Дядя Макс и собака Нелька
Из четверых папиных сводных братьев больше всех я знала и любила дядю Макса (Максимилиана Казимировича Барановича), который вместе со своей второй женой Ниной Владиславовной Адриановой, домработницей Тоней и собакой Нелькой несколько лет жили с нами бок о бок, занимая другую часть дедовского дома.
Затем дядя Макс с женой вступили в кооператив, купили двухкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной, переехали туда и оставили нам свою часть дома. Для вступления в кооператив им, прожившим в гражданском браке более десяти лет, понадобилось сочетаться официальным браком. Нина Владиславовна в Лосинку больше не приезжала, а дядя, уже после смерти моего отца, время от времени наведывался к нам.
Домработнице Тоне они помогли окончить среднюю школу (выполняя с ней домашние задания и что-то объясняя ей), а когда она вышла замуж, дали приданное. Тоня относилась к ним с почтением и благоговела перед ними, как необыкновенными, по ее мнению. врачами.
Дядя Макс и его жена работали в Первой градской больнице и преподавали в Первом мединституте. Нина Владиславовна была когда-то дядиной студенткой, влюбилась в него, сошлась с ним, а дядя ушел к ней от своей первой жены, оставив дочь.
Если не ошибаюсь, дядя участвовал в разработке аппарата сердце-легкие, а Нина Владиславовна лечила астму (помню, она выпустила брошюру «Бронхиальная астма» (Бронхиальная астма / Н. В. Адрианова, И. С. Гущин. - Москва : Знание, 1966. - 32 с.). Оба были кандидатами медицинских наук.
Точно знаю: дядя Макс никогда и никому не отказывал в медицинской помощи. В отличие от его жены, Нины Владиславовны. Я наблюдала однажды, как она, лежа в гамаке, читала что-то. В это время прибежал сосед и попросил помощи. Она, не двинувшись с места, расспросила его о симптомах заболевания и дала рекомендации.
Высокий, стройный, с умными пронзительными глазами дядя был очень обаятелен. По тому, как о нем отзывались окружающие, был прекрасным врачом. Для него война началась в июне 1941 г. Он служил в армии до 1948 г. и окончил службу подполковником медицинской службы. В семье говорили, что во время войны был личным лечащим врачем крупного военноначальника.
Дядя Макс был отзывчивым, хотя и не простым в общении человеком.
Во время войны у него был роман, в результате которого родился сын. Дядя не женился на этой женщине, но всегда материально помогал ей.
В один прекрасный день мы увидели, что по нашему переулку прогуливается подросток 14-15 лет, румяный, симпатичный, похожий на Макса, его улучшенная копия.
Мама вышла на улицу и спросила, не ищет ли он кого-нибудь. Оказалось, это был сын дяди Макса, приехавший познакомиться с отцом. Звали его Саша, фамилию он носил своей матери, Шевчук. Жил с бабушкой и мамой в г. Чернигове. Мать и бабушка вышли замуж и Саша оказался им не слишком нужен. Макс хотел взять его к себе, но Нина Владиславовна была резко против. Саша вернулся в Чернигов.
Мой папа не был в очень хороших отношениях с дядей: ему не понравилось, как дядя обошёлся с собственным сыном.
Папа, сам не знавший своего отца, потому что его родители развелись, когда он был совсем маленьким и сожалевший о том, что моя мама не родила ему сына, предложил маме усыновить обаятельного, остроумного мальчика. Мама отказалась: жилось нелегко, родители в это время строились. Главное, неудобно было это сделать на глазах у Макса.
Годы спустя Саша с женой приезжал к нам. Он жил и работал в Северодвинске. Горько было смотреть на этого огрубевшего, ожесточенного, не очень грамотного, очевидно крепко выпивающего человека, жизнь которого могла бы сложиться совсем иначе, если бы дядя Макс в свое время взял его к себе.
Уже после смерти моего отца дяде Максу и мне пришли письма из Инюрколлегии, в которых сообщалось, что разыскиваются наследники Барановича Валентина (отчества не помню), родственника нашего общего деда, скончавшегося в США.
Американское наследство было полной неожиданностью для нас всех. От кого-то из взрослых я слышала, что был некий Валентин, который ещё до революции, подростком сбежал в Америку, но никто не знал о его дальнейшей судьбе. Оказалось, что он стал врачом, как и наш дед, прожил довольно длинную жизнь и не оставил наследников.
В то время я была студенткой факультета иностранных языков. Мама, не понаслышке знавшая, что такое в нашей стране «Родственники за границей», да ещё для человека, связывавшего себя с иностранными языками, запретила мне отвечать на это письмо. И я подчинилась ей.
Дядя Макс, который к тому времени вышел на пенсию, получил наследство и на полученные деньги смог купить дочери от первого брака автомобиль и сыну Саше мотоцикл. Не знаю, пошла ли на пользу машина, но на мотоцикле Саша разбился, долго лечился, перенес несколько операций, но и после них одна нога у него осталась короче другой.
У самого дяди Макса был мотоцикл с коляской и он, заядлый охотник, время от времени в компании таких же охотников и любимой охотничьей собаки Нельки, ездил на охоту.
Ирландский сеттер Нелька была красивой собакой, немного отяжелевшей от сытой и малоподвижной жизни. Она забавляла нас тем, что, разгуливая по саду, ела вишни и сливы с нижних ветвей деревьев и выплевывала косточки.
Когда же дядя отправлялся с ней на охоту, гордо восседала в коляске мотоцикла. Возвращалась она заметно постройневшей, поджарой. довольной собой. В коляске мотоцикла не только восседала собака, но и помещалось немало бутылок спиртного.
Возвращался дядя с добычей: утками или куропатками, раза два или три с мясом кабана. Однажды - с головой кабана, позже украсившей комнату, на полу которой лежал охотничий трофей - медвежья шкура.
Все женщины, включая меня, усаживались ощипывать дичь. Как-то раз дядя привез много куропаток, которых запекли в духовке. Оказалось, что в готовом виде это почти одни косточки: есть там было нечего.
Когда мы чистили птичек, то увидели, что на тушках стояли клейма. То есть, они не были охотничьей добычей, а были куплены в магазине “Природа”.
А мясо кабана долго вымачивали, затем готовили и как деликатес торжественно подавали с моченой брусникой. Мне оно казалось жестким и не очень вкусным, но я не подавала виду.
Обычно перед сном дядя Макс выпускал Нельку погулять. Как-то вечером, уже в темноте, он вышел на крыльцо, несколько раз позвал: «Нелька, Нелька», впустил собаку и, не зажигая свет, лег спать. Пёс начал беспокойно метаться по дому. Дядя включил свет и обнаружил лохматого грязного пса. Выпустил его на улицу и впустил Нельку, дрожащую от холода и обиды.
Однажды зимним вечером два милиционера привезли на санках мертвецки пьяного дядю Макса. Мне тогда было лет 14, родители ещё не вернулись с работы. Милиционеры внесли дядю и втащили его, в шапке и пальто, на кровать. Интересно, что у него ничего не пропало. На портфель, который он обнимал, и прекрасную шапку никто не посягнул. Адрес милиционеры узнали по его паспорту.
Вот на кровати лежит это безжизненное тело, а я не знаю, что делать. Телефона у нас не было, родителям позвонить не могла.
Тело в тепле ожило, дядя встал на ноги и с безумными глазами стал двигаться по дому, задавать мне классический вопрос: «А ты кто такая?» и напугал меня до смерти. Деваться некуда, на улице мороз.... К счастью вскоре пришли родители, напоили его чаем, раздели, утихомирили....
Когда заболел отец, диагноз установили не сразу и сначала его лечили от вспышки туберкулёза. Только несколько месяцев спустя поставили диагноз - острый ретикулез (рак крови).
Дядя Макс, используя связи в медицинском мире, помогал маме найти специалистов. К сожалению, тогда диагноз звучал как ненадолго отсроченный смертный приговор и ни лечение, ни питание не спасало. Отец прожил чуть больше года.
Я не помню, был ли дядя на похоронах, но после смерти отца неоднократно помогал нам деньгами. Мама, чтобы хоть как то отблагодарить, отвозила дяде и его жене ведра вишен из дедовского сада.
После смерти папы мы оставались жить в дедовском доме еще двенадцать лет.