Киноискусство. Ещё варианты российской "Игры Престолов". ""Сто полей" Юлии Латыниной.
Ещё можно экранизировать "Вейский цикл" Латыниной. В плане "нашего ответа" "Игре Престолов" вполне сойдёт - там даже метафора шахмат присутствует("сто полей")
И все политэкономические шуры-муры на месте.
И там "языческость" годная.
"
Неревен покинул комнату, и Даттам спросил:
- Зачем вы разорили город Кадум?
Королевский советник скривился.
- Это подвиг графа Ная, а не мой. Об этом знают даже
мальчики-стремянные.
- Мальчики-стремянные знают, что Небесный Океан стоит на четырех опорах,
и вы, кстати, не торопитесь их разубеждать. Граф - просто глупец, которого
вы дергаете за ниточки его глупости.
- Я поступаю так, как выгодно храму. Кадум мешал нашей торговле.
Даттам внимательно смотрел на собеседника.
-Человек стремится к выгоде, - сказал Даттам, - и здешний мир устроен
так, что сеньоры искали выгоды на войне. Они строили замки, копали рвы и
грабили торговцев на дорогах и перевозах. Они хватали тех, кого считали
имущими, коптили мужчин над очагом и поджаривали в масле, и жгли тряпье,
привязанное к пальцам их жен. А теперь, - не в последнюю очередь благодаря
мне, выгодно стало строить города, а не замки... И сеньоры понимают: либо
прибыль с войны, либо сбор от ярмарки. А вы навязываете им войну. Какая же
торговля при войне? Где ж тут выгода храма? Вы, господин Арфарра, разорили
Кадум и убили двух зайцев: уничтожили город, независимый от короля, и
выставили на посмешище графа Ная.
Господин Арфарра передвинул пешку на золотое поле, перевернул водяные
часы. Время потекло вспять.
- Ваш ход, - улыбаясь, указал он.
Даттам потерял интерес к игре.
- Сдаюсь, - махнул он рукой. - Вы слишком хорошо играете в сто полей.
Это-то и опасно.
Арфарра ежился от холода и кутался в плащ, маленький по сравнению с
громовой птицей на спинке кресла. Птица глядела на мир холодными глазами
золотой яшмы, и глаза Арфарры были такими же.
- Сто полей, - продолжал Даттам, - это игра империи, игра умников. А
здесь, в стране аломов, играют в кости. Если род Аманов за вас, то род
Полосатой Иверры против. Шеввины за вас - а Карнаки за ваших врагов.
Чем ближе вы к победе, тем больше сеньоров, встревоженных вашими
успехами, ополчается против вас. Чем чаще вы бросаете кости, тем равнее
количество черных и белых очков.
Арфарра улыбнулся.
- Вы, однако, ладите и с Шеввинами, и с Карнаками.
- Я - торговец, - сказал Даттам. - Товары, как женщины или слова, -
ими меняются и с врагами.
Арфарра расхохотался.
Глаза Даттама слегка сузились. Год назад опальный сановник Арфарра не
хохотал ему в лицо. Год назад он рад был стать монахом и покинуть империю.
Год назад храм получил от торговли с Горным Варнарайном шесть миллионов.
А в этом году вся страна готовится к войне, сеньоры собирают дружины,
дружины хотят подарков... Только на переправах и перевозах Даттам раздал
двадцать три меры золота самозваным защитникам каравана, чтобы те не
превратились в благородных разбойников... И ведь скажут же, скажут: "Это ваш
был совет -- исполнить просьбу короля, приставить к королю советника из
храма? Это ваш был совет -- упросить господина экзарха оставить Арфарру в
живых? За сколько тогда господин экзарх согласился пощадить своего верного
друга? За все доходы с Верхнелосских гончарен?" А ведь вам и тогда говорили:
не связывайтесь с сумасшедшим.
- Кстати, о торговле, - улыбнулся Арфарра. - Король недоволен
поведением вашего помошника, отца Адрамета. Караван его вез из империи
оружие для короля, - и вот, когда караван прибыл, оказалось, что отец
Адрамет распродал половину этого оружия на северо-востоке.
- Я входил в его резоны, - сказал Даттам, - на северо-востоке за мечи
давали вдвое - цена на оружие возросла.
- Именно этим король и недоволен, потому что он полагает, что ему
придется драться с теми, кому вы продали оружие.
Даттам поднял брови.
-Господин Арфарра, - сказал он, - если в этой стране будет война, то
виноваты в ней будут не торговцы оружием, а кое-кто другой. Зачем вы
рассорили Марбода Кукушонка с королем? Что это за история с конем?
- Я? - сказал Арфарра - Я не ссорил Кукушонка ни с кем. Человек из
рода Белых Кречетов не нуждается в моих услугах, чтобы поссорится с королем.
- Рад это слышать. В таком случае, вы не откажетесь исполнить то, что я
обещал Кукушонку, - примириться с ним на сегодняшней церемонии. В обмен он
возьмет назад эту хамскую петицию, на которую он подбил знать в Золотом
Улье.
- Нет, - сказал Арфарра.
- Нет, - переспросил Даттам, - нет! - и после этого вы еще будете
обвинять меня в торговле войной?
Арфарра сделал сделал следующий ход.
Даттам уже не обращал внимания на игру.
- Сто лет назад, - сказал Даттам, - последний король из рода Ятунов
пытался укрепить королевскую власть и через единство бога добиться единства
страны. Вам тоже хочется на съедение муренам?
Королевский советник молча улыбался Даттаму, не возражал и не сердился.
- Зачем вы отстраиваете Ламассу? Это мешает моей торговле. Здесь сильная
коммуна. Городские цеха не любят конкурентов. Зато они обожают диктаторов.
Вы надеетесь, что горожане помогут изменить вам правила игры в кости. Вы
надеетесь уничтожить рыцарей руками горожан, а с горожанами потом справитесь
десятком законов.
- Вы что, полагаете, будто я стремлюсь к власти? - вежливо справился
Арфарра.
Даттам сощурился. "Ну что вы, - хотелось ему сказать. - Это просто
случайность, что те вассалы храма, что готовы были для меня в ладонях жарить
омлет, теперь жарят его для Арфарры".
- Гораздо хуже, - сказал Даттам, - вы стремитесь к общему благу.
Арфарра поджал губы, видимо недовольный цинизмом собеседника.
- И еще, -продолжал Даттам, - вы надеетесь на чудеса, не правда ли?
На то, что здешней суеверной публике покажется чудесами...Вас давно бы
зарезали, если б не помнили, что мертвый колдун гораздо хуже живого. На
собственном опыте могу вас уверить: когда чудеса вмешиваются в политику, это
кончается мерзко. Вы думаете - король вам верит? Что ж. Вы ведь думали, что
экзарх Харсома вам тоже верит! Вам не надоело быть воском в руках литейщика,
чтобы вас выбрасывали, когда опока готова?
Арфарра молча кутался в плащ. На резных стенах рушилось мироздание, и
резьба тоже рушилась, боги тосковали и плакали, а мечи и кони были по
размеру втрое больше людей, потому что в этой стране мечи и кони были
настолько же важнее героев, насколько герои - важнее богов.
- Хотите, я вам скажу, чего вы добьетесь? Король хочет одного -
натравить знать на храм, потому что у знати слишком много вольностей, а у
храма - слишком много денег. В этой стране неизвестно, что такое
гражданская жизнь, зато известно, что такое гражданская война. После
Весеннего Совета начнется всеобщая резня, вас зарежут, и храм распотрошат, и
я покамест не вижу ни одной силы, способной резню предотвратить.
И тут Арфарра перестал улыбаться.
- Мне жаль, что вы ее не видите, - сказал Арфарра. - Но вообще-то она
называется народ.
- Не прикидываетесь, вы не на городской площади. Я знаю вас двадцать
лет! Я читал ваши школьные сочинения и ваш дурацкий доклад, и я помню, что
вы вытворяли после мятежа Белых Кузнецов. Вам нет дела до народа, вы просто
сумасшедший чиновник.
Арфарра помолчал и сказал:
- Все мы в молодости были глупцами. От чиновника во мне осталось ровно
то же, что в вас - от повстанца.
- Вы неправы, - сказал Даттам, - во мне кое-что осталось от
бунтовщика.
- Что же?
- Желание убивать своих противников.
- Почему же не прав? Именно это осталось во мне от чиновника."
И все политэкономические шуры-муры на месте.
И там "языческость" годная.
"
Неревен покинул комнату, и Даттам спросил:
- Зачем вы разорили город Кадум?
Королевский советник скривился.
- Это подвиг графа Ная, а не мой. Об этом знают даже
мальчики-стремянные.
- Мальчики-стремянные знают, что Небесный Океан стоит на четырех опорах,
и вы, кстати, не торопитесь их разубеждать. Граф - просто глупец, которого
вы дергаете за ниточки его глупости.
- Я поступаю так, как выгодно храму. Кадум мешал нашей торговле.
Даттам внимательно смотрел на собеседника.
-Человек стремится к выгоде, - сказал Даттам, - и здешний мир устроен
так, что сеньоры искали выгоды на войне. Они строили замки, копали рвы и
грабили торговцев на дорогах и перевозах. Они хватали тех, кого считали
имущими, коптили мужчин над очагом и поджаривали в масле, и жгли тряпье,
привязанное к пальцам их жен. А теперь, - не в последнюю очередь благодаря
мне, выгодно стало строить города, а не замки... И сеньоры понимают: либо
прибыль с войны, либо сбор от ярмарки. А вы навязываете им войну. Какая же
торговля при войне? Где ж тут выгода храма? Вы, господин Арфарра, разорили
Кадум и убили двух зайцев: уничтожили город, независимый от короля, и
выставили на посмешище графа Ная.
Господин Арфарра передвинул пешку на золотое поле, перевернул водяные
часы. Время потекло вспять.
- Ваш ход, - улыбаясь, указал он.
Даттам потерял интерес к игре.
- Сдаюсь, - махнул он рукой. - Вы слишком хорошо играете в сто полей.
Это-то и опасно.
Арфарра ежился от холода и кутался в плащ, маленький по сравнению с
громовой птицей на спинке кресла. Птица глядела на мир холодными глазами
золотой яшмы, и глаза Арфарры были такими же.
- Сто полей, - продолжал Даттам, - это игра империи, игра умников. А
здесь, в стране аломов, играют в кости. Если род Аманов за вас, то род
Полосатой Иверры против. Шеввины за вас - а Карнаки за ваших врагов.
Чем ближе вы к победе, тем больше сеньоров, встревоженных вашими
успехами, ополчается против вас. Чем чаще вы бросаете кости, тем равнее
количество черных и белых очков.
Арфарра улыбнулся.
- Вы, однако, ладите и с Шеввинами, и с Карнаками.
- Я - торговец, - сказал Даттам. - Товары, как женщины или слова, -
ими меняются и с врагами.
Арфарра расхохотался.
Глаза Даттама слегка сузились. Год назад опальный сановник Арфарра не
хохотал ему в лицо. Год назад он рад был стать монахом и покинуть империю.
Год назад храм получил от торговли с Горным Варнарайном шесть миллионов.
А в этом году вся страна готовится к войне, сеньоры собирают дружины,
дружины хотят подарков... Только на переправах и перевозах Даттам раздал
двадцать три меры золота самозваным защитникам каравана, чтобы те не
превратились в благородных разбойников... И ведь скажут же, скажут: "Это ваш
был совет -- исполнить просьбу короля, приставить к королю советника из
храма? Это ваш был совет -- упросить господина экзарха оставить Арфарру в
живых? За сколько тогда господин экзарх согласился пощадить своего верного
друга? За все доходы с Верхнелосских гончарен?" А ведь вам и тогда говорили:
не связывайтесь с сумасшедшим.
- Кстати, о торговле, - улыбнулся Арфарра. - Король недоволен
поведением вашего помошника, отца Адрамета. Караван его вез из империи
оружие для короля, - и вот, когда караван прибыл, оказалось, что отец
Адрамет распродал половину этого оружия на северо-востоке.
- Я входил в его резоны, - сказал Даттам, - на северо-востоке за мечи
давали вдвое - цена на оружие возросла.
- Именно этим король и недоволен, потому что он полагает, что ему
придется драться с теми, кому вы продали оружие.
Даттам поднял брови.
-Господин Арфарра, - сказал он, - если в этой стране будет война, то
виноваты в ней будут не торговцы оружием, а кое-кто другой. Зачем вы
рассорили Марбода Кукушонка с королем? Что это за история с конем?
- Я? - сказал Арфарра - Я не ссорил Кукушонка ни с кем. Человек из
рода Белых Кречетов не нуждается в моих услугах, чтобы поссорится с королем.
- Рад это слышать. В таком случае, вы не откажетесь исполнить то, что я
обещал Кукушонку, - примириться с ним на сегодняшней церемонии. В обмен он
возьмет назад эту хамскую петицию, на которую он подбил знать в Золотом
Улье.
- Нет, - сказал Арфарра.
- Нет, - переспросил Даттам, - нет! - и после этого вы еще будете
обвинять меня в торговле войной?
Арфарра сделал сделал следующий ход.
Даттам уже не обращал внимания на игру.
- Сто лет назад, - сказал Даттам, - последний король из рода Ятунов
пытался укрепить королевскую власть и через единство бога добиться единства
страны. Вам тоже хочется на съедение муренам?
Королевский советник молча улыбался Даттаму, не возражал и не сердился.
- Зачем вы отстраиваете Ламассу? Это мешает моей торговле. Здесь сильная
коммуна. Городские цеха не любят конкурентов. Зато они обожают диктаторов.
Вы надеетесь, что горожане помогут изменить вам правила игры в кости. Вы
надеетесь уничтожить рыцарей руками горожан, а с горожанами потом справитесь
десятком законов.
- Вы что, полагаете, будто я стремлюсь к власти? - вежливо справился
Арфарра.
Даттам сощурился. "Ну что вы, - хотелось ему сказать. - Это просто
случайность, что те вассалы храма, что готовы были для меня в ладонях жарить
омлет, теперь жарят его для Арфарры".
- Гораздо хуже, - сказал Даттам, - вы стремитесь к общему благу.
Арфарра поджал губы, видимо недовольный цинизмом собеседника.
- И еще, -продолжал Даттам, - вы надеетесь на чудеса, не правда ли?
На то, что здешней суеверной публике покажется чудесами...Вас давно бы
зарезали, если б не помнили, что мертвый колдун гораздо хуже живого. На
собственном опыте могу вас уверить: когда чудеса вмешиваются в политику, это
кончается мерзко. Вы думаете - король вам верит? Что ж. Вы ведь думали, что
экзарх Харсома вам тоже верит! Вам не надоело быть воском в руках литейщика,
чтобы вас выбрасывали, когда опока готова?
Арфарра молча кутался в плащ. На резных стенах рушилось мироздание, и
резьба тоже рушилась, боги тосковали и плакали, а мечи и кони были по
размеру втрое больше людей, потому что в этой стране мечи и кони были
настолько же важнее героев, насколько герои - важнее богов.
- Хотите, я вам скажу, чего вы добьетесь? Король хочет одного -
натравить знать на храм, потому что у знати слишком много вольностей, а у
храма - слишком много денег. В этой стране неизвестно, что такое
гражданская жизнь, зато известно, что такое гражданская война. После
Весеннего Совета начнется всеобщая резня, вас зарежут, и храм распотрошат, и
я покамест не вижу ни одной силы, способной резню предотвратить.
И тут Арфарра перестал улыбаться.
- Мне жаль, что вы ее не видите, - сказал Арфарра. - Но вообще-то она
называется народ.
- Не прикидываетесь, вы не на городской площади. Я знаю вас двадцать
лет! Я читал ваши школьные сочинения и ваш дурацкий доклад, и я помню, что
вы вытворяли после мятежа Белых Кузнецов. Вам нет дела до народа, вы просто
сумасшедший чиновник.
Арфарра помолчал и сказал:
- Все мы в молодости были глупцами. От чиновника во мне осталось ровно
то же, что в вас - от повстанца.
- Вы неправы, - сказал Даттам, - во мне кое-что осталось от
бунтовщика.
- Что же?
- Желание убивать своих противников.
- Почему же не прав? Именно это осталось во мне от чиновника."