100 лет одиночества
Изучение мемуаров для историка есть неблагодарное занятие. Записывать правду также опасно для жизни как и открыто ее говорить. До нас не дошли записи великих людей не только потому, что их уничтожили победители, но более всего по причине самого их отсутствия. Ведь при жизни фиксировать правду значит подвергать смертельной опасности своих близких. Если вдруг записи станут известны, то можно лично наблюдать как власть стирает в порошок дорогих и близких тебе людей. Поэтому здравые люди не записывают известные им тайны, сотрудникам госслужбы это очень хорошо понятно.
Однако с помощью дара рассуждения историк может приподнять завесу над прошлым.
Все что люди делают - делают осмысленно. Во всем есть своя цель и смысл.
Читая мемуары современников последнего русского царя Николая с помощью рассуждения можно понять мотивы и цели составления таких документов. Я хочу сейчас сказать не о фактах, для этого нужны неопровержимые доказательства.
Мой текст об обстоятельствах событий 100 летней истории.
Часть Первая.
18 февраля (ст.ст.) М.В. Алексеев возвращается в Ставку.
Медливший с поездкой ранее, Государь внезапно туда выезжает 22 февраля.
1) Баронесса С. К. Буксгевден утверждает, что это ген. Алексеев вызвал Государя телеграммой.
2) Подруга Императрицы, Ю. А. Ден говорит, что царь принял решение после визита ген. Гурко.
Окружению Николая доступны лишь внешние косвенные поводы, в то время как Государь покидает столицу сразу после отъезда представителей Антанты и его непонятное промедление объясняется Петроградской союзнической конференцией (19.01 - 08.02), где ген.Гурко - председатель.
3) ген. Деникин цитируя отчет ген.Гурко, приводит такие его слова : "13.02 я долго убеждал бывшего царя дать ответственное министерство. Как последний козырь, я выставил наше международное положение, отношение к нам союзников..."
Согласно "Дневникам": 13 февраля. С 10 час. принял: […] Гурко. Последний меня задержал настолько, что я опоздал вовсе к службе
Очевидно, что столкнувшись с крамольными настроениями, Государю необходимо было срочно навести порядок в Ставке, установить контакты с надежными военными, в любом случае поездка не была продиктована только волей Алексеева или Гурко, как о том пишут современники.
Часть Вторая.
Конечно, возникает вопрос, а нет ли оснований видеть в действиях генералов какой-либо провокации? Ответим позже на этот вопрос (N1).
С начала 1917 года Николай принял (подтверждается камер-фурьерским журналом).:
Беляев: (январь) 07, 10, 14, 17, 21, 24, 28, 31, (февраль) 04, 07, 11, 14, 18, 21
адм. Григорович: (январь) 02, 16, 23, 30 (февраль) 06, 13, 20
Протопопов: (январь) 07, 13 , 26, 30, (февраль) 09, 16
кн.Голицын : (январь) 05, 10, 12, 21, 01/02
Щегловитов: (январь) 11 и 30, (февраль) 10 и 21
ген. Гурко: (январь) 05, 14, 21, 24, (февраль) 07, 09, 13
Хан-Нахичеванский 28/01, ген Меллер-Закомельский 30/01
Хабалов 17/01, к-а Русин 16/01, к-а Непенин 23/01, Штюрмер 11/01, ген.Мрозовский 09/01, к-а Кедров 13/01
Барк: 20 и 27 января, 03/02
Раев: 21 и 26 января, 09/02
С одной стороны это вполне объясняется государственными делами, но если принять во внимание поведение этих людей во время переворота, следует признать, что Николай накануне революции плотно общался со своими сторонниками и, возможно, договаривался о поддержке.
На этом фоне цель поездки в Ставку - встречи с лояльными военными.
Это контрастирует с утверждениями мемуаристов, которые твердят о нерешительности и безволии Государя накануне переворота. Не странно ли, что История запомнила всех убитых царей безвольными и беспечными?!
Почему замалчиваются явные попытки Николая защититься - вопрос N2.
Ответ, как мне думается, заключен в желании бывших соратников отстраниться от Николая после переворота.
Поскольку никто не оказал столь необходимой ему поддержки, события пост-фактум стали обосновываться нерешительностью Государя. Героизация образа Николая стала никому невыгодна, тк принижала успех революционеров. Отметим и этот момент для себя, т.к. далее мы явным образом убедимся в обратном.
Часть Третья.
Итак, литерный поезд Николая вышел из Царского Села в 14 часов 22/02 и прибыл в Ставку 23/02 в 15 часов.
У историков есть только два "источника", которые легли в основу хронологии переворота. Это 21 и 22 тома Красного Архива 1927г. (кстати, там же впервые появились "Дневники") и труды А. И. Спиридовича. И оба источника не выдерживают критического анализа. Нашей целью является поиск истины, поэтому попробуем для начала разобраться с мотивами участников и обозначим ключевые события.
Первое, на что обращаешь внимание, когда читаешь журнал "Красный Архив" - единая стилистика переписки Николая и Александры, безымянный автор писем пытается навязать читателю свою версию событий, однако сопоставление переписки с другими источниками показывает, что она также сфабрикована как и "Дневники".
При этом телеграммы царя выглядят настоящими.
Итак, Николай в телеграмме 23/02 пишет: "Чувствую себя опять твердым, но очень одиноким.", и тут же автор "письма" А.Ф. N645 раскрывает смысл этой краткой фразы: "Представляю себе твое ужасное одиночество без милого Бэби". Однако вполне очевидно, что Николай в телеграмме говорит не об одиночестве отца, а скорее о духовном одиночестве, иначе причем здесь тогда твердость?
Николай считает важным для себя сообщить супруге о своей твердости, как бы уверить ее в неизменности намерений придерживаться какого-то им одним понятного плана.
Одиночество на этом фоне совершенно не объясняется отсутствием сына рядом.
Но нас хотят уверить в нерешительности и безволии царя, поэтому телеграмму дополняют "перепиской Николая и Александры", усиливая родительский и супружеский акцент.
В продолжение имеем "письмо" Николая, где он пишет о потребности в пасьянсе и домино (как это хорошо стыкуется с его образом в "Дневниках"!), что "[Алексеев] выглядит действительно очень хорошо и на лице выражение спокойствия, какого я давно не видал. Мы с ним хорошо поговорили с полчаса."
Это контрастирует с воспоминаниями флигель-адьютанта А. Мордвинова: "На платформе обычная встреча из начальников отделов в Ставке во главе с генералом Алексеевым. Государь обошел всех собравшихся, а затем в автомобиле, вместе с графом Фредериксом проехал в губернаторский дом"
Получасовая беседа с Алексеевым на платформе (письмо), отражена в "Дневнике" так: "Провел час времени с ним", в камер-фурьерском журнале так:
15:00 Николай прибыл в Могилев,
15:15 отбыл в губернаторский дом,
15:30 - 16:40 посещение Штаба.
По тексту "письма" Николай объединяет в одно событие встречу на платформе и разговор с Алексеевым.
Длительная беседа на платформе холодным мартовским днем выглядит нелепо, пока остальные встречающие мерзнут в ожидании. Очевидно, что, сойдя с поезда, Николай кратко всех поприветствовал и проехал в Ставку, как это отражено у Мордвинова. Таким образом, "письмо" Николая не стыкуется ни с к-ф журналом ни со свидетельством очевидца. Более того, по тексту "письма" следует, что оно написано поздно ночью, в одно время с записью в "Дневниках", и в двух своих записях, сделанных якобы одновременно, Николай путается в продолжительности встречи с Алексеевым!
В 15:22 по прибытии была отправлена телеграмма Николая: "Поезд опоздал из-за снежной бури...", что еще раз доказывает невозможность длительной беседы на платформе из-за погодных условий.
Там же в письме есть фраза: "Я ни разу не выходил, пока мы не приехали сюда. Сегодня я чувствую себя гораздо лучше -хрипоты нет и кашель не так силен", в "Дневнике" записано: "Проснулся в Смоленске в 9:30. Было холодно, ясно и ветрено." Отметим для себя еще одну нестыковку (холодно и ветрено нельзя понять не выйдя наружу).
Заглянем в к-ф журнал...но, о, чудо! последняя беловая запись 20/02, записи за 21/02 нет ни в черновом ни в беловом варианте, а все записи с 22/02 это некий черновик, составленный позднее описываемых событий.
Спасибо д.и.н. Б. Д. Гальпериной и Б. П. Миловидову, установившим это по оригинальным документам (ISBN 978-5-98004-068-0), СПб, 2014 г., изд-во Д.А.Р.К.
Все эти мелкие детали подчеркивают как важно сопоставлять источники и не следовать слепо тому или иному документу.
Часть Четвертая.
Итак, мы уже имеем обоснованные сомнения в аутентичности "Дневников", теперь же добавляются сомнения в аутентичности "писем" Николая и Александры за 22/02 - 06/03. Никакой предвзятости, только сопоставление текста с другими источниками и смысловой анализ.
По пути в Ставку он, согласно "письму", якобы, не выходил из-за кашля, но вот что пишет Мордвинов о здоровье царя: "В субботу 25 февраля была наша последняя продолжительная прогулка с государем [...]
Был очень морозный день с сильным леденящим ветром, но государь, по обыкновению, был лишь в одной защитной рубашке, как и все мы, его сопровождавшие." Два дня назад государь так болен, что не выходит подышать на станции по своему обыкновению, а сейчас щеголяет в рубашке по леденящим ветром!
Тот же Мордвинов: "Иногда, на какой нибудь продолжительной остановке, государь выходил с противоположной стороны от платформы для небольшой прогулки"
Отметим для себя вопрос (N3) - зачем потребовалось изобразить затворничество Николая в поезде в Ставку.
Не потому ли, что это так похоже на "затворничество" на обратном пути в Царское Село 28/02 ?
Мы попробуем заново выстроить канву реальных событий, не используя сомнительные источники, во избежание искажений, но задействуем эти источники позднее, когда череда событий станет явной, и тогда поймем, что хотели затушевать всеми этими "письмами" и "дневниками".
Камер-фурьерские журналы императрицы и императора, оба беловых экземпляра, заканчиваются 20/02, т.е. последующие записи являются другим физически документом, и потому их невозможно считать достоверным источником, слово Гальпериной и Миловидову (стр.31):"При этом оказалось, что в некоторых случаях записи за один и тот же период времени, относящиеся к пребыванию императора в Ставке и императрицы в Царском Селе сделаны одной рукой, что при синхронном событиям ведении записей совершенно исключено.
Одинаковым почерком сделаны записи о пребывании Николая II в Могилеве и Александры Федоровны в Царском Селе за первую половину января, 2 - 16 марта [...]
Записи черновика за 27-28 февраля и 08.03 сделаны одним почерком. Этим же почерком сделаны записи белового журнала, который велся в Ставке за 22.02 - 02.03 и его черновика за 22.02 - 08.03"
Критики скажут, что мое исследование субъективно, что это вкусовщина, и что у фактов может быть множество объяснений. На это можно ответить, что еще недавно официальная версия событий 1917г. не подвергалась сомнению, была признана истинной, и всякий сомневающийся в ней считался маргиналом.
Сегодня апологеты официальной версии уже согласны с тем, что это лишь одна из версий - и в этом наша победа. Истина не бывает на 99%, даже 1% обоснованных сомнений разрушает официальную ложь.
Выявленные нестыковки в документах и являются этим 1%, вскрывающим масштаб исторической фальсификации.
Однако с помощью дара рассуждения историк может приподнять завесу над прошлым.
Все что люди делают - делают осмысленно. Во всем есть своя цель и смысл.
Читая мемуары современников последнего русского царя Николая с помощью рассуждения можно понять мотивы и цели составления таких документов. Я хочу сейчас сказать не о фактах, для этого нужны неопровержимые доказательства.
Мой текст об обстоятельствах событий 100 летней истории.
Часть Первая.
18 февраля (ст.ст.) М.В. Алексеев возвращается в Ставку.
Медливший с поездкой ранее, Государь внезапно туда выезжает 22 февраля.
1) Баронесса С. К. Буксгевден утверждает, что это ген. Алексеев вызвал Государя телеграммой.
2) Подруга Императрицы, Ю. А. Ден говорит, что царь принял решение после визита ген. Гурко.
Окружению Николая доступны лишь внешние косвенные поводы, в то время как Государь покидает столицу сразу после отъезда представителей Антанты и его непонятное промедление объясняется Петроградской союзнической конференцией (19.01 - 08.02), где ген.Гурко - председатель.
3) ген. Деникин цитируя отчет ген.Гурко, приводит такие его слова : "13.02 я долго убеждал бывшего царя дать ответственное министерство. Как последний козырь, я выставил наше международное положение, отношение к нам союзников..."
Согласно "Дневникам": 13 февраля. С 10 час. принял: […] Гурко. Последний меня задержал настолько, что я опоздал вовсе к службе
Очевидно, что столкнувшись с крамольными настроениями, Государю необходимо было срочно навести порядок в Ставке, установить контакты с надежными военными, в любом случае поездка не была продиктована только волей Алексеева или Гурко, как о том пишут современники.
Часть Вторая.
Конечно, возникает вопрос, а нет ли оснований видеть в действиях генералов какой-либо провокации? Ответим позже на этот вопрос (N1).
С начала 1917 года Николай принял (подтверждается камер-фурьерским журналом).:
Беляев: (январь) 07, 10, 14, 17, 21, 24, 28, 31, (февраль) 04, 07, 11, 14, 18, 21
адм. Григорович: (январь) 02, 16, 23, 30 (февраль) 06, 13, 20
Протопопов: (январь) 07, 13 , 26, 30, (февраль) 09, 16
кн.Голицын : (январь) 05, 10, 12, 21, 01/02
Щегловитов: (январь) 11 и 30, (февраль) 10 и 21
ген. Гурко: (январь) 05, 14, 21, 24, (февраль) 07, 09, 13
Хан-Нахичеванский 28/01, ген Меллер-Закомельский 30/01
Хабалов 17/01, к-а Русин 16/01, к-а Непенин 23/01, Штюрмер 11/01, ген.Мрозовский 09/01, к-а Кедров 13/01
Барк: 20 и 27 января, 03/02
Раев: 21 и 26 января, 09/02
С одной стороны это вполне объясняется государственными делами, но если принять во внимание поведение этих людей во время переворота, следует признать, что Николай накануне революции плотно общался со своими сторонниками и, возможно, договаривался о поддержке.
На этом фоне цель поездки в Ставку - встречи с лояльными военными.
Это контрастирует с утверждениями мемуаристов, которые твердят о нерешительности и безволии Государя накануне переворота. Не странно ли, что История запомнила всех убитых царей безвольными и беспечными?!
Почему замалчиваются явные попытки Николая защититься - вопрос N2.
Ответ, как мне думается, заключен в желании бывших соратников отстраниться от Николая после переворота.
Поскольку никто не оказал столь необходимой ему поддержки, события пост-фактум стали обосновываться нерешительностью Государя. Героизация образа Николая стала никому невыгодна, тк принижала успех революционеров. Отметим и этот момент для себя, т.к. далее мы явным образом убедимся в обратном.
Часть Третья.
Итак, литерный поезд Николая вышел из Царского Села в 14 часов 22/02 и прибыл в Ставку 23/02 в 15 часов.
У историков есть только два "источника", которые легли в основу хронологии переворота. Это 21 и 22 тома Красного Архива 1927г. (кстати, там же впервые появились "Дневники") и труды А. И. Спиридовича. И оба источника не выдерживают критического анализа. Нашей целью является поиск истины, поэтому попробуем для начала разобраться с мотивами участников и обозначим ключевые события.
Первое, на что обращаешь внимание, когда читаешь журнал "Красный Архив" - единая стилистика переписки Николая и Александры, безымянный автор писем пытается навязать читателю свою версию событий, однако сопоставление переписки с другими источниками показывает, что она также сфабрикована как и "Дневники".
При этом телеграммы царя выглядят настоящими.
Итак, Николай в телеграмме 23/02 пишет: "Чувствую себя опять твердым, но очень одиноким.", и тут же автор "письма" А.Ф. N645 раскрывает смысл этой краткой фразы: "Представляю себе твое ужасное одиночество без милого Бэби". Однако вполне очевидно, что Николай в телеграмме говорит не об одиночестве отца, а скорее о духовном одиночестве, иначе причем здесь тогда твердость?
Николай считает важным для себя сообщить супруге о своей твердости, как бы уверить ее в неизменности намерений придерживаться какого-то им одним понятного плана.
Одиночество на этом фоне совершенно не объясняется отсутствием сына рядом.
Но нас хотят уверить в нерешительности и безволии царя, поэтому телеграмму дополняют "перепиской Николая и Александры", усиливая родительский и супружеский акцент.
В продолжение имеем "письмо" Николая, где он пишет о потребности в пасьянсе и домино (как это хорошо стыкуется с его образом в "Дневниках"!), что "[Алексеев] выглядит действительно очень хорошо и на лице выражение спокойствия, какого я давно не видал. Мы с ним хорошо поговорили с полчаса."
Это контрастирует с воспоминаниями флигель-адьютанта А. Мордвинова: "На платформе обычная встреча из начальников отделов в Ставке во главе с генералом Алексеевым. Государь обошел всех собравшихся, а затем в автомобиле, вместе с графом Фредериксом проехал в губернаторский дом"
Получасовая беседа с Алексеевым на платформе (письмо), отражена в "Дневнике" так: "Провел час времени с ним", в камер-фурьерском журнале так:
15:00 Николай прибыл в Могилев,
15:15 отбыл в губернаторский дом,
15:30 - 16:40 посещение Штаба.
По тексту "письма" Николай объединяет в одно событие встречу на платформе и разговор с Алексеевым.
Длительная беседа на платформе холодным мартовским днем выглядит нелепо, пока остальные встречающие мерзнут в ожидании. Очевидно, что, сойдя с поезда, Николай кратко всех поприветствовал и проехал в Ставку, как это отражено у Мордвинова. Таким образом, "письмо" Николая не стыкуется ни с к-ф журналом ни со свидетельством очевидца. Более того, по тексту "письма" следует, что оно написано поздно ночью, в одно время с записью в "Дневниках", и в двух своих записях, сделанных якобы одновременно, Николай путается в продолжительности встречи с Алексеевым!
В 15:22 по прибытии была отправлена телеграмма Николая: "Поезд опоздал из-за снежной бури...", что еще раз доказывает невозможность длительной беседы на платформе из-за погодных условий.
Там же в письме есть фраза: "Я ни разу не выходил, пока мы не приехали сюда. Сегодня я чувствую себя гораздо лучше -хрипоты нет и кашель не так силен", в "Дневнике" записано: "Проснулся в Смоленске в 9:30. Было холодно, ясно и ветрено." Отметим для себя еще одну нестыковку (холодно и ветрено нельзя понять не выйдя наружу).
Заглянем в к-ф журнал...но, о, чудо! последняя беловая запись 20/02, записи за 21/02 нет ни в черновом ни в беловом варианте, а все записи с 22/02 это некий черновик, составленный позднее описываемых событий.
Спасибо д.и.н. Б. Д. Гальпериной и Б. П. Миловидову, установившим это по оригинальным документам (ISBN 978-5-98004-068-0), СПб, 2014 г., изд-во Д.А.Р.К.
Все эти мелкие детали подчеркивают как важно сопоставлять источники и не следовать слепо тому или иному документу.
Часть Четвертая.
Итак, мы уже имеем обоснованные сомнения в аутентичности "Дневников", теперь же добавляются сомнения в аутентичности "писем" Николая и Александры за 22/02 - 06/03. Никакой предвзятости, только сопоставление текста с другими источниками и смысловой анализ.
По пути в Ставку он, согласно "письму", якобы, не выходил из-за кашля, но вот что пишет Мордвинов о здоровье царя: "В субботу 25 февраля была наша последняя продолжительная прогулка с государем [...]
Был очень морозный день с сильным леденящим ветром, но государь, по обыкновению, был лишь в одной защитной рубашке, как и все мы, его сопровождавшие." Два дня назад государь так болен, что не выходит подышать на станции по своему обыкновению, а сейчас щеголяет в рубашке по леденящим ветром!
Тот же Мордвинов: "Иногда, на какой нибудь продолжительной остановке, государь выходил с противоположной стороны от платформы для небольшой прогулки"
Отметим для себя вопрос (N3) - зачем потребовалось изобразить затворничество Николая в поезде в Ставку.
Не потому ли, что это так похоже на "затворничество" на обратном пути в Царское Село 28/02 ?
Мы попробуем заново выстроить канву реальных событий, не используя сомнительные источники, во избежание искажений, но задействуем эти источники позднее, когда череда событий станет явной, и тогда поймем, что хотели затушевать всеми этими "письмами" и "дневниками".
Камер-фурьерские журналы императрицы и императора, оба беловых экземпляра, заканчиваются 20/02, т.е. последующие записи являются другим физически документом, и потому их невозможно считать достоверным источником, слово Гальпериной и Миловидову (стр.31):"При этом оказалось, что в некоторых случаях записи за один и тот же период времени, относящиеся к пребыванию императора в Ставке и императрицы в Царском Селе сделаны одной рукой, что при синхронном событиям ведении записей совершенно исключено.
Одинаковым почерком сделаны записи о пребывании Николая II в Могилеве и Александры Федоровны в Царском Селе за первую половину января, 2 - 16 марта [...]
Записи черновика за 27-28 февраля и 08.03 сделаны одним почерком. Этим же почерком сделаны записи белового журнала, который велся в Ставке за 22.02 - 02.03 и его черновика за 22.02 - 08.03"
Критики скажут, что мое исследование субъективно, что это вкусовщина, и что у фактов может быть множество объяснений. На это можно ответить, что еще недавно официальная версия событий 1917г. не подвергалась сомнению, была признана истинной, и всякий сомневающийся в ней считался маргиналом.
Сегодня апологеты официальной версии уже согласны с тем, что это лишь одна из версий - и в этом наша победа. Истина не бывает на 99%, даже 1% обоснованных сомнений разрушает официальную ложь.
Выявленные нестыковки в документах и являются этим 1%, вскрывающим масштаб исторической фальсификации.