О разнице между индивидуалистическим и менеджерским капитализмом. Джон Си Богл
Интересная мысля. Даже не столько мысля - сколько формулировка. Фкопилку.
Нынешний якобы «свободный» рынок точнее было бы назвать «рынком, связанным по рукам и ногам». Режим, действующий сегодня в финансовой и корпоративной сферах, весьма далек от трех классических критериев: идеальная структура, идеальная конкуренция, идеальная информативность.
В первом издании «Введения в экономику» (Economics: An Introductory Analysis) - учебника, который я прочел в 1948 году, на втором курсе Принстона, - нобелевский лауреат Пол Самюэльсон (Paul Samuelson) удачно сформулировал этот вопрос: «С идеальной конкуренцией возникает та самая проблема, о которой Джордж Бернард Шоу говорил применительно к христианству: „единственная беда с ним в том, что его никто никогда не пробовал“». Другой нобелевский лауреат - Джозеф Стиглиц - куда жестче судит свободный рынок после его недавних провалов. Этот ученый, в прошлом занимавший пост главного экономиста Всемирного банка, отмечает: за последние семь лет в корпоративных скандалах «оказались замешаны буквально все наши аудиторские компании, большинство наших крупных банков, многие из наших ПИФов и немалый процент наших крупных корпораций». Вот его вывод: «Рынок не дает эффективных результатов, не говоря уже о результатах, соответствующих принципу социальной справедливости».
Я бы сказал, что речь здесь идет скорее не о причине, а о следствии. «Девятый вал» нынешнего финансового кризиса вызван не столько основополагающими чертами рынка или человеческой природы, сколько сравнительно недавними структурными изменениями в характере наших финансовых и инвестиционных институтов. Чуть больше полувека тому назад мы жили в «обществе собственников»: тогда корпоративные ценные бумаги в основном принадлежали промышленным инвесторам. В этом обществе «невидимая рука» рынка, о которой еще в XVIII веке говорил Смит, оставалась важным фактором. В тогдашней системе преобладающую роль играли индивидуальные инвесторы, которые, исходя в своих действиях из личных интересов, не только объективно способствовали благу общества, но и демонстрировали достойные черты характера: благоразумие, инициативу и опору на собственные силы.
Но в последние десятилетия мы превратились в «общество уполномоченных»: нашими гигантскими деловыми предприятиями управляют корпоративные менеджеры, не имеющие в них существенной доли собственности. Можно назвать это «менеджерским капитализмом». Аналогичным образом, у подавляющего большинства индивидуальных инвесторов сегодня есть свои уполномоченные - финансовые посредники, обладающие большинством голосов в корпоративной Америке.
В начале 1950-х 92% американских ценных бумаг принадлежали физическим лицам, а институтам - лишь 8%. Сегодня же лишь 25% акций принадлежат индивидам напрямую, а 75% - институтам (в основном пенсионным фондам и ПИФам). Но эти новые посредники ведут себя не так, как следует действовать доверенным лицам. Слишком часто корпорации, менеджеры пенсионных фондов и ПИФов ставят на первое место собственные финансовые интересы, а не интересы клиентов, которых они обязаны представлять - тех самых 100 миллионов семей, что являются владельцами наших паевых инвестиционных фондов и бенефициарами пенсионных планов. Вряд ли этому стоит удивляться. Еще Адам Смит мудро заметил: «Те, кому доверены деньги других людей, редко следят за ними с той же ревностной бдительностью... что и за своими собственными... Слишком легко они дают себе послабление... и неизменно поддаются небрежению и расточительству».
Более того, вся рыночная система подверглась «порче» - ведь наши новые уполномоченные-институты, судя по всему, не только игнорируют интересы своих клиентов, но и забыли о собственных инвестиционных принципах. В конце XX века акцент в институциональной инвестиционной стратегии сместился с благоразумных долгосрочных капиталовложений в сторону рискованных краткосрочных спекуляций. Когда долгосрочные владельцы акций превращаются в краткосрочных, а текущие котировки акций становятся важнее, чем стоимость самой корпорации, первой жертвой становится разумное корпоративное управление. Важнейшая из задач директора корпорации - гарантировать, что подчиненные ему менеджеры создают добавленную стоимость для акционеров, но наших новых уполномоченных/инвесторов это мало волнует.
Что же касается нравственности, то это абсолютная величина. Человек либо обладает ею, либо нет. Таким образом, если в нашем обществе сегодня происходит разрушение моральных ценностей (а на мой взгляд это так), речь идет лишь о том, что тех из нас, кто проявляет достойные моральные качества, становится меньше, чем тех, кто их не проявляет. Внес ли свой вклад в этот процесс переход от свободного к «связанному» рынку? Несомненно. У наших капитанов большого бизнеса и финансов произошла девальвация нравственных ценностей. Не так уж много десятилетий назад превалировал принцип: «Есть вещи, которых делать нельзя ни при каких обстоятельствах». Назовем это «нравственным максимализмом». Сегодня же общепринятое правило можно сформулировать так: «Если все это делают, то можно и мне». Подобное положение вещей можно охарактеризовать только как «нравственный релятивизм».
Это развитие событий позволяет объяснить некоторые из недавних аберраций свободного рынка. Мы видим попытки установить административный контроль над ценами на товары и услуги, которыми мы торгуем, безумный рост заработков корпоративных менеджеров (30 лет назад средняя зарплата гендиректора компании превышала зарплату рабочего в 40 раз, а сегодня - где-то в 500), манипуляции с финансовой отчетностью фирм ради создания иллюзии устойчивого роста доходов, выплату баснословных сумм лоббистам за «корректировку» законов в пользу богатых и влиятельных, чрезмерно рискованные операции и внедрение дорогостоящих финансовых инноваций нашей банковской системой.
Тем не менее теперь, когда на наши головы обрушился финансовый кризис, его бремя легло в основном не на безответственное меньшинство, из-за которого он разразился, а на большинство, которое, заглушив в себе голос бережливости и благоразумия, позволило вовлечь себя в финансовые авантюры - а именно на тех, кто вкладывал деньги в переоцененные облигации с ипотечным покрытием и набрал кредитов (теперь их массами выселяют из собственных домов). «Связанный по рукам и ногам» капитализм действительно разлагает нашу нравственность - за счет приватизации выгод от рыночной системы и социализации связанных с ним рисков (в виде федеральной финансовой помощи корпорациям). И то и другое представляет собой предательство принципов свободного рынка. Поэтому нашему обществу следует требовать «освобождения» рыночной системы, что позволит укрепить и моральные ценности.
Джон Богл (John C. Bogle) - основатель и бывший гендиректор компании Vanguard и президент Центра Богла по исследованию финансовых рынков (Bogle Financial Markets Research Center).
Нынешний якобы «свободный» рынок точнее было бы назвать «рынком, связанным по рукам и ногам». Режим, действующий сегодня в финансовой и корпоративной сферах, весьма далек от трех классических критериев: идеальная структура, идеальная конкуренция, идеальная информативность.
В первом издании «Введения в экономику» (Economics: An Introductory Analysis) - учебника, который я прочел в 1948 году, на втором курсе Принстона, - нобелевский лауреат Пол Самюэльсон (Paul Samuelson) удачно сформулировал этот вопрос: «С идеальной конкуренцией возникает та самая проблема, о которой Джордж Бернард Шоу говорил применительно к христианству: „единственная беда с ним в том, что его никто никогда не пробовал“». Другой нобелевский лауреат - Джозеф Стиглиц - куда жестче судит свободный рынок после его недавних провалов. Этот ученый, в прошлом занимавший пост главного экономиста Всемирного банка, отмечает: за последние семь лет в корпоративных скандалах «оказались замешаны буквально все наши аудиторские компании, большинство наших крупных банков, многие из наших ПИФов и немалый процент наших крупных корпораций». Вот его вывод: «Рынок не дает эффективных результатов, не говоря уже о результатах, соответствующих принципу социальной справедливости».
Я бы сказал, что речь здесь идет скорее не о причине, а о следствии. «Девятый вал» нынешнего финансового кризиса вызван не столько основополагающими чертами рынка или человеческой природы, сколько сравнительно недавними структурными изменениями в характере наших финансовых и инвестиционных институтов. Чуть больше полувека тому назад мы жили в «обществе собственников»: тогда корпоративные ценные бумаги в основном принадлежали промышленным инвесторам. В этом обществе «невидимая рука» рынка, о которой еще в XVIII веке говорил Смит, оставалась важным фактором. В тогдашней системе преобладающую роль играли индивидуальные инвесторы, которые, исходя в своих действиях из личных интересов, не только объективно способствовали благу общества, но и демонстрировали достойные черты характера: благоразумие, инициативу и опору на собственные силы.
Но в последние десятилетия мы превратились в «общество уполномоченных»: нашими гигантскими деловыми предприятиями управляют корпоративные менеджеры, не имеющие в них существенной доли собственности. Можно назвать это «менеджерским капитализмом». Аналогичным образом, у подавляющего большинства индивидуальных инвесторов сегодня есть свои уполномоченные - финансовые посредники, обладающие большинством голосов в корпоративной Америке.
В начале 1950-х 92% американских ценных бумаг принадлежали физическим лицам, а институтам - лишь 8%. Сегодня же лишь 25% акций принадлежат индивидам напрямую, а 75% - институтам (в основном пенсионным фондам и ПИФам). Но эти новые посредники ведут себя не так, как следует действовать доверенным лицам. Слишком часто корпорации, менеджеры пенсионных фондов и ПИФов ставят на первое место собственные финансовые интересы, а не интересы клиентов, которых они обязаны представлять - тех самых 100 миллионов семей, что являются владельцами наших паевых инвестиционных фондов и бенефициарами пенсионных планов. Вряд ли этому стоит удивляться. Еще Адам Смит мудро заметил: «Те, кому доверены деньги других людей, редко следят за ними с той же ревностной бдительностью... что и за своими собственными... Слишком легко они дают себе послабление... и неизменно поддаются небрежению и расточительству».
Более того, вся рыночная система подверглась «порче» - ведь наши новые уполномоченные-институты, судя по всему, не только игнорируют интересы своих клиентов, но и забыли о собственных инвестиционных принципах. В конце XX века акцент в институциональной инвестиционной стратегии сместился с благоразумных долгосрочных капиталовложений в сторону рискованных краткосрочных спекуляций. Когда долгосрочные владельцы акций превращаются в краткосрочных, а текущие котировки акций становятся важнее, чем стоимость самой корпорации, первой жертвой становится разумное корпоративное управление. Важнейшая из задач директора корпорации - гарантировать, что подчиненные ему менеджеры создают добавленную стоимость для акционеров, но наших новых уполномоченных/инвесторов это мало волнует.
Что же касается нравственности, то это абсолютная величина. Человек либо обладает ею, либо нет. Таким образом, если в нашем обществе сегодня происходит разрушение моральных ценностей (а на мой взгляд это так), речь идет лишь о том, что тех из нас, кто проявляет достойные моральные качества, становится меньше, чем тех, кто их не проявляет. Внес ли свой вклад в этот процесс переход от свободного к «связанному» рынку? Несомненно. У наших капитанов большого бизнеса и финансов произошла девальвация нравственных ценностей. Не так уж много десятилетий назад превалировал принцип: «Есть вещи, которых делать нельзя ни при каких обстоятельствах». Назовем это «нравственным максимализмом». Сегодня же общепринятое правило можно сформулировать так: «Если все это делают, то можно и мне». Подобное положение вещей можно охарактеризовать только как «нравственный релятивизм».
Это развитие событий позволяет объяснить некоторые из недавних аберраций свободного рынка. Мы видим попытки установить административный контроль над ценами на товары и услуги, которыми мы торгуем, безумный рост заработков корпоративных менеджеров (30 лет назад средняя зарплата гендиректора компании превышала зарплату рабочего в 40 раз, а сегодня - где-то в 500), манипуляции с финансовой отчетностью фирм ради создания иллюзии устойчивого роста доходов, выплату баснословных сумм лоббистам за «корректировку» законов в пользу богатых и влиятельных, чрезмерно рискованные операции и внедрение дорогостоящих финансовых инноваций нашей банковской системой.
Тем не менее теперь, когда на наши головы обрушился финансовый кризис, его бремя легло в основном не на безответственное меньшинство, из-за которого он разразился, а на большинство, которое, заглушив в себе голос бережливости и благоразумия, позволило вовлечь себя в финансовые авантюры - а именно на тех, кто вкладывал деньги в переоцененные облигации с ипотечным покрытием и набрал кредитов (теперь их массами выселяют из собственных домов). «Связанный по рукам и ногам» капитализм действительно разлагает нашу нравственность - за счет приватизации выгод от рыночной системы и социализации связанных с ним рисков (в виде федеральной финансовой помощи корпорациям). И то и другое представляет собой предательство принципов свободного рынка. Поэтому нашему обществу следует требовать «освобождения» рыночной системы, что позволит укрепить и моральные ценности.
Джон Богл (John C. Bogle) - основатель и бывший гендиректор компании Vanguard и президент Центра Богла по исследованию финансовых рынков (Bogle Financial Markets Research Center).