Эстетически о политическом
http://art1.ru/art/esteticheski-o-politicheskom/
Но неужели в Польше все наконец-то в порядке с политикой? Она вошла в нормальное, скучное даже, русло, и теперь польским художникам нечего там ловить и выразителями общественного мнения быть не нужно? Ведь современные художники, взявшие на себя критическую функцию в обществе, как канарейки в шахте первыми чувствуют запах газа - только летят не от, а на него. Уже как бабочки на огонь.
Красивые сравнения, впрочем, не для красного словца, а из-за отсутствия языка выражения: термины избиты, а неологизмы ничего не объясняют без опыта употребления. В России вот был Малевич, который прошел художественную революцию за 5-6 лет, очистив свою живопись от всяческой фигуративности и, более того, изображения вообще. Но с другой стороны, возможно ли отделить эстетическую революцию Малевича от политической революции в России? Ведь любая культурная революция следует за политической, а не наоборот, и завершает в надстроечной области то, что было проделано политической в базисе. Вижу как вы поморщились от марксистского амбре. Но мы продолжим и экстраполируем эту теорию в сегодняшнее время.
Огрубляя, можно сказать, что в России после поражения широкой волны протестов (белоленточных, болотных, за честные выборы) поднялась волна ангажированного и активистского искусства, которая практически наложилась на развитие новых медиальных и/или социальных технологий, позволяющих такому искусству обрести свои средства и аудиторию. Конечно, появились и художники, которые умеют их использовать, чтобы обратить внимание на конкретную проблему - в основном связанную с правящей властью и ее клерикальным аппаратом. Вокруг как грибы после дождя (новые идентичности после политизации) вырастают арт-пространства, плодятся медиа-активисты, проходят ворк-шопы и фестивали протестного, политического, партиципативного и прочего анти-искусства. Но если искать этому объяснение, то оно скорее будет исходить из утверждения Рансьера о том, что политическое искусство, в отличие от партийной политики (real politics) - это метаполитика. А это значит, что очередная попытка построения демократических институтов в России провалилась, и современное искусство догладывает ее кости. Приняли закон против пропаганды гомосексуализма? Мы им ЛГБТ-фестиваль с ворк-шопом. Разгромили правозащитные организации? Мы им «Арт-плэй» и «Четверть».
Процесс внутренней дифференциации сам по себе не плох: культурное разнообразие - через чувственное соучастие (по Рансьеру - разделение) - сможет произвести более сложную субъективность. И в этом смысле российская часть экспозиции, представленная по кураторской указке Кати Шадковской во вполне респектабельной (с поправкой на петербургские реалии) и далекой от вовлеченного, ангажированного и прочего активистского арта Анне Нове укладывается в настоящий тренд. Но мы все же пойдем чуть дальше и совершим своеобразное дискурсивное сальто-мортале, рассмотрев бегущее всяческой ангажированности польское искусство через политику, а ангажированное русское - эстетически.
Но неужели в Польше все наконец-то в порядке с политикой? Она вошла в нормальное, скучное даже, русло, и теперь польским художникам нечего там ловить и выразителями общественного мнения быть не нужно? Ведь современные художники, взявшие на себя критическую функцию в обществе, как канарейки в шахте первыми чувствуют запах газа - только летят не от, а на него. Уже как бабочки на огонь.
Красивые сравнения, впрочем, не для красного словца, а из-за отсутствия языка выражения: термины избиты, а неологизмы ничего не объясняют без опыта употребления. В России вот был Малевич, который прошел художественную революцию за 5-6 лет, очистив свою живопись от всяческой фигуративности и, более того, изображения вообще. Но с другой стороны, возможно ли отделить эстетическую революцию Малевича от политической революции в России? Ведь любая культурная революция следует за политической, а не наоборот, и завершает в надстроечной области то, что было проделано политической в базисе. Вижу как вы поморщились от марксистского амбре. Но мы продолжим и экстраполируем эту теорию в сегодняшнее время.
Огрубляя, можно сказать, что в России после поражения широкой волны протестов (белоленточных, болотных, за честные выборы) поднялась волна ангажированного и активистского искусства, которая практически наложилась на развитие новых медиальных и/или социальных технологий, позволяющих такому искусству обрести свои средства и аудиторию. Конечно, появились и художники, которые умеют их использовать, чтобы обратить внимание на конкретную проблему - в основном связанную с правящей властью и ее клерикальным аппаратом. Вокруг как грибы после дождя (новые идентичности после политизации) вырастают арт-пространства, плодятся медиа-активисты, проходят ворк-шопы и фестивали протестного, политического, партиципативного и прочего анти-искусства. Но если искать этому объяснение, то оно скорее будет исходить из утверждения Рансьера о том, что политическое искусство, в отличие от партийной политики (real politics) - это метаполитика. А это значит, что очередная попытка построения демократических институтов в России провалилась, и современное искусство догладывает ее кости. Приняли закон против пропаганды гомосексуализма? Мы им ЛГБТ-фестиваль с ворк-шопом. Разгромили правозащитные организации? Мы им «Арт-плэй» и «Четверть».
Процесс внутренней дифференциации сам по себе не плох: культурное разнообразие - через чувственное соучастие (по Рансьеру - разделение) - сможет произвести более сложную субъективность. И в этом смысле российская часть экспозиции, представленная по кураторской указке Кати Шадковской во вполне респектабельной (с поправкой на петербургские реалии) и далекой от вовлеченного, ангажированного и прочего активистского арта Анне Нове укладывается в настоящий тренд. Но мы все же пойдем чуть дальше и совершим своеобразное дискурсивное сальто-мортале, рассмотрев бегущее всяческой ангажированности польское искусство через политику, а ангажированное русское - эстетически.