненный гайдук, довольно изнуренный, явился на следующую ночь к своей жене и, как поведала она в сообщении в тот же день старосте указанной деревни, сделал свое дело так же хорошо, как при жизни, за исключением того, что семя было весьма холодным, и она забеременела, и по истечении обыкновенного срока в 40 недель, родила ребенка, каковой имел все пропорции мальчика, однако же не имел ни единой конечности и был словно кусок мяса, и на третий день даже весь сморщился, подобно колбасе»
Это было уже ни в какие ворота! Армейские власти постановили произвести тщательное дознание. Зимой 1732 года официальная комиссия под началом военного медика Иоганна Флюкенгера в составе оберстлейтенант Бюттенера, фенриха Линдельфельса, и военврачей Зигеля и Баумгартена, прибыла в деревню Медвежи для расследования сообщения о ночных художествах неупокоенного гайдука Павла Арнаута, имя которого австрияки транскрибировали как «Арнонд Паоле», а общее название таких заложных покойников - упыри, упиры или вупыры, в вампиров. В историю ему суждено было попасть как сербскому вампиру Арнольду Полю из Медрейги.
Продолжение следует: