абсолютный монизм
Монизм как мировоззрение предполагает постоянное собирание мира как конструктора, из частей в целое.
Именно с этим связано сдержанное отношение к отдельным духовным практикам в кашмирском шиваизме. Аскеза интересна как опыт, но не интересна как самоцель. Можно попробовать аскезу чтобы понять что это такое (взять кусочек от реальности), а потом отказаться выделять аскезу как нечто противостоящее миру, вернуть ее на место в реальность.
Аналогично и медитация: чтобы почувствовать что это такое - можно заниматься медитацией. Но вырванная из реальности, отделенная от нее медитация лишает монизм собственно главного ощущения, которое и составляет его сущность: медитация и не-медитация на самом деле едины, как две стороны одной медали.
Духовная практика и не-практика - это сущностно одно и то же. В отдельный момент времени можно смотреть на ту или эту сторону медали, но сама медаль не прекращает от этого быть монолитной, единой, она не делится на две части из-за того, что кто-то крутит ее в руках, поворачивая то орлом, то решкой.
Солнце не исчезает на закате, оно просто освещает другую сторону, чтобы с рассветом вновь появиться на небосклоне. Если здесь чего-то нет, то оно есть в другом месте.
Отсюда стремление все в жизни привести к общему знаменателю, в том числе все объявить духовной практикой, все процессы, события, все идеи, все вещи.
Для монизма нет лимона, есть только лимонад, который автоматически постоянно приготавливается из любых лимонов.
Вместе с тем, это путь не только удовольствия, но и труда. Все принимать как данность, как еще одну сторону реальности - это глубокая работа над своей психикой, над инстинктами.
Если есть нечто, что может вывести адепта из равновесия, причинить ему нестерпимую боль, в этот момент, как кажется, всякий абсолютный монизм терпит поражение. Но с другой стороны никто не обязан, к примеру, терпеть сильную физическую боль и делать вид, что ее нет. В данном случае реакция тела тоже не может отрицаться: больно это значит больно, и отрицать возможность физической боли было бы тоже поражением. смысл не в том, чтобы стерпеть все, а в том чтобы увидеть во всем часть реальности. Таким образом постоянная медитация заключена в созерцании любых событий в себе или во вне с точки зрения бесстрастного наблюдателя - как зеркала. При этом монизм не предполагает выключение из реальности. Адепт совершает все необходимые телодвижения, может иметь семью, работать, творить, совершать ритуалы, или не совершать, от этого не меняется восприятие происходящего так, будто сознание это зеркало, и его задача - только отражать реальность, не внося никаких коррективов в отражение.
Именно с этим связано сдержанное отношение к отдельным духовным практикам в кашмирском шиваизме. Аскеза интересна как опыт, но не интересна как самоцель. Можно попробовать аскезу чтобы понять что это такое (взять кусочек от реальности), а потом отказаться выделять аскезу как нечто противостоящее миру, вернуть ее на место в реальность.
Аналогично и медитация: чтобы почувствовать что это такое - можно заниматься медитацией. Но вырванная из реальности, отделенная от нее медитация лишает монизм собственно главного ощущения, которое и составляет его сущность: медитация и не-медитация на самом деле едины, как две стороны одной медали.
Духовная практика и не-практика - это сущностно одно и то же. В отдельный момент времени можно смотреть на ту или эту сторону медали, но сама медаль не прекращает от этого быть монолитной, единой, она не делится на две части из-за того, что кто-то крутит ее в руках, поворачивая то орлом, то решкой.
Солнце не исчезает на закате, оно просто освещает другую сторону, чтобы с рассветом вновь появиться на небосклоне. Если здесь чего-то нет, то оно есть в другом месте.
Отсюда стремление все в жизни привести к общему знаменателю, в том числе все объявить духовной практикой, все процессы, события, все идеи, все вещи.
Для монизма нет лимона, есть только лимонад, который автоматически постоянно приготавливается из любых лимонов.
Вместе с тем, это путь не только удовольствия, но и труда. Все принимать как данность, как еще одну сторону реальности - это глубокая работа над своей психикой, над инстинктами.
Если есть нечто, что может вывести адепта из равновесия, причинить ему нестерпимую боль, в этот момент, как кажется, всякий абсолютный монизм терпит поражение. Но с другой стороны никто не обязан, к примеру, терпеть сильную физическую боль и делать вид, что ее нет. В данном случае реакция тела тоже не может отрицаться: больно это значит больно, и отрицать возможность физической боли было бы тоже поражением. смысл не в том, чтобы стерпеть все, а в том чтобы увидеть во всем часть реальности. Таким образом постоянная медитация заключена в созерцании любых событий в себе или во вне с точки зрения бесстрастного наблюдателя - как зеркала. При этом монизм не предполагает выключение из реальности. Адепт совершает все необходимые телодвижения, может иметь семью, работать, творить, совершать ритуалы, или не совершать, от этого не меняется восприятие происходящего так, будто сознание это зеркало, и его задача - только отражать реальность, не внося никаких коррективов в отражение.