Очерк истории Северской земли. Ч. 4
Поляне, Северяне и Русь
1, 2, 3
Чтобы понять реальные соотношения Северы и Руси накануне их первого столкновения в 884 г. (по ПВЛ), необходимо остановиться на составе Руси того времени.
ПВЛ позволяет говорить лишь о центре полян - Киеве и, вероятно, о ближайшей округе. Поскольку с севера и северо-запада возможная граница определяется территорией древлян, с юга - уличей, была предпринята попытка расширить землю полян на левый берег р. Днепр, в нижнее, Черниговское течение р. Десна. Попытки эти нельзя признать удачными уже потому, что обосновывая их, авторы опирались на археологический материал Х в. и более позднего времени, то есть периода, когда поляне как политическая и этническая единица уже не существовали. В то время для Киева и сопредельных территорий уже существует единый термин - «Русь». Сравнивая же материал IX в., мы заметим, что для Киева и округи характерны древности типа Луки-Райковецкой, в то время как в низовьях Десны распространены древности роменского типа. Наличие 2х археологических культур не позволяет связывать эти две территории в земли одного племени. Одновременно нет никаких оснований вычленять Черниговское Подесенье из всего массива раннероменских, северянских, памятников. Облик поселений и могильников этого региона абсолютно тождественен памятникам Средней Десны и Сейма. Таким образом очевидно, что поляне занимали высокий правый берег Днепра, «горы», как на это указывает летопись, в районе г. Киева, между древлянами и уличами. Вероятно, как это уже отмечалось в литературе, территория полян соответствует зоне распространения на правом берегу Днепра древностей волынцевского типа. Этот пласт древностей отложился, скорее всего, в результате подчинения земли полян хазарам и может таким образом обозначить ее границы. Как бы ни решался в дальнейшем вопрос о распространении полян, фактом остается то, что они являлись одним из самых мелких по территории племен среди всех славянских объединений того времени.
Материальная культура полян в целом едина с культурой соседних объединений уличей и древлян. Ни о каком ее более высоком уровне развития для IX в. говорить не приходится. Сам Киев этого времени имел укрепленную площадь около 1,8 га, то есть относился к категории крупных городищ, но был отнюдь не самым крупным среди славянских крепостей того времени. Городище Битица (конец VIII - начало IX в.) значительно превосходил его по размерам укрепленной части (более 5 га), а также по качеству фортификационных сооружений. Материалы Битицкого городища в большей мере соответствуют политическому центру, нежели те скромные немногочисленные находки VIII- IX вв., которые были обнаружены при раскопках Киева.
Совокупность археологических материалов позволяет говорить о том, что поляне VIII - IХ вв. по своему развитию не отличались от сопредельных объединений, а по территории значительно им уступали. Представление о полянах как о наиболее сильном и развитом племени, образовалось в результате использования исследователями ложной посылки о прямолинейности исторического развития, из которого следовало, что центр Киевской Руси мог возникнуть лишь на основе предшествующего центра. Определенную роль в этом сыграла и тенденциозность летописца, всячески поднимавшего престиж киевлян и принижавшего значение враждебных племенных объединений. Однако и летопись, когда касается фактических событий, невольно указывает на реальное положение этого племени. Так, согласно недатированной части ПВЛ, после смерти Кия, поляне «быша обидимы Деревляны и иными окольными». Как видно, это сообщение вполне перекликается с представлениями о полянах как о небольшом слабом племени. Хазарская дань, несмотря на то, что летописец пытался ее скрасить легендой о полянских мечах, явилась реальностью вплоть до сер. IX в. Необходимо отметить, что поляне стали единственным племенем на правом берегу Днепра, которое хазары смогли подчинить своему влиянию. Впоследствии, именно поляне как самое слабое звено в цепи славянских объединений стали объектом экспансии, но уже со стороны варяжских дружин. Судя по летописи, Аскольду не составило особого труда завладеть Киевом, единственным противником его здесь были хазары. При взятии Киева Олегом в 882 г. Борьба также шла лишь между двумя варяжскими дружинами. Вероятно, именно благодаря своей слабости, отсутствию достаточных внутренних сил Киев стал центром формирования нового политического объединения.
Как следует из дальнейших событий, после захвата Киева Олег располагал не столь большими силами. Ему удалось примучить ближайших к Киеву древлян и только начавшее формироваться небольшое объединение радимичей.
Столкновение с крупным образованием уличей и тиверцев, охарактеризованные короткой фразой «имеяше рать», очевидно, были безрезультатны. Тем более удивительным кажется победа над северянами, как видно из всей работы, крупным и весьма сильным объединением. Необычным кажется и упоминание о том, что «взъложи на них дань легку». Подобная «гуманность» в целом не характерна для изучаемого периода истории. Несколько прояснить возникающие вопросы позволяют археологические материалы.
Выше упоминалось, что Черниговское Подесенье, вероятно, в силу малой пригодности для земледелия, было весьма слабо заселено носителями роменской культуры. Но и те немногочисленные памятники, которые известны и хоть в какой-то степени подвергались раскопкам, носят следы гибели в результате пожара в конце IX в. В Х в. на этой территории особенно в междуречье Десны и Днепра, происходит бурный рост населения. Однако, памятники этого времени содержат материалы совершенно иной археологической культуры, которую можно определить, как культуру Древней Руси. Она идентична синхронной культуре г. Киева и резко отличается от культуры основной Северской земли. Археологический материал показывает, что в 884 г. Олегу удалось захватить слабо освоенною северянами Черниговское Подесенье. В результате этого граница между Северой и Русью, проходившая ранее по левому берегу р. Днепр, была значительно перенесена вверх по р. Десна, но отнюдь не исчезла. Новая граница просуществовавшая весь Х в., проходила в виде свободной, незаселенной полосы между устьем р. Снови и р. Мены. На большей части Северской земли никаких перемен в материальной культуре, которые можно было связать с воздействием Руси, в это время не прослеживается. Вероятно, под натиском Олега, при крайне неблагоприятной ситуации со сторон степи, северяне были вынуждены откупиться от Руси, как это было широко распространено в практике межгосударственных отношений того периода.
Разница в социально-политическом устройстве Руси и окружающих славянских раннегосударственных объединений была, вероятно, столь велика, что препятствовала постепенному врастанию подданных территорий в единое государство. Для реального включения в состав Руси того или иного объединения требовалось не только сменить правящую верхушку последнего, но и ликвидировать практически всю социально активную прослойку. Последнее было равнозначно полному изменению сложившихся общественных отношений.
Никаких данных о вхождении Северской земли в состав Древнерусского государства в середине Х в. ни в письменных, ни в археологических источниках не содержится. ПВЛ вообще не содержит каких-либо сведений об этой территории на протяжении более ста лет, вплоть до 1024 г. Такое длительное молчание киевского летописца, равно как и его враждебность в описании традиции северян весьма красноречивы. Константин Багрянородный включил северян в число племен, охваченных русским полюдьем, что, однако, не означает единой с Русью государственности. Термин ПАКТИОТ говорит лишь о даннических или даже договорных отношениях между Русью и «Славиниями». Вероятно, северяне «мира для» продолжали выплачивать Руси установленную Олегом «дань легку», но при этом сохраняли полную политическую самостоятельность. Археологический материал Руси и Северы этого времени резко различен и указывает на существование четкой границы между двумя государственными образованиями.
Примерно в то же время, что и Константин Багрянородный, хазарский царь Иосиф относил «с-в-р» к своим владениям. Неизвестно, продолжали ли северяне в середине Х в. выплачивать дань хзарам или это лишь дань традиции, однако ясно, что связи северы и каганата были весьма прочными: сохранилось поступление в Северскую землю монетного серебра, что указывает на активность восточной торговли. В это время происходит активное проникновение славян, вятичей и м.б. северян, в глубь Хазарии: славяне составляли значительную часть Саркела, существовало роменское поселение в низовьях Дона (хутор Ближняя Мельница), в небольшом количестве роменская керамика присутствует в хазарском слое Тмутаракани. Подобного проникновения славян Левобережья на территорию Руси не наблюдается.
Политика Руси в отношении славян Днепровского Левобережья в середине - 2й половине Х в. шла по пути расширения территорий, охваченных сбором дани и одновременно усилением зависимости Северской земли от Киева. Последнему способствовала переориентация северской торговли со слабой Хазарии в сторону Руси. В это же время Русь активно осваивает пустующие территории в непосредственной близости от Северской земли. Этот процесс нашел отражение в археологическом материале: расположение памятников древнерусского дружинного облика говорит о том, что на протяжении Х в. со стороны Чернигова идет освоение пути вверх по Снови, к г. Стародуб и далее в верховья р. Десна к г. Трубчевск.
Организация пути по Снови имела стратегическое значение:
1) Он отсекал земли радимичей от основной территории роменской культуры;
2) Русь получала выход в земли вятичей, в бассейн Верхней и Средней Оки, минуя Северскую землю, прежде всего по р. Нерусса, впадающей в Десну недалеко от г. Трубчевск, а в своем течении почти соприкасаясь с верховьями р. Кром, правого притока Оки. Вероятно, именно по этому пути шел Святослав на вяичей в 964 г.
В результате походов Святослава автономии Северской земли был нанесен непоправимый ущерб, северяне не только лишились военной и политической поддержки уже слабеющего каганата, но и в значительной степени утратили выход на восточный рынок. Значительная часть каганата - Вятичи, Подонье, и, возможно, Тмутаракань - оказались в положении данников Руси, а Итиль и центральная часть Хазарии были полностью разорены русским войском в 968-969 гг. Политическая зависимость Северы в такой ситуации несомненно увеличилась. Однако, это не сказалось на внутреннем устройстве Северской земли. Вплоть до 1й половины ХI в. никаких заметных изменений в облике роменских памятников не происходит.
К концу княжения Святослава Северская земля утратила преимущества своего положения между Киевом и каганатом и полностью вошла в политическую орбиту Руси.
Владимиру, вскоре после захвата им киевского престола, вновь пришлось подтверждать право Руси на получение ежегодных уроков с территорией Днепровского Левобережья. Об этом говорят походы на вятичей в 981-982 гг. и на радимичей в 984 г. Источники однозначно указывают на то, что результатом этих походов было лишь восстановление даннических отношений - «и платять дань Руси, и повозъ везуть и до сего дне». Никаких известий об изменении в то время военного устройства этих земель не имеется.
Однако политика Владимира была направлена не только на расширение и упрочнение зон, охваченных данью, но все же самостоятельных земель, но и на полное включение территорий в состав единого Древнерусского государства.
На общем фоне объединительной деятельности Владимира весьма показательно представляется тот факт, что в областях Днепровского Левобережья органов непосредственного государственного управления установлено не было. Здесь сохранялась традиционная система выплаты дани от территорий. Вероятно для того, чтобы подтвердить право на эту дань, было образовано Тмутараканское княжество.
1, 2, 3
Чтобы понять реальные соотношения Северы и Руси накануне их первого столкновения в 884 г. (по ПВЛ), необходимо остановиться на составе Руси того времени.
ПВЛ позволяет говорить лишь о центре полян - Киеве и, вероятно, о ближайшей округе. Поскольку с севера и северо-запада возможная граница определяется территорией древлян, с юга - уличей, была предпринята попытка расширить землю полян на левый берег р. Днепр, в нижнее, Черниговское течение р. Десна. Попытки эти нельзя признать удачными уже потому, что обосновывая их, авторы опирались на археологический материал Х в. и более позднего времени, то есть периода, когда поляне как политическая и этническая единица уже не существовали. В то время для Киева и сопредельных территорий уже существует единый термин - «Русь». Сравнивая же материал IX в., мы заметим, что для Киева и округи характерны древности типа Луки-Райковецкой, в то время как в низовьях Десны распространены древности роменского типа. Наличие 2х археологических культур не позволяет связывать эти две территории в земли одного племени. Одновременно нет никаких оснований вычленять Черниговское Подесенье из всего массива раннероменских, северянских, памятников. Облик поселений и могильников этого региона абсолютно тождественен памятникам Средней Десны и Сейма. Таким образом очевидно, что поляне занимали высокий правый берег Днепра, «горы», как на это указывает летопись, в районе г. Киева, между древлянами и уличами. Вероятно, как это уже отмечалось в литературе, территория полян соответствует зоне распространения на правом берегу Днепра древностей волынцевского типа. Этот пласт древностей отложился, скорее всего, в результате подчинения земли полян хазарам и может таким образом обозначить ее границы. Как бы ни решался в дальнейшем вопрос о распространении полян, фактом остается то, что они являлись одним из самых мелких по территории племен среди всех славянских объединений того времени.
Материальная культура полян в целом едина с культурой соседних объединений уличей и древлян. Ни о каком ее более высоком уровне развития для IX в. говорить не приходится. Сам Киев этого времени имел укрепленную площадь около 1,8 га, то есть относился к категории крупных городищ, но был отнюдь не самым крупным среди славянских крепостей того времени. Городище Битица (конец VIII - начало IX в.) значительно превосходил его по размерам укрепленной части (более 5 га), а также по качеству фортификационных сооружений. Материалы Битицкого городища в большей мере соответствуют политическому центру, нежели те скромные немногочисленные находки VIII- IX вв., которые были обнаружены при раскопках Киева.
Совокупность археологических материалов позволяет говорить о том, что поляне VIII - IХ вв. по своему развитию не отличались от сопредельных объединений, а по территории значительно им уступали. Представление о полянах как о наиболее сильном и развитом племени, образовалось в результате использования исследователями ложной посылки о прямолинейности исторического развития, из которого следовало, что центр Киевской Руси мог возникнуть лишь на основе предшествующего центра. Определенную роль в этом сыграла и тенденциозность летописца, всячески поднимавшего престиж киевлян и принижавшего значение враждебных племенных объединений. Однако и летопись, когда касается фактических событий, невольно указывает на реальное положение этого племени. Так, согласно недатированной части ПВЛ, после смерти Кия, поляне «быша обидимы Деревляны и иными окольными». Как видно, это сообщение вполне перекликается с представлениями о полянах как о небольшом слабом племени. Хазарская дань, несмотря на то, что летописец пытался ее скрасить легендой о полянских мечах, явилась реальностью вплоть до сер. IX в. Необходимо отметить, что поляне стали единственным племенем на правом берегу Днепра, которое хазары смогли подчинить своему влиянию. Впоследствии, именно поляне как самое слабое звено в цепи славянских объединений стали объектом экспансии, но уже со стороны варяжских дружин. Судя по летописи, Аскольду не составило особого труда завладеть Киевом, единственным противником его здесь были хазары. При взятии Киева Олегом в 882 г. Борьба также шла лишь между двумя варяжскими дружинами. Вероятно, именно благодаря своей слабости, отсутствию достаточных внутренних сил Киев стал центром формирования нового политического объединения.
Как следует из дальнейших событий, после захвата Киева Олег располагал не столь большими силами. Ему удалось примучить ближайших к Киеву древлян и только начавшее формироваться небольшое объединение радимичей.
Столкновение с крупным образованием уличей и тиверцев, охарактеризованные короткой фразой «имеяше рать», очевидно, были безрезультатны. Тем более удивительным кажется победа над северянами, как видно из всей работы, крупным и весьма сильным объединением. Необычным кажется и упоминание о том, что «взъложи на них дань легку». Подобная «гуманность» в целом не характерна для изучаемого периода истории. Несколько прояснить возникающие вопросы позволяют археологические материалы.
Выше упоминалось, что Черниговское Подесенье, вероятно, в силу малой пригодности для земледелия, было весьма слабо заселено носителями роменской культуры. Но и те немногочисленные памятники, которые известны и хоть в какой-то степени подвергались раскопкам, носят следы гибели в результате пожара в конце IX в. В Х в. на этой территории особенно в междуречье Десны и Днепра, происходит бурный рост населения. Однако, памятники этого времени содержат материалы совершенно иной археологической культуры, которую можно определить, как культуру Древней Руси. Она идентична синхронной культуре г. Киева и резко отличается от культуры основной Северской земли. Археологический материал показывает, что в 884 г. Олегу удалось захватить слабо освоенною северянами Черниговское Подесенье. В результате этого граница между Северой и Русью, проходившая ранее по левому берегу р. Днепр, была значительно перенесена вверх по р. Десна, но отнюдь не исчезла. Новая граница просуществовавшая весь Х в., проходила в виде свободной, незаселенной полосы между устьем р. Снови и р. Мены. На большей части Северской земли никаких перемен в материальной культуре, которые можно было связать с воздействием Руси, в это время не прослеживается. Вероятно, под натиском Олега, при крайне неблагоприятной ситуации со сторон степи, северяне были вынуждены откупиться от Руси, как это было широко распространено в практике межгосударственных отношений того периода.
Разница в социально-политическом устройстве Руси и окружающих славянских раннегосударственных объединений была, вероятно, столь велика, что препятствовала постепенному врастанию подданных территорий в единое государство. Для реального включения в состав Руси того или иного объединения требовалось не только сменить правящую верхушку последнего, но и ликвидировать практически всю социально активную прослойку. Последнее было равнозначно полному изменению сложившихся общественных отношений.
Никаких данных о вхождении Северской земли в состав Древнерусского государства в середине Х в. ни в письменных, ни в археологических источниках не содержится. ПВЛ вообще не содержит каких-либо сведений об этой территории на протяжении более ста лет, вплоть до 1024 г. Такое длительное молчание киевского летописца, равно как и его враждебность в описании традиции северян весьма красноречивы. Константин Багрянородный включил северян в число племен, охваченных русским полюдьем, что, однако, не означает единой с Русью государственности. Термин ПАКТИОТ говорит лишь о даннических или даже договорных отношениях между Русью и «Славиниями». Вероятно, северяне «мира для» продолжали выплачивать Руси установленную Олегом «дань легку», но при этом сохраняли полную политическую самостоятельность. Археологический материал Руси и Северы этого времени резко различен и указывает на существование четкой границы между двумя государственными образованиями.
Примерно в то же время, что и Константин Багрянородный, хазарский царь Иосиф относил «с-в-р» к своим владениям. Неизвестно, продолжали ли северяне в середине Х в. выплачивать дань хзарам или это лишь дань традиции, однако ясно, что связи северы и каганата были весьма прочными: сохранилось поступление в Северскую землю монетного серебра, что указывает на активность восточной торговли. В это время происходит активное проникновение славян, вятичей и м.б. северян, в глубь Хазарии: славяне составляли значительную часть Саркела, существовало роменское поселение в низовьях Дона (хутор Ближняя Мельница), в небольшом количестве роменская керамика присутствует в хазарском слое Тмутаракани. Подобного проникновения славян Левобережья на территорию Руси не наблюдается.
Политика Руси в отношении славян Днепровского Левобережья в середине - 2й половине Х в. шла по пути расширения территорий, охваченных сбором дани и одновременно усилением зависимости Северской земли от Киева. Последнему способствовала переориентация северской торговли со слабой Хазарии в сторону Руси. В это же время Русь активно осваивает пустующие территории в непосредственной близости от Северской земли. Этот процесс нашел отражение в археологическом материале: расположение памятников древнерусского дружинного облика говорит о том, что на протяжении Х в. со стороны Чернигова идет освоение пути вверх по Снови, к г. Стародуб и далее в верховья р. Десна к г. Трубчевск.
Организация пути по Снови имела стратегическое значение:
1) Он отсекал земли радимичей от основной территории роменской культуры;
2) Русь получала выход в земли вятичей, в бассейн Верхней и Средней Оки, минуя Северскую землю, прежде всего по р. Нерусса, впадающей в Десну недалеко от г. Трубчевск, а в своем течении почти соприкасаясь с верховьями р. Кром, правого притока Оки. Вероятно, именно по этому пути шел Святослав на вяичей в 964 г.
В результате походов Святослава автономии Северской земли был нанесен непоправимый ущерб, северяне не только лишились военной и политической поддержки уже слабеющего каганата, но и в значительной степени утратили выход на восточный рынок. Значительная часть каганата - Вятичи, Подонье, и, возможно, Тмутаракань - оказались в положении данников Руси, а Итиль и центральная часть Хазарии были полностью разорены русским войском в 968-969 гг. Политическая зависимость Северы в такой ситуации несомненно увеличилась. Однако, это не сказалось на внутреннем устройстве Северской земли. Вплоть до 1й половины ХI в. никаких заметных изменений в облике роменских памятников не происходит.
К концу княжения Святослава Северская земля утратила преимущества своего положения между Киевом и каганатом и полностью вошла в политическую орбиту Руси.
Владимиру, вскоре после захвата им киевского престола, вновь пришлось подтверждать право Руси на получение ежегодных уроков с территорией Днепровского Левобережья. Об этом говорят походы на вятичей в 981-982 гг. и на радимичей в 984 г. Источники однозначно указывают на то, что результатом этих походов было лишь восстановление даннических отношений - «и платять дань Руси, и повозъ везуть и до сего дне». Никаких известий об изменении в то время военного устройства этих земель не имеется.
Однако политика Владимира была направлена не только на расширение и упрочнение зон, охваченных данью, но все же самостоятельных земель, но и на полное включение территорий в состав единого Древнерусского государства.
На общем фоне объединительной деятельности Владимира весьма показательно представляется тот факт, что в областях Днепровского Левобережья органов непосредственного государственного управления установлено не было. Здесь сохранялась традиционная система выплаты дани от территорий. Вероятно для того, чтобы подтвердить право на эту дань, было образовано Тмутараканское княжество.