(no subject)
Вотъ какъ въ московской чайной тебѣ про Блодведдъ съ Гвидономъ разскажутъ.
«Въ Сухаревой башнѣ жилъ этотъ Брюсъ. Мастеръ на все былъ. Вотъ разъ взялъ, да и сдѣлалъ горничную изъ цвѣтовъ. Настоящая дѣвушка была: комнату убирала, кофій подавала, только говорить не могла.
...А Брюсъ говоритъ:
- Да вѣдь она не рожденая. Я, - говоритъ, - изъ цвѣтовъ ее сдѣлалъ.
А царь не вѣритъ:
- Полно, - говоритъ, - зря языкомъ трепать, мыслимое ли это дѣло?
- Ну, - говоритъ Брюсъ, - смотри!
Вынулъ изъ головы служанки булавку, она вся разсыпалась цвѣтами. Царь и смотритъ, дескать что это за чудо такое?
Разсказывалъ въ Москвѣ въ мартѣ 1923 г. маляръ Василій. Фамилія его мнѣ неизвѣстна; разсказъ происходилъ въ чайной «Низокъ» на Арбатской площади, за общимъ столомъ».
(Московскія легенды, записанныя Евгеніемъ Барановымъ)
«Въ Сухаревой башнѣ жилъ этотъ Брюсъ. Мастеръ на все былъ. Вотъ разъ взялъ, да и сдѣлалъ горничную изъ цвѣтовъ. Настоящая дѣвушка была: комнату убирала, кофій подавала, только говорить не могла.
...А Брюсъ говоритъ:
- Да вѣдь она не рожденая. Я, - говоритъ, - изъ цвѣтовъ ее сдѣлалъ.
А царь не вѣритъ:
- Полно, - говоритъ, - зря языкомъ трепать, мыслимое ли это дѣло?
- Ну, - говоритъ Брюсъ, - смотри!
Вынулъ изъ головы служанки булавку, она вся разсыпалась цвѣтами. Царь и смотритъ, дескать что это за чудо такое?
Разсказывалъ въ Москвѣ въ мартѣ 1923 г. маляръ Василій. Фамилія его мнѣ неизвѣстна; разсказъ происходилъ въ чайной «Низокъ» на Арбатской площади, за общимъ столомъ».
(Московскія легенды, записанныя Евгеніемъ Барановымъ)