"СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" О НАЧАЛЕ РУССКОЙ ЗЕМЛИ (окончание).
Автор: А. Г. КУЗЬМИН
В дошедшей до нас редакции Повести временных лет Игорю предшествует Олег. Но он, по летописи, никак династически не связан ни с Игорем, ни с легендарным Рюриком. К тому же сведения о нем в источниках весьма противоречивы. Могилу Олега показывали и в Киеве (Повесть временных лет) и в Ладоге (Новгородская I летопись), а по одной версии он ушел "за море", где и умер от укуса змеи. Новгородская I летопись, отразившая одну из редакций Начальной летописи в новгородской обработке, вообще не считает его князем, а рассматривает в качестве воеводы Игоря, В этой летописи, так же как в Толковой Палее, Олег действует в 20-е годы X в., тогда как в Повести временных лет он исчезает после 912 года. Современником Романа Лакапина - византийского императора (919 - 944), а следовательно, и нашего Игоря, был и Хельгу-Олег так называемого "Кембриджского документа". По этому документу, Хельгу после неудачного похода на Константинополь ушел в Персию, где и погиб32 . По мнению В. Пархоменко, Хельгу-Олег вообще был правителем не Киевской, а Тмутараканской Руси33 . Но это допущение не устраняет противоречий.
Как можно видеть, сведения об Олеге настолько противоречивы, что их трудно отнести к одному лицу. Дело усложняется и тем, что, как указал автор начала XIX в. С. Руссов, некоторые богемские летописцы русского Олега называли своим королем34 . В то же время польский историк XV в. Я. Длугош, использовавший оригинальный русский летописный материал, вообще не знает Олега, хотя уже знает Рюрика35 . А. Грегуар, отрицая подлинность договора Руси с греками 911 г. и похода Олега на Константинополь, предположил "эпиграфическое" происхождение легенды о походе: на пограничных столбах между Византией и Болгарией обнаружена надпись, в которой слово olyou (олгу) означает "великий"36 и является, видимо, славянизированной передачей тюркского слова (ulu - ulug). Соображения А. Грегуара были справедливо отвергнуты как фантастические37 . Но мысль о том, что "Олег" может означать не имя, а титул, плодотворна. Объяснение имен "Олег" и "Ольга" из скандинавских языков едва ли может быть признано убедительным, хотя бы потому, что, как указал И. И. Срезневский, имя Olga было известно у чехов38 , которые с норманнами непосредственно не соприкасались, но выдержали многовековую борьбу с тюрками - гуннами и аварами.
Впрочем, загадки личности и имени "Олега" только косвенно связаны с рассматриваемым вопросом, так как ни одна версия об Олеге
31 Там же, стр. 30.
32 В. В. Коковцев. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л. 1932, стр. 117 - 123.,
33 В Пархоменко. К вопросу о хронологии и обстоятельствах жизни летописного Олега. ИОРЯС Т. XIX, кн. I. СПБ. 1914.
34 С. Руссов. Опыт о подлинности Несторовой летописи. СПБ. 1830, стр. 37.
35 Ср. К. Н. Бестужев-Рюмин. О составе русских летописей до конца XIV века. СПБ. 1868. Приложение, стр. 69. На это обстоятельство обратил внимание еще М. Н. Тихомиров в докладе о русских известиях Длугоша, сделанном в 1964 году.
36 H. Gregoir. Miscelanea epica et ethymologica. "Byzantion". XI. 1936, p. 606.
37 М. В. Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. М. 1956, стр. 108 и сл.
38 И. И. Срезневский. Статьи о древних русских летописях. СПБ. 1903, стр. 76.
не представляет его звеном в династической цепи русских князей. Если и можно допустить, что Олег - это реальный варяжский конунг, захвативший на какое-то время Киев, то версии об его уходе из Киева лишь подчеркивают то положение, что ни начало Руси, ни начало династии русских князей с ним не связано.
Очевидно, не может считаться первым русским князем и Кий. По Новгородской I летописи, он даже не князь, а перевозчик39 . Правда, киевские редакции Повести временных лет полемизируют с этим положением ("Ини же не сведуще рекоша, яко Кий есть перевозник был"). Но рассказ о трех братьях и сестре, помещенный в летописи, описывает лишь основание Киева: "И створиша град во имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему Киев. И бяше около града лес и бор велик, и бяху ловяща зверь"40 .
Таким образом, Повесть временных лет не дает ясного ответа на вопрос о том, кого следует считать первым Киевским (русским) князем. Варяжская легенда заслонила старые представления о происхождении Руси. Не дают ответа на этот вопрос и церковные памятники XI века: Слово о законе и благодати Иллариона и Память и похвала Владимиру Иакова мниха. Примечательно, что оба эти памятника не знают варяжской легенды. Но в своих исторических экскурсах они не идут далее времени "старого Игоря". В результате "Слово о полку Игореве" оказывается единственным "посторонним" памятником, который в поэтических образах доносит обрывки одной из доваряжских концепций происхождения Руси.
Необходимо оговориться, что отражение в "Слове" исторических представлений, являющихся альтернативой явно несостоятельной варяжской концепции, еще не делает эти представления достоверными. Весьма вероятно, что и летописный Олег и Троян песен Бояна являются в равной мере собирательными образами. Для народных преданий характерно наслоение разновременных событий на основной исторический остов. Едва ли Боян, воспевая славное доигорево прошлое Руси, пользовался чем-то помимо народных преданий, и едва ли он представлял себе ясные хронологические рамки "века" или "вечей" Трояна. Но нельзя и недооценивать исторических намеков "Слова". Если певец XI в. Боян доносил какие-то предания о "времени Бусове", вспоминаемом готскими девами, времени, которое А. А. Шахматов весьма правдоподобно отождествил с эпохой борьбы антов во главе с Бозом против готов (IV в.), то тем более он мог помнить и воспевать период оформления Русского государства, период первых массированных походов на Византию. Поэтому, не ставя здесь задачу конкретизации исторической схемы "Слова", целесообразно выявить тот параллельный материал, который может быть привлечен для ее более основательного понимания или для подтверждения ее реальности как особой историографической схемы. Как можно видеть из приведенной выше краткой характеристики мнений, большинство авторов до недавнего времени склонялись к "римской" версии трактовки образа Трояна в "Слове". Питательной почвой этого направления являются предания и топонимика, распространенные на Балканах, и в частности в Дакии, покоренной в 102 г. римским императором Траяном. Рассказы-сказки о царе Траяне с ослиными или козлиными ушами в недавнее время записывались исследователями в Сербии и Болгарии. Были отмечены и встречающиеся в этих местах топонимы с таким именем, в частности "Троянов путь" и "Трояновы валы" (в Придунавье в Добрудже и в Молдавии)41 . Распространенность на Балканах сказаний о Траяне-Трояне и топонимика с этим именем, несом-
---------
39 "Новгородская I летопись", стр. 103.
40 "Лаврентьевская летопись", стр. 8 - 9.
41 Н. С. Державин. Указ. соч., стр. 19 - 30.
ненно, представляют значительный интерес и требуют объяснения. Но можно ли допустить, чтобы у разных народов полуострова в течение многих столетий жила память о римском императоре? Ведь после кратковременных военных экспедиций Траяна Балканам пришлось испытать на себе тяжесть гуннского, аварского, болгарского и мадьярского нашествий. "Римская" версия предполагает достоверность летописного предания о дунайской прародине славян к обитании их на Дунае уже в I веке. Между тем ранее середины I тысячелетия явные следы пребывания их там не обнаружены42 .
Недостаточность "римской" точки зрения убедительно показана А. Болдуром. Он, в частности, подчеркнул, что "названия, связанные с именем Трояна, имеются не только в Болгарии, Сербии, Румынии, но и в прежней России имелись: Троян в Таврической губернии, Трояны, Троянка, Трояново в Херсонской губернии, Троя и Трояновка в Полтавской губернии, Трояновка в Волынской губернии, Трояново в Орловской губернии и Трояновка в Калужской губернии"43 . Автор отметил также "Троянов луг" около Коростышева, Киевской губернии, и "Троянов яр" y Белой Церкви. Аналогичные топонимы встречаются также в Чехии и Польше. При этом "все названия имеют в своем корне "о", а не "а"44 .
Само собой разумеется, что многие из этих топонимов имеют вторичное происхождение, отражая, может быть, многочисленные перемещения населения с XI по XVIII век. Но истоки этого топонима скрываются где-то в истории Древней Руси. Уже арабский географ XII в. Идриси упоминает местность "Троя" или "Труя"45 . По тексту его сочинения, этот район располагался в 40 милях (неизвестно каких) на восток от Моравы Сербской46 . Но на картах он помещается у него где-то между Днепром и Доном, севернее Кумании (половецкой земли). Идриси собирал свои сведения из разных рук и составлял карты на основе маршрутов разных направлений. На каждой из его карт и Русь и Куманы упоминаются по нескольку раз. Все это делает чрезвычайно затруднительной локализацию того или иного района. К. Миллер поместил "Трою" севернее "Кумании внутренней", между "Русией" и "Русией Тюркской"47 . На его карте и "Троя" и русско-куманские наименования заходят слишком далеко на север.
Сочинение арабского географа не позволяет установить соотношения "Трои" и "Руси": являлась ли "Троя" частью "Руси", ее вторым названием или это какая-то территория за пределами Руси. Но что такая земля находилась именно в Приднепровье, видно из указания автора XVI в. - Михалона Литвина. "Некоторые полагают также, - писал он, - что Илион, или Троя, находилась на киевской земле среди ее плодородных полей и приятных рощ. Там видны ее следы в существующих поныне развалинах, - сводах, подземельях, выстланных мрамором, полах и остатках больших стен. Место это, еще недавно пустынное, но весьма удобное для поселения, называется Торговица"48 . Михалон явно смешивал русскую "Трою" с греческой. Это смешение естественно для эпохи Возрождения. Но для того, чтобы смешать, нужно, чтобы было, что смешивать. "Троя" Михалона Литвина определенно входит в состав Руси и мо-
------------
42 "Очерки истории СССР. III-IX вв." М. 1958, стр. 32 (очерк написан Б. А. Рыбаковым).
43 А. Болдур. Указ. соч., стр. 12.
44 Там же.
45 Варианты прочтения см. T. Lewicki. Polskai kraje sansiedniews wietle "Ksienge Rogera" geografa arabskiego z XII w. al-Idrisiego. Warszawa. 1954, str. 24.
46 Ibid., str. 203 - 204.
47 См. Б. А. Рыбаков. Русские земли на карте Идриси 1154 года. "Краткие сообщения Института истории материальной культуры". Вып. 43, 1952, стр. 42 (карта).
48 Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. "Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси". Киев. 1890, стр. 51.
жет претендовать на роль одного из ее старинных центров, хотя сам автор, возможно, писал об этом понаслышке.
Таким образом, "трояновская" топонимика существовала уже в киевский период русской истории. Труднее установить время, раньше которого она не могла возникнуть. А. Болдур обратил внимание на то, что румынские "Трояновы" валы были насыпаны в разное время в III-V вв. и, следовательно, не имели отношения к римскому императору Траяну49 . В 512 г. была построена "длинная стена", прикрывавшая подступы к Константинополю50 . Очевидно, имя Трояна легло на эти сооружения не ранее VI века.
Весьма существенно и то, что большинство "Трояновых" валов вообще находится за пределами бывшей Римской империи. Основная часть их идет от Дуная к Пруту и далее к Днестру, пересекая территорию современной Молдавии. Кроме того, целый комплекс подобных валов уходит далее на восток, захватывая оба берега Днепра. Система оборонительных сооружений в Приднепровье, носящая название "Змиевых" или "Трояновых" валов, представляет особый интерес для решения вопросов, связанных с "Трояновской" топонимикой. Вместе с тем в них заключается одна из тайн, скрывающая жизнь Приднепровья в дописьменный период.
Еще В. Антонович обратил внимание на то, что "географическое расположение валов и положение сопровождавших их рвов указывает на то, что валы возведены были для защиты от кочевников той территории, в центре которой лежал Киев"51 . В. Антонович относил их сооружение ко времени Владимира. Однако в основе его суждений лежали лишь соображения общего порядка. Также лишь из общих соображений Н. П. Барсов относил к XII - XIII столетиям вал, тянущийся от Днепра до Буга52 . В. Г. Ляскоронский сооружение аналогичных валов на левобережье Днепра связывал еще со скифской эпохой53 , он учел находки скифской и древнегреческой поры в районах, примыкающих к валам. Но здесь находятся и памятники более поздних культур, и неясно, к какой из них относятся валы. "Змиевых" валов мимоходом коснулся и наш крупнейший специалист по древнерусскому оборонительному зодчеству П. А. Раппопорт. Он отметил, что это памятники не киевской, а "другой, гораздо более древней эпохи"54 , и естественно поэтому, что они остались вне сферы его исследований. Между тем и для историков Руси, очевидно, представит интерес тот факт, что приднепровские "Змиевы- Трояновы" валы окаймляют ту территорию, которая в летописных текстах домонгольской поры именуется собственно "Русью".
Остатки "Змиевых-Трояновых" валов сохраняются до сих пор, причем они тянутся на десятки километров и достигают высоты около 5 метров. В. Антонович отметил одну их примечательную особенность: они составляют пять концентрических линий. Самая длинная линия проходит вдоль реки Роси. Начинаясь недалеко от устья, она идет мимо Корсуня к Белой Церкви, пересекает приток Роси Каменку, переходит на Раставицу, затем поворачивает к северу, достигая южнее Радомысля берегов Тетерева. Вторая линия идет от Триполья по р. Красной, третья также от Триполья по правому берегу Стугны, четвертая - по ее левому берегу.
-------------
49 А. Болдур. Указ. соч., стр. 24.
50 Ю. Кулаковский. История Византии. Т. I.. Киев. 1910, стр. 469; ср. Прокопий Кессарийский. Война с готами. М. 1950, стр. 374.
51 В. Антонович. Змиевы валы в пределах Киевской земли. "Киевская старина", 1884, т. VIII, март, стр. 369.
52 Н. П. Барсов. Очерки русской исторической географии. Варшава. 1885, стр. 299.
53 В. Г. Ляскоронский. Городища, курганы, майданы и длинные (змиевы) валы в области Днепровского левобережья. М. 1911, стр. 82 (отт. из "Трудов" XIV Археологического съезда. Т. III).
54 П. А. Раппопорт. Древнерусские крепости. М. 1965, стр. 39.
Пятой линией В. Антонович считал полукруг у Киева в 18 - 20 км радиусом55 . В. Антонович убедительно показал, что валы тянутся "главным образом по южной границе старой полянской территории" и что ров всегда оказывается со стороны, противоположной Киеву и Переяславлю56 . Но не исключено, что не Киев был центром защищаемой валами округи. Л. Добровольский обратил внимание на расположенный южнее Киева Вито- Ходосовский вал, окаймляющий территорию в 2 тысячи га57 . Здесь также мог быть центр того племенного или государственного образования, которое смогло создать столь мощную систему обороны, очевидно, против натиска степных кочевников.
Валы (в районе Триполья и Стугны) в летописи впервые упоминаются под 1093 г. в связи с нападением половцев58 . Но летописец называет их лишь в качестве топографического ориентира. Оборонительного значения они уже не имели, так же как и переяславские валы, упомянутые под 1095 годом59 . Очевидно, они были сооружены не против половцев, а значительно раньше.
Окончательный ответ на вопрос о времени сооружения приднепровских валов могут дать только фундаментальные археологические исследования, которые пока не проводились. Но следует обратить внимание на одну любопытную параллель: оборонительные сооружения аваров также имели концентрическую форму. По сообщению автора середины IX в., Сен- Галленского монаха, земля аваров, основавших свое государство в Паннонии в VI в., имела 9 поясов-валов укреплений60 .Аварские "хринги", основанные не ранее VI в. и разрушенные в результате совместных походов франков и славян в конце VIII в., могли бы служить terminus post guem создания приднепровских и, может быть, молдавских валов. Известно, что в VIII в., видимо, под влиянием аваров, и болгары строили "хринги"61 . Однако неясно, использован ли в Приднепровье опыт аваров, или, наоборот, авары на пути в Паннонию обогатились опытом народов, с которыми им приходилось вести борьбу.
Любопытно, что с приднепровскими и придунайскими валами были связаны сходные предания, согласно которым богатырь Кирило Кожемяка (или кто другой) победил змия, впряг его в плуг и заставил пропахать борозду62 . Вместе с тем эти валы носили название "Трояновых". В балканских преданиях Троян выступает в виде царя-демона. Аналогичный мотив звучит и в преданиях, объясняющих названия приднепровских валов. Это как будто не вяжется с прославлением Трояна в "Слове". Но на Руси Троян не всегда выступал в качестве отрицательного персонажа. В списке XII в. апокрифического произведения "Хождения Богородицы по мукам" дается предостережение, что в аду окажутся те, кто поклоняется силам природы и верит в Трояна, Хорса, Велеса, Перуна63 . Именно эта параллель привлекается для доказательства того, что Троян - это славянское божество. Но в <язычестве> нет непереходимой
55 В. Антонович. Указ. соч., стр. 356 - 357.
56 Там же, стр. 358.
57 Л. Добровольский. Забуті межі давньої Київщини Історично-топографічна студія. "Записки" Українського Наукового Товариства в Київі. Кн. III. 1909, стр. 54 - 78.
58 "Лаврентьевская летопись", стр. 212.
59 Там же, стр. 219.
60 Н. Грацианский. Славянское царство Само. "Исторический журнал", 1943, N 5 - 6, стр. 42.
61 Там же, стр. 42 - 43; ср. Ф. Успенский. История Византийской империи. Т. I. СПБ. 1913, стр. 777 и сл. По сообщению Ибн Русте и хазары окапывались рвами против мадьяр и других соседей (Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. II. М. 1967, стр. 56).
62 В. Антонович. Указ. соч., стр. 361 - 362; Н. Дашкевич. Славяно-русский Троян и Римский император Траян. Киев. 1911, стр. 27 - 28.
63 А. Н. Пыпин. Памятники старинной русской литературы, издаваемые гр. Г. Кушелевым-Безбородко. Вып. III. СПБ. 1862, стр. 118.
грани между богами и людьми. Это заметно и в "Слове", где русичи представлены как "внуки" - потомки солнечного бога - Дажьбога. Об этом говорит и список XVI в. "Слова и откровения святых апостол", согласно которому Перун, Хоре, Дый и Троян "человеци были суть старейшины, Пергунь в элинех, а Хорсь в Кипре, Троянь бяше царь в Риме, а друзии другде"64 . Стараясь принизить языческих богов, христианский автор в соответствии с представлениями самих язычников замечает, что в действительности все они обоготворенные "старейшины". Правда, автор XVI в. прообразы славянских божеств пытался найти только в греческой и римской литературе, в чем могло сказаться влияние эпохи Возрождения. Действительные их истоки иные. Перун - славянское божество. Хоре находит аналогию в западноиранской мифологии65 . В. Антонович полагал, что название приднепровских валов именем Трояна восходит лишь к XVII в. и носит книжный характер66 . Но, судя по приведенному тексту, книжным было не происхождение, а объяснение предания.
Таким образом, имя Трояна отнюдь не было безвестным в Древней Руси. Правда, рассмотренный материал слишком отрывочен, противоречив и недостаточен для позитивных построений. Но косвенно он подтверждает, что историческая концепция "Слова" имела под собой почву по крайней мере в широком распространении преданий о Трояне. Отвергнув "римскую" версию, А. Болдур пришел к выводу, что "решение вопроса о Трояне следует искать в VI-VII вв. н. э."67 . Это время, когда славяне господствовали на Балканах. Но мы слишком мало знаем о восточной ветви славян и Приднепровье VIII-IX веков. По А. Болдуру, Троян - славянский бог зимы. Для даков Троян представлялся чуждой, внешней силой, страшной и грозной. Но даже для воплощения сил зла в своего рода божестве больше подойдет реальный правитель народа-завоевателя или предводитель войска чужой страны, который мог оставить выразительный след и за короткое время.
Одним из главных доводов, которые можно выдвинуть против признания Трояна легендарным родоначальником династии русских князей, является упорное молчание о нем Начальной летописи. Но летопись не называет его ни среди людей, ни среди богов. Между тем вставка с именем Трояна в список XII в. "Хождения Богородицы по мукам", несомненно, свидетельствует о том, что Троян в это время был еще объектом почитания, и едва ли только среди язычников. Можно было бы предположить, что редактор летописи - норманист - особенно последовательно искоренял это имя, как противоречащее его основной идее. Возможно, носителю этого имени воздавались полубожеские почести, в чем мог проявиться столь обычный для <язычества культ предков. В таком случае он мог стать объектом преследования и со стороны церкви. Но, возможно, предание не было чисто киевским и восходило еще к тем временам, когда Киев не был центром русской земли. В таком случае киевский автор мог пройти мимо него. Другое дело Боян, певец чернигово-тмутараканских князей. Для него история Руси не ограничивалась жизнью Киева ни в настоящем, ни тем более в прошлом.
Необходимо подчеркнуть, что в конкретно-историческом плане схема "Слова" пока оставляет широкое поле для догадок и требует серьезных дополнительных изысканий. Но значительный интерес представляет сам по себе факт наличия в "Слове" неваряжской концепции происхождения Руси. Выраженная в образах и намеках, сделанных к тому же
------------
64 А. Х. Востоков. Словарь церковнославянского языка. Т. II. СПБ. 1861, стр. 232.
65 R. Iakobson. Selected Writings. IV, The Haque. P. 1966, p. 702. Ср. В. И. Абаев. Осетинский язык и фольклор. Т. I. М. -Л. 1949, стр. 595.
66 В. Антонович. Указ. соч., стр. 355.
67 А. Болдур. Указ. соч., стр. 10, а также 19 - 21.
мимоходом, древнейшая историографическая схема не имеет ни ясно очерченного ареала, ни строго зафиксированной хронологии. Но очень легко почувствовать, что и близкое и далекое прошлое русского народа автор "Слова" связал с Причерноморьем. Здесь нет никаких следов севера, но на каждом шагу ощущается дыхание причерноморской степи, в борьбе и с участием которой в Приднепровье формировалась Русь - земля и народ.
Историографическая схема "Слова" является дополнительным доказательством несостоятельности норманнской концепции происхождения Русского государства. Вместе с тем она составляет еще одно убедительное свидетельство подлинности памятника. Даже самые фантастические исторические построения XVIII в. включали как обязательный элемент Рюрика и его призвание. Лишь в XIX в. легенда о призвании была поставлена под сомнение, и совсем недавно встал вопрос о других концепциях истории Руси в древнерусской исторической традиции.
Замечательным доказательством подлинности поэмы является и образ самого Бояна - источника исторической концепции "Слова". По мнению А. А. Зимина, позднейший автор создал этот образ на основе упоминания имени Бояна в "Задонщине"68 . При этом А. А. Зимин Допускает монгольское происхождение имени, намекая на появление его уже после татаро-монгольского нашествия на Русь69 . Но сам же он делает ссылку на опубликованную С. А. Высоцким запись (граффити) в Киевской Софии о "Бояновой земле", относящуюся к XI-XII векам70 . Напомним также, что имя "Баян" носил в VI в. видный полководец, правитель Аварского каганата. Не говоря уже о том, что упоминание Бояна в "Задонщине" не имеет самостоятельного значения и не может быть понято без сопоставления со "Словом", этот образ приобрел в ней явно позднейшие черты. Примечателен сам по себе факт, что северный автор "Задонщины" в XV в. знал о существовании "вещаго Бояна в городе Киеве гораздо гудца"71 . Если он знал о нем не из "Слова", то, очевидно, следует предполагать существование другого аналогичного южнорусского памятника. Вторичность "Задонщины" проявляется в данном случае и в том, что ее автор заставил Бояна славить русских князей от Рюрика до Ярослава, тогда как в "Слове" он поет славу князьям главным образом чернигово-тмутараканским, XI века. Автор XV в. (равно как и XVIII в.) не мыслил себе русской истории без Рюрика. Но в настоящее время мы можем с достаточной степенью уверенности говорить о том, что южнорусский песнотворец XI в. и не должен был знать северной варяжской легенды. Отсутствие варяжской легенды - существенное доказательство реальности Бояна как певца XI века.
В настоящее время все еще недостаточно материала для однозначного решения вопросов, связанных с образованием Древнерусского государства. Это обстоятельство само по себе, независимо от конечного результата, побуждает внимательно отнестись к одной из древнейших историографических схем. Только комплексное рассмотрение прямых и косвенных ее параллелей в истории и археологии позволит сказать, насколько она соответствует действительному ходу событий. Но если в концепции "Слова" и не удалось бы обнаружить реальные исторические черты, она интересна как отзвук историографии XI века.
----------------
68 А. А. Зимин. Две редакции Задонщины. "Труды" Московского государственного историко-архивного института. Т. 24, вып. 2. 1966, стр. 21 - 23.
69 А. А. Зимин. К вопросу о тюркизмах "Слова о полку Игореве". "Исторический сборник". Вып. 31. Чебоксары. 1966, стр. 140.
70 Ср. С. А. Высоцкий. Древнерусские надписи Софии Киевской. Вып. I. Киев. 1966, стр. 60 и далее.
71 "Слово о полку Игореве" и памятники куликовского цикла". М. -Л. 1966, стр. 548.
В дошедшей до нас редакции Повести временных лет Игорю предшествует Олег. Но он, по летописи, никак династически не связан ни с Игорем, ни с легендарным Рюриком. К тому же сведения о нем в источниках весьма противоречивы. Могилу Олега показывали и в Киеве (Повесть временных лет) и в Ладоге (Новгородская I летопись), а по одной версии он ушел "за море", где и умер от укуса змеи. Новгородская I летопись, отразившая одну из редакций Начальной летописи в новгородской обработке, вообще не считает его князем, а рассматривает в качестве воеводы Игоря, В этой летописи, так же как в Толковой Палее, Олег действует в 20-е годы X в., тогда как в Повести временных лет он исчезает после 912 года. Современником Романа Лакапина - византийского императора (919 - 944), а следовательно, и нашего Игоря, был и Хельгу-Олег так называемого "Кембриджского документа". По этому документу, Хельгу после неудачного похода на Константинополь ушел в Персию, где и погиб32 . По мнению В. Пархоменко, Хельгу-Олег вообще был правителем не Киевской, а Тмутараканской Руси33 . Но это допущение не устраняет противоречий.
Как можно видеть, сведения об Олеге настолько противоречивы, что их трудно отнести к одному лицу. Дело усложняется и тем, что, как указал автор начала XIX в. С. Руссов, некоторые богемские летописцы русского Олега называли своим королем34 . В то же время польский историк XV в. Я. Длугош, использовавший оригинальный русский летописный материал, вообще не знает Олега, хотя уже знает Рюрика35 . А. Грегуар, отрицая подлинность договора Руси с греками 911 г. и похода Олега на Константинополь, предположил "эпиграфическое" происхождение легенды о походе: на пограничных столбах между Византией и Болгарией обнаружена надпись, в которой слово olyou (олгу) означает "великий"36 и является, видимо, славянизированной передачей тюркского слова (ulu - ulug). Соображения А. Грегуара были справедливо отвергнуты как фантастические37 . Но мысль о том, что "Олег" может означать не имя, а титул, плодотворна. Объяснение имен "Олег" и "Ольга" из скандинавских языков едва ли может быть признано убедительным, хотя бы потому, что, как указал И. И. Срезневский, имя Olga было известно у чехов38 , которые с норманнами непосредственно не соприкасались, но выдержали многовековую борьбу с тюрками - гуннами и аварами.
Впрочем, загадки личности и имени "Олега" только косвенно связаны с рассматриваемым вопросом, так как ни одна версия об Олеге
31 Там же, стр. 30.
32 В. В. Коковцев. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л. 1932, стр. 117 - 123.,
33 В Пархоменко. К вопросу о хронологии и обстоятельствах жизни летописного Олега. ИОРЯС Т. XIX, кн. I. СПБ. 1914.
34 С. Руссов. Опыт о подлинности Несторовой летописи. СПБ. 1830, стр. 37.
35 Ср. К. Н. Бестужев-Рюмин. О составе русских летописей до конца XIV века. СПБ. 1868. Приложение, стр. 69. На это обстоятельство обратил внимание еще М. Н. Тихомиров в докладе о русских известиях Длугоша, сделанном в 1964 году.
36 H. Gregoir. Miscelanea epica et ethymologica. "Byzantion". XI. 1936, p. 606.
37 М. В. Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. М. 1956, стр. 108 и сл.
38 И. И. Срезневский. Статьи о древних русских летописях. СПБ. 1903, стр. 76.
не представляет его звеном в династической цепи русских князей. Если и можно допустить, что Олег - это реальный варяжский конунг, захвативший на какое-то время Киев, то версии об его уходе из Киева лишь подчеркивают то положение, что ни начало Руси, ни начало династии русских князей с ним не связано.
Очевидно, не может считаться первым русским князем и Кий. По Новгородской I летописи, он даже не князь, а перевозчик39 . Правда, киевские редакции Повести временных лет полемизируют с этим положением ("Ини же не сведуще рекоша, яко Кий есть перевозник был"). Но рассказ о трех братьях и сестре, помещенный в летописи, описывает лишь основание Киева: "И створиша град во имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему Киев. И бяше около града лес и бор велик, и бяху ловяща зверь"40 .
Таким образом, Повесть временных лет не дает ясного ответа на вопрос о том, кого следует считать первым Киевским (русским) князем. Варяжская легенда заслонила старые представления о происхождении Руси. Не дают ответа на этот вопрос и церковные памятники XI века: Слово о законе и благодати Иллариона и Память и похвала Владимиру Иакова мниха. Примечательно, что оба эти памятника не знают варяжской легенды. Но в своих исторических экскурсах они не идут далее времени "старого Игоря". В результате "Слово о полку Игореве" оказывается единственным "посторонним" памятником, который в поэтических образах доносит обрывки одной из доваряжских концепций происхождения Руси.
Необходимо оговориться, что отражение в "Слове" исторических представлений, являющихся альтернативой явно несостоятельной варяжской концепции, еще не делает эти представления достоверными. Весьма вероятно, что и летописный Олег и Троян песен Бояна являются в равной мере собирательными образами. Для народных преданий характерно наслоение разновременных событий на основной исторический остов. Едва ли Боян, воспевая славное доигорево прошлое Руси, пользовался чем-то помимо народных преданий, и едва ли он представлял себе ясные хронологические рамки "века" или "вечей" Трояна. Но нельзя и недооценивать исторических намеков "Слова". Если певец XI в. Боян доносил какие-то предания о "времени Бусове", вспоминаемом готскими девами, времени, которое А. А. Шахматов весьма правдоподобно отождествил с эпохой борьбы антов во главе с Бозом против готов (IV в.), то тем более он мог помнить и воспевать период оформления Русского государства, период первых массированных походов на Византию. Поэтому, не ставя здесь задачу конкретизации исторической схемы "Слова", целесообразно выявить тот параллельный материал, который может быть привлечен для ее более основательного понимания или для подтверждения ее реальности как особой историографической схемы. Как можно видеть из приведенной выше краткой характеристики мнений, большинство авторов до недавнего времени склонялись к "римской" версии трактовки образа Трояна в "Слове". Питательной почвой этого направления являются предания и топонимика, распространенные на Балканах, и в частности в Дакии, покоренной в 102 г. римским императором Траяном. Рассказы-сказки о царе Траяне с ослиными или козлиными ушами в недавнее время записывались исследователями в Сербии и Болгарии. Были отмечены и встречающиеся в этих местах топонимы с таким именем, в частности "Троянов путь" и "Трояновы валы" (в Придунавье в Добрудже и в Молдавии)41 . Распространенность на Балканах сказаний о Траяне-Трояне и топонимика с этим именем, несом-
---------
39 "Новгородская I летопись", стр. 103.
40 "Лаврентьевская летопись", стр. 8 - 9.
41 Н. С. Державин. Указ. соч., стр. 19 - 30.
ненно, представляют значительный интерес и требуют объяснения. Но можно ли допустить, чтобы у разных народов полуострова в течение многих столетий жила память о римском императоре? Ведь после кратковременных военных экспедиций Траяна Балканам пришлось испытать на себе тяжесть гуннского, аварского, болгарского и мадьярского нашествий. "Римская" версия предполагает достоверность летописного предания о дунайской прародине славян к обитании их на Дунае уже в I веке. Между тем ранее середины I тысячелетия явные следы пребывания их там не обнаружены42 .
Недостаточность "римской" точки зрения убедительно показана А. Болдуром. Он, в частности, подчеркнул, что "названия, связанные с именем Трояна, имеются не только в Болгарии, Сербии, Румынии, но и в прежней России имелись: Троян в Таврической губернии, Трояны, Троянка, Трояново в Херсонской губернии, Троя и Трояновка в Полтавской губернии, Трояновка в Волынской губернии, Трояново в Орловской губернии и Трояновка в Калужской губернии"43 . Автор отметил также "Троянов луг" около Коростышева, Киевской губернии, и "Троянов яр" y Белой Церкви. Аналогичные топонимы встречаются также в Чехии и Польше. При этом "все названия имеют в своем корне "о", а не "а"44 .
Само собой разумеется, что многие из этих топонимов имеют вторичное происхождение, отражая, может быть, многочисленные перемещения населения с XI по XVIII век. Но истоки этого топонима скрываются где-то в истории Древней Руси. Уже арабский географ XII в. Идриси упоминает местность "Троя" или "Труя"45 . По тексту его сочинения, этот район располагался в 40 милях (неизвестно каких) на восток от Моравы Сербской46 . Но на картах он помещается у него где-то между Днепром и Доном, севернее Кумании (половецкой земли). Идриси собирал свои сведения из разных рук и составлял карты на основе маршрутов разных направлений. На каждой из его карт и Русь и Куманы упоминаются по нескольку раз. Все это делает чрезвычайно затруднительной локализацию того или иного района. К. Миллер поместил "Трою" севернее "Кумании внутренней", между "Русией" и "Русией Тюркской"47 . На его карте и "Троя" и русско-куманские наименования заходят слишком далеко на север.
Сочинение арабского географа не позволяет установить соотношения "Трои" и "Руси": являлась ли "Троя" частью "Руси", ее вторым названием или это какая-то территория за пределами Руси. Но что такая земля находилась именно в Приднепровье, видно из указания автора XVI в. - Михалона Литвина. "Некоторые полагают также, - писал он, - что Илион, или Троя, находилась на киевской земле среди ее плодородных полей и приятных рощ. Там видны ее следы в существующих поныне развалинах, - сводах, подземельях, выстланных мрамором, полах и остатках больших стен. Место это, еще недавно пустынное, но весьма удобное для поселения, называется Торговица"48 . Михалон явно смешивал русскую "Трою" с греческой. Это смешение естественно для эпохи Возрождения. Но для того, чтобы смешать, нужно, чтобы было, что смешивать. "Троя" Михалона Литвина определенно входит в состав Руси и мо-
------------
42 "Очерки истории СССР. III-IX вв." М. 1958, стр. 32 (очерк написан Б. А. Рыбаковым).
43 А. Болдур. Указ. соч., стр. 12.
44 Там же.
45 Варианты прочтения см. T. Lewicki. Polskai kraje sansiedniews wietle "Ksienge Rogera" geografa arabskiego z XII w. al-Idrisiego. Warszawa. 1954, str. 24.
46 Ibid., str. 203 - 204.
47 См. Б. А. Рыбаков. Русские земли на карте Идриси 1154 года. "Краткие сообщения Института истории материальной культуры". Вып. 43, 1952, стр. 42 (карта).
48 Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. "Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси". Киев. 1890, стр. 51.
жет претендовать на роль одного из ее старинных центров, хотя сам автор, возможно, писал об этом понаслышке.
Таким образом, "трояновская" топонимика существовала уже в киевский период русской истории. Труднее установить время, раньше которого она не могла возникнуть. А. Болдур обратил внимание на то, что румынские "Трояновы" валы были насыпаны в разное время в III-V вв. и, следовательно, не имели отношения к римскому императору Траяну49 . В 512 г. была построена "длинная стена", прикрывавшая подступы к Константинополю50 . Очевидно, имя Трояна легло на эти сооружения не ранее VI века.
Весьма существенно и то, что большинство "Трояновых" валов вообще находится за пределами бывшей Римской империи. Основная часть их идет от Дуная к Пруту и далее к Днестру, пересекая территорию современной Молдавии. Кроме того, целый комплекс подобных валов уходит далее на восток, захватывая оба берега Днепра. Система оборонительных сооружений в Приднепровье, носящая название "Змиевых" или "Трояновых" валов, представляет особый интерес для решения вопросов, связанных с "Трояновской" топонимикой. Вместе с тем в них заключается одна из тайн, скрывающая жизнь Приднепровья в дописьменный период.
Еще В. Антонович обратил внимание на то, что "географическое расположение валов и положение сопровождавших их рвов указывает на то, что валы возведены были для защиты от кочевников той территории, в центре которой лежал Киев"51 . В. Антонович относил их сооружение ко времени Владимира. Однако в основе его суждений лежали лишь соображения общего порядка. Также лишь из общих соображений Н. П. Барсов относил к XII - XIII столетиям вал, тянущийся от Днепра до Буга52 . В. Г. Ляскоронский сооружение аналогичных валов на левобережье Днепра связывал еще со скифской эпохой53 , он учел находки скифской и древнегреческой поры в районах, примыкающих к валам. Но здесь находятся и памятники более поздних культур, и неясно, к какой из них относятся валы. "Змиевых" валов мимоходом коснулся и наш крупнейший специалист по древнерусскому оборонительному зодчеству П. А. Раппопорт. Он отметил, что это памятники не киевской, а "другой, гораздо более древней эпохи"54 , и естественно поэтому, что они остались вне сферы его исследований. Между тем и для историков Руси, очевидно, представит интерес тот факт, что приднепровские "Змиевы- Трояновы" валы окаймляют ту территорию, которая в летописных текстах домонгольской поры именуется собственно "Русью".
Остатки "Змиевых-Трояновых" валов сохраняются до сих пор, причем они тянутся на десятки километров и достигают высоты около 5 метров. В. Антонович отметил одну их примечательную особенность: они составляют пять концентрических линий. Самая длинная линия проходит вдоль реки Роси. Начинаясь недалеко от устья, она идет мимо Корсуня к Белой Церкви, пересекает приток Роси Каменку, переходит на Раставицу, затем поворачивает к северу, достигая южнее Радомысля берегов Тетерева. Вторая линия идет от Триполья по р. Красной, третья также от Триполья по правому берегу Стугны, четвертая - по ее левому берегу.
-------------
49 А. Болдур. Указ. соч., стр. 24.
50 Ю. Кулаковский. История Византии. Т. I.. Киев. 1910, стр. 469; ср. Прокопий Кессарийский. Война с готами. М. 1950, стр. 374.
51 В. Антонович. Змиевы валы в пределах Киевской земли. "Киевская старина", 1884, т. VIII, март, стр. 369.
52 Н. П. Барсов. Очерки русской исторической географии. Варшава. 1885, стр. 299.
53 В. Г. Ляскоронский. Городища, курганы, майданы и длинные (змиевы) валы в области Днепровского левобережья. М. 1911, стр. 82 (отт. из "Трудов" XIV Археологического съезда. Т. III).
54 П. А. Раппопорт. Древнерусские крепости. М. 1965, стр. 39.
Пятой линией В. Антонович считал полукруг у Киева в 18 - 20 км радиусом55 . В. Антонович убедительно показал, что валы тянутся "главным образом по южной границе старой полянской территории" и что ров всегда оказывается со стороны, противоположной Киеву и Переяславлю56 . Но не исключено, что не Киев был центром защищаемой валами округи. Л. Добровольский обратил внимание на расположенный южнее Киева Вито- Ходосовский вал, окаймляющий территорию в 2 тысячи га57 . Здесь также мог быть центр того племенного или государственного образования, которое смогло создать столь мощную систему обороны, очевидно, против натиска степных кочевников.
Валы (в районе Триполья и Стугны) в летописи впервые упоминаются под 1093 г. в связи с нападением половцев58 . Но летописец называет их лишь в качестве топографического ориентира. Оборонительного значения они уже не имели, так же как и переяславские валы, упомянутые под 1095 годом59 . Очевидно, они были сооружены не против половцев, а значительно раньше.
Окончательный ответ на вопрос о времени сооружения приднепровских валов могут дать только фундаментальные археологические исследования, которые пока не проводились. Но следует обратить внимание на одну любопытную параллель: оборонительные сооружения аваров также имели концентрическую форму. По сообщению автора середины IX в., Сен- Галленского монаха, земля аваров, основавших свое государство в Паннонии в VI в., имела 9 поясов-валов укреплений60 .Аварские "хринги", основанные не ранее VI в. и разрушенные в результате совместных походов франков и славян в конце VIII в., могли бы служить terminus post guem создания приднепровских и, может быть, молдавских валов. Известно, что в VIII в., видимо, под влиянием аваров, и болгары строили "хринги"61 . Однако неясно, использован ли в Приднепровье опыт аваров, или, наоборот, авары на пути в Паннонию обогатились опытом народов, с которыми им приходилось вести борьбу.
Любопытно, что с приднепровскими и придунайскими валами были связаны сходные предания, согласно которым богатырь Кирило Кожемяка (или кто другой) победил змия, впряг его в плуг и заставил пропахать борозду62 . Вместе с тем эти валы носили название "Трояновых". В балканских преданиях Троян выступает в виде царя-демона. Аналогичный мотив звучит и в преданиях, объясняющих названия приднепровских валов. Это как будто не вяжется с прославлением Трояна в "Слове". Но на Руси Троян не всегда выступал в качестве отрицательного персонажа. В списке XII в. апокрифического произведения "Хождения Богородицы по мукам" дается предостережение, что в аду окажутся те, кто поклоняется силам природы и верит в Трояна, Хорса, Велеса, Перуна63 . Именно эта параллель привлекается для доказательства того, что Троян - это славянское божество. Но в <язычестве> нет непереходимой
55 В. Антонович. Указ. соч., стр. 356 - 357.
56 Там же, стр. 358.
57 Л. Добровольский. Забуті межі давньої Київщини Історично-топографічна студія. "Записки" Українського Наукового Товариства в Київі. Кн. III. 1909, стр. 54 - 78.
58 "Лаврентьевская летопись", стр. 212.
59 Там же, стр. 219.
60 Н. Грацианский. Славянское царство Само. "Исторический журнал", 1943, N 5 - 6, стр. 42.
61 Там же, стр. 42 - 43; ср. Ф. Успенский. История Византийской империи. Т. I. СПБ. 1913, стр. 777 и сл. По сообщению Ибн Русте и хазары окапывались рвами против мадьяр и других соседей (Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. II. М. 1967, стр. 56).
62 В. Антонович. Указ. соч., стр. 361 - 362; Н. Дашкевич. Славяно-русский Троян и Римский император Траян. Киев. 1911, стр. 27 - 28.
63 А. Н. Пыпин. Памятники старинной русской литературы, издаваемые гр. Г. Кушелевым-Безбородко. Вып. III. СПБ. 1862, стр. 118.
грани между богами и людьми. Это заметно и в "Слове", где русичи представлены как "внуки" - потомки солнечного бога - Дажьбога. Об этом говорит и список XVI в. "Слова и откровения святых апостол", согласно которому Перун, Хоре, Дый и Троян "человеци были суть старейшины, Пергунь в элинех, а Хорсь в Кипре, Троянь бяше царь в Риме, а друзии другде"64 . Стараясь принизить языческих богов, христианский автор в соответствии с представлениями самих язычников замечает, что в действительности все они обоготворенные "старейшины". Правда, автор XVI в. прообразы славянских божеств пытался найти только в греческой и римской литературе, в чем могло сказаться влияние эпохи Возрождения. Действительные их истоки иные. Перун - славянское божество. Хоре находит аналогию в западноиранской мифологии65 . В. Антонович полагал, что название приднепровских валов именем Трояна восходит лишь к XVII в. и носит книжный характер66 . Но, судя по приведенному тексту, книжным было не происхождение, а объяснение предания.
Таким образом, имя Трояна отнюдь не было безвестным в Древней Руси. Правда, рассмотренный материал слишком отрывочен, противоречив и недостаточен для позитивных построений. Но косвенно он подтверждает, что историческая концепция "Слова" имела под собой почву по крайней мере в широком распространении преданий о Трояне. Отвергнув "римскую" версию, А. Болдур пришел к выводу, что "решение вопроса о Трояне следует искать в VI-VII вв. н. э."67 . Это время, когда славяне господствовали на Балканах. Но мы слишком мало знаем о восточной ветви славян и Приднепровье VIII-IX веков. По А. Болдуру, Троян - славянский бог зимы. Для даков Троян представлялся чуждой, внешней силой, страшной и грозной. Но даже для воплощения сил зла в своего рода божестве больше подойдет реальный правитель народа-завоевателя или предводитель войска чужой страны, который мог оставить выразительный след и за короткое время.
Одним из главных доводов, которые можно выдвинуть против признания Трояна легендарным родоначальником династии русских князей, является упорное молчание о нем Начальной летописи. Но летопись не называет его ни среди людей, ни среди богов. Между тем вставка с именем Трояна в список XII в. "Хождения Богородицы по мукам", несомненно, свидетельствует о том, что Троян в это время был еще объектом почитания, и едва ли только среди язычников. Можно было бы предположить, что редактор летописи - норманист - особенно последовательно искоренял это имя, как противоречащее его основной идее. Возможно, носителю этого имени воздавались полубожеские почести, в чем мог проявиться столь обычный для <язычества культ предков. В таком случае он мог стать объектом преследования и со стороны церкви. Но, возможно, предание не было чисто киевским и восходило еще к тем временам, когда Киев не был центром русской земли. В таком случае киевский автор мог пройти мимо него. Другое дело Боян, певец чернигово-тмутараканских князей. Для него история Руси не ограничивалась жизнью Киева ни в настоящем, ни тем более в прошлом.
Необходимо подчеркнуть, что в конкретно-историческом плане схема "Слова" пока оставляет широкое поле для догадок и требует серьезных дополнительных изысканий. Но значительный интерес представляет сам по себе факт наличия в "Слове" неваряжской концепции происхождения Руси. Выраженная в образах и намеках, сделанных к тому же
------------
64 А. Х. Востоков. Словарь церковнославянского языка. Т. II. СПБ. 1861, стр. 232.
65 R. Iakobson. Selected Writings. IV, The Haque. P. 1966, p. 702. Ср. В. И. Абаев. Осетинский язык и фольклор. Т. I. М. -Л. 1949, стр. 595.
66 В. Антонович. Указ. соч., стр. 355.
67 А. Болдур. Указ. соч., стр. 10, а также 19 - 21.
мимоходом, древнейшая историографическая схема не имеет ни ясно очерченного ареала, ни строго зафиксированной хронологии. Но очень легко почувствовать, что и близкое и далекое прошлое русского народа автор "Слова" связал с Причерноморьем. Здесь нет никаких следов севера, но на каждом шагу ощущается дыхание причерноморской степи, в борьбе и с участием которой в Приднепровье формировалась Русь - земля и народ.
Историографическая схема "Слова" является дополнительным доказательством несостоятельности норманнской концепции происхождения Русского государства. Вместе с тем она составляет еще одно убедительное свидетельство подлинности памятника. Даже самые фантастические исторические построения XVIII в. включали как обязательный элемент Рюрика и его призвание. Лишь в XIX в. легенда о призвании была поставлена под сомнение, и совсем недавно встал вопрос о других концепциях истории Руси в древнерусской исторической традиции.
Замечательным доказательством подлинности поэмы является и образ самого Бояна - источника исторической концепции "Слова". По мнению А. А. Зимина, позднейший автор создал этот образ на основе упоминания имени Бояна в "Задонщине"68 . При этом А. А. Зимин Допускает монгольское происхождение имени, намекая на появление его уже после татаро-монгольского нашествия на Русь69 . Но сам же он делает ссылку на опубликованную С. А. Высоцким запись (граффити) в Киевской Софии о "Бояновой земле", относящуюся к XI-XII векам70 . Напомним также, что имя "Баян" носил в VI в. видный полководец, правитель Аварского каганата. Не говоря уже о том, что упоминание Бояна в "Задонщине" не имеет самостоятельного значения и не может быть понято без сопоставления со "Словом", этот образ приобрел в ней явно позднейшие черты. Примечателен сам по себе факт, что северный автор "Задонщины" в XV в. знал о существовании "вещаго Бояна в городе Киеве гораздо гудца"71 . Если он знал о нем не из "Слова", то, очевидно, следует предполагать существование другого аналогичного южнорусского памятника. Вторичность "Задонщины" проявляется в данном случае и в том, что ее автор заставил Бояна славить русских князей от Рюрика до Ярослава, тогда как в "Слове" он поет славу князьям главным образом чернигово-тмутараканским, XI века. Автор XV в. (равно как и XVIII в.) не мыслил себе русской истории без Рюрика. Но в настоящее время мы можем с достаточной степенью уверенности говорить о том, что южнорусский песнотворец XI в. и не должен был знать северной варяжской легенды. Отсутствие варяжской легенды - существенное доказательство реальности Бояна как певца XI века.
В настоящее время все еще недостаточно материала для однозначного решения вопросов, связанных с образованием Древнерусского государства. Это обстоятельство само по себе, независимо от конечного результата, побуждает внимательно отнестись к одной из древнейших историографических схем. Только комплексное рассмотрение прямых и косвенных ее параллелей в истории и археологии позволит сказать, насколько она соответствует действительному ходу событий. Но если в концепции "Слова" и не удалось бы обнаружить реальные исторические черты, она интересна как отзвук историографии XI века.
----------------
68 А. А. Зимин. Две редакции Задонщины. "Труды" Московского государственного историко-архивного института. Т. 24, вып. 2. 1966, стр. 21 - 23.
69 А. А. Зимин. К вопросу о тюркизмах "Слова о полку Игореве". "Исторический сборник". Вып. 31. Чебоксары. 1966, стр. 140.
70 Ср. С. А. Высоцкий. Древнерусские надписи Софии Киевской. Вып. I. Киев. 1966, стр. 60 и далее.
71 "Слово о полку Игореве" и памятники куликовского цикла". М. -Л. 1966, стр. 548.