О закалке
"На Городском рынке есть Кафе Встреч.
Последователи устаревших, невообразимых ремесел, рисующие каракули по-этрусски, подсевшие на еще не синтезированные наркотики, банкометы пришпоренного Гармалина, мусор низведен до чистой привычки предлагающей сомнительную безмятежность овоща, жидкости чтобы вызвать состояние Латаха, Титонские сыворотоки долголетия, фарцовщики черного рынка Третьей Мировой войны, акцизные телепатической чувствительности, остеопаты духа, следователи нарушений, обличаемых льстивыми параноиками-шахматистами, служители фрагментарных ордеров, записанных гебефренической скорописью обвиняющих невыразимые увечья духа, бюрократы призрачных департаментов, официальные лица бесконституционных полицейских государств, карлица-лесбиянка доведшая операцию Шпиг-утота до совершенства, легочная эрекция которая удушает спящего неприятеля, продавцы оргонных цистерн и машин для расслабления, брокеры изощренных мечтаний и воспоминаний, проверенных на клетках мусорной болезни с повышенной чувствительностью и выменянных на сырье воли, врачи искусные в лечении болезней спящих в черной пыли разрушенных городов, накапливающих яд в белой крови безглазых червей, медленно, наощупь пробирающихся к поверхности и к человеку-носителю, заболеваний океанского дна и стратосферы, заболеваний лаборатории и атомной войны….
Место где неведомое прошлое и возникающее будущее встречаются в вибрирующем беззвучном гуле…. Личиночные сущности в ожидании Живого…
(с.Берроуз)
Если бы я не читала Эльфриду Елинек("Дети Мёртвых") до Берроуза, то понять, что хотеть сказать аффтар и вылущить цельный образ из предлагаемого кружева было бы непросто.
Кроненберг совершил режиссерский подвиг духа, проделав огромную работу по осмыслению ментальности автора с тщательностью археолога - и не погрешил при этом существенно против стилистики. Многие сцены он сильно смягчил и сильно облегчил, впрочем.
Явно пожалел нравственность и мозк среднего зрителя.
Есть, конечно, и объяснимые недочеты - очень трудно в кино передать ментальность опиатного наркота визуальными средствами.
А это как раз стержень книги - попытка передать ту сытую, черную, сладкую пресыщенность - пресыщенность до равнодушия, до презрения, до сладостно-тошнотворного отрешения от реальности, до потери мотивации и интереса к чему-либо, помимо Хмурого, помимо "мусора", как его называет Берроуз, до полного похуизма по отношению к здоровью, к правде, к порядочности, даже к продолжительности жизни, - что характерно для сторчавшихся опиатчиков-наркозавров и медитаторов-молитвенников-монахов, у которых эндорфинная система мозга распизжена до схожего с опиатными наркошами состояния меланхолического довольства любыми условиями бытия.
У Кроненберга же - заметно облегчена социалка, чернуха, политота.
Чем-то напоминает тот способ, каким Кубрик экранизировал "Лолиту" Набокова - добавив иронии и сновидческого сюрра(тем более,что набоковский материал давал этому методу достаточно пространства - было где "развернуться"), чтобы происходящее не слишком "грузило" и чтобы зритель был дистанцирован в достаточной степени.
Последователи устаревших, невообразимых ремесел, рисующие каракули по-этрусски, подсевшие на еще не синтезированные наркотики, банкометы пришпоренного Гармалина, мусор низведен до чистой привычки предлагающей сомнительную безмятежность овоща, жидкости чтобы вызвать состояние Латаха, Титонские сыворотоки долголетия, фарцовщики черного рынка Третьей Мировой войны, акцизные телепатической чувствительности, остеопаты духа, следователи нарушений, обличаемых льстивыми параноиками-шахматистами, служители фрагментарных ордеров, записанных гебефренической скорописью обвиняющих невыразимые увечья духа, бюрократы призрачных департаментов, официальные лица бесконституционных полицейских государств, карлица-лесбиянка доведшая операцию Шпиг-утота до совершенства, легочная эрекция которая удушает спящего неприятеля, продавцы оргонных цистерн и машин для расслабления, брокеры изощренных мечтаний и воспоминаний, проверенных на клетках мусорной болезни с повышенной чувствительностью и выменянных на сырье воли, врачи искусные в лечении болезней спящих в черной пыли разрушенных городов, накапливающих яд в белой крови безглазых червей, медленно, наощупь пробирающихся к поверхности и к человеку-носителю, заболеваний океанского дна и стратосферы, заболеваний лаборатории и атомной войны….
Место где неведомое прошлое и возникающее будущее встречаются в вибрирующем беззвучном гуле…. Личиночные сущности в ожидании Живого…
(с.Берроуз)
Если бы я не читала Эльфриду Елинек("Дети Мёртвых") до Берроуза, то понять, что хотеть сказать аффтар и вылущить цельный образ из предлагаемого кружева было бы непросто.
Кроненберг совершил режиссерский подвиг духа, проделав огромную работу по осмыслению ментальности автора с тщательностью археолога - и не погрешил при этом существенно против стилистики. Многие сцены он сильно смягчил и сильно облегчил, впрочем.
Явно пожалел нравственность и мозк среднего зрителя.
Есть, конечно, и объяснимые недочеты - очень трудно в кино передать ментальность опиатного наркота визуальными средствами.
А это как раз стержень книги - попытка передать ту сытую, черную, сладкую пресыщенность - пресыщенность до равнодушия, до презрения, до сладостно-тошнотворного отрешения от реальности, до потери мотивации и интереса к чему-либо, помимо Хмурого, помимо "мусора", как его называет Берроуз, до полного похуизма по отношению к здоровью, к правде, к порядочности, даже к продолжительности жизни, - что характерно для сторчавшихся опиатчиков-наркозавров и медитаторов-молитвенников-монахов, у которых эндорфинная система мозга распизжена до схожего с опиатными наркошами состояния меланхолического довольства любыми условиями бытия.
У Кроненберга же - заметно облегчена социалка, чернуха, политота.
Чем-то напоминает тот способ, каким Кубрик экранизировал "Лолиту" Набокова - добавив иронии и сновидческого сюрра(тем более,что набоковский материал давал этому методу достаточно пространства - было где "развернуться"), чтобы происходящее не слишком "грузило" и чтобы зритель был дистанцирован в достаточной степени.