Профессия - учитель
Скоро начнется учебный год. А мне не надо к нему готовиться: не надо обновлять лекции, просматривать конспекты, продумывать темы курсовых, дипломных, кандидатских работ и т.д. Не надо волноваться о том, что лучше надеть в университет.
Уходя на пенсию после более чем полувековой преподавательской работы, я предавалась горестным и светлым размышлениям.
Оглядываясь назад, вдруг осознала, что за полвека через мои руки прошла толпа народу: школьники, студенты, учителя, аспиранты, докторанты.
Больше всего в этой толпе - студентов: тех, кто слушал мои лекции, работал на семинарах и практических занятиях, тех, кто писал под моим руководством курсовые и дипломные работы. Начав преподавать в двадцать один год, долго считала своих студентов равными себе эмоционально и ментально и только, наверное, лет десять спустя осознала, что к ним надо относиться как к неразумным или не совсем разумным детям.
Вторая группа чуть меньше - учителя, обучавшиеся на курсах повышения квалификации ИПК и ПРНО МО.
Группа намного меньше - аспиранты. Это были очень разные люди: пришли они учиться с разными целями и относились и к обучению в аспирантуре, и ко мне по-разному, с разными творческими и человеческими возможностями. Одни предполагали, что научный руководитель будет не просто руководить, а буквально диктовать каждое слово и следить за каждым шагом. Другие были абсолютно самостоятельны. Таких было немного.
Не все аспиранты защитились. Всего под моим руководством защитило кандидатскую диссертацию двадцать три человека.
Некоторые из них с большим трудом, напряжением и существенной помощью с моей стороны завершали этот труд. Этим они исчерпали свой творческий потенциал. А ведь научная работа не кончается. Необходимо публиковаться, причем в авторитетных, престижных журналах, писать статьи, выступать с докладами на конференциях, то есть бесконечно подтверждать ученую степень. Человек же все, что мог сказать - написал, изложил в диссертации, исчерпал себя. Таких людей можно было бы назвать кандидатами одной диссертации (где-то я встречала такое выражение).
Самая маленькая группа - докторанты. Их было четыре человека, все защитили докторскую работу. Вспоминаю каждого с теплом, уважением.
Я много читала о своей профессии: и рассуждения о профессиональном выгорании, и споры о том, искусство это или наука, методика или педагогика и многое другое.
Наибольший эмоциональный отклик в моей душе вызывают рассуждения о преподавательской профессии героя рассказа А.П. Чехова «Скучная история». Так же как профессор Николай Степанович, от лица которого ведется повествование, я с грустью думала о том, что будет с моей аудиторией.
Я знала, кто будет читать два моих самых любимых курса, и мне кажется, что моя аудитория, как оазис в пустыне, пересохнет, завянет. Скорее всего, я ошибаюсь и это просто совершенно естественная ревность и брюзжание.
Полностью согласна с утверждением, что учительская профессия сродни актерской. Как и актер, учитель обязан излагать свои или чужие мысли ярко, артистично, кратко, просто, и не заниматься тупым вколачиванием знаний в головы тех, кого учит. Как и артисты, мы зависим от аудитории и подзаряжаемся от нее.
Аудитория, как и зрительный зал, бывает легкая, когда ты видишь отклик на свои слова в выражении глаз, мимике. Иногда аудиторию трудно расшевелить, привлечь ее внимание, трудно дождаться от нее реакции. И бывает аудитория, которую можно назвать «убитой», когда слушатели заранее уверены, что не услышат от тебя ничего нового, интересного, яркого, вдохновляющего. Все зависит от тех, кто был в ней до тебя, чему и как сидящих в ней людей пытались учить.
Особенно часто я встречала «убитую» аудиторию, когда начинала работать в институте усовершенствования учителей. Приходила в аудиторию и видела по лицам учителей, что они уже привыкли к тому, что ничего нового, интересного и тем более полезного не услышат, и внутренне были готовы к этому. Очень сложно это предубеждение рассеять.
Наверное, именно из-за отсутствия отклика мне не нравится преподавание он-лайн, начавшееся с ковидовских времен, c 2020 г. Хотя в тот момент это было мне очень и очень удобно. Мамочке моей было тогда 98 лет, она остро нуждалась в общении и просто в ощущении того, что я рядом, в соседней комнате.
Но, не видя отклика, живой реакции аудитории, во мне все замирало. Я привыкла к живому общению. Если и не к диалогу словесному, особенно на лекции, то к реальной коммуникации, контакту глаз, выражению лиц. Я шутила и видела в ответ улыбки, а здесь нет ничего. Здесь пустота: одни аватарки.
Вслед за героем рассказа А.П. Чехова я бы сравнила лектора с дирижером, который, «передавая мысль композитора, делает сразу двадцать дел: читает партитуру, машет палочкой, следит за певцом, делает движение в сторону то барабана, то валторны и прочее». Профессор Николай Степанович утверждает, что хороший лектор должен «кроме таланта, иметь еще сноровку и опыт, … обладать самым ясным представлением о своих силах, о тех, кому читаешь, и о том, что составляет предмет твоей речи».
И, конечно, помнить, что он ограничен во времени и следить за темпом своей речи. Я вспоминаю эпизод, когда в Институт повышения квалификации были приглашены с лекциями два автора известных учебников. Они должны были сменить друг друга в двух группах учителей. Нужно было синхронизировать их выступления. Один из них заявил: «Я могу говорить бесконечно». Второй, сказавший, что уложится в отведенное время, посмотрел на него недоверчиво. И у меня закралось подозрение: значит, не до конца продумал, не отобрал материал, плохо структурировал содержание.
Один из британских методистов говорил, что процесс обучения должен быть всегда sugar coated - подслащен (то есть о каких бы серьезных и сложных теоретических проблемах ни шла речь, обязательно надо и пошутить, дать возможность слушателям немного расслабиться, включить в занятие что-то веселое и легко запоминающееся, неожиданное). И это совершенно справедливо.
Учиться и преподавать - огромный труд с обеих сторон. Но учиться намного сложнее, чем работать.