Еще раз о пассионарности
Психолого-исторический кейс «Вагнер + Конкорд» очень наглядно иллюстрирует противоположность пассионарности и амбициозности в их неизбывном единстве. В чистом виде по отдельности оба качества проявляться не могут, только вместе. Однако могут быть ведущими и ведомыми качествами, определяющими восприятие реальности и мотивацию действий. Если быть точнее, оба направляющих активность качества нуждаются в «количествах» - назовем так ради каламбура еще одну взаимодополняющую пару противоположных качеств - экспансивность и сдержанность.
Если кому интересно, то подробно определяющие эти четыре внешних качества соотношения психологических архетипов, ипостасей и функций разобраны в сборнике «Загадки зодиаков и другие». Сейчас ограничимся политико-философским разбором названного кейса.
Понятно, что оба слагаемых общего успеха, как и общего позора, сошлись на почве равной экспансивности. И для Вагнера, и для Конкорда - это доминирующее качество само по себе, питающее энергией и пассионарность, и амбициозность. Также понятно, что яркая пиар-активность Конкорда указывает на повышенную амбициозность, а изначальная скрытность Вагнера при наличии явных успехов - на ее противоположность. И если при начале работы у Конкорда еще была своя пассионарность, а у Вагнера - свои амбиции, то работа в общей связке должна была подавить эти ведомые качества и усилить ведущие. Это неизбежное усиление психологической дифференциации при сохранении автономии двух слагаемых является главной внутренней причиной, почему корпоративное слагаемое лишилось прежней интуитивной «чуйки» и завело дело в кризисный тупик.
Для творческой военной составляющей, без которой не было бы успехов Вагнера, неизбежное подавление бизнес-корпорацией собственных сугубо военных амбиций - тоже ни к чему хорошему не ведет. Здоровые амбиции нужны пассионариям так же, как хорошая интуиция - амбициозному бизнесу. Возможно, симбиотическая связка двух экспансивных сообществ могла бы создать здоровый баланс двух качеств, если бы совпали полностью интересы - пространства экспансии. Однако Конкорд изначально был заточен для бизнеса на поставках продовольствия Минобороны, и этот корпоративно-чиновный интерес для военных Вагнера был чуждым, хотя и облегчал решение каких-то задач снабжения и лоббирования.
Кстати, о соотношении пассионарности и амбициозности для военных талантов на примере все того же А.В.Суворова с его, как пишут историки, обостренным честолюбием. Однако в том-то и дело, что в большей и главной части его жизни - во время походов или интенсивной подготовке войск к войнам - внешние, светские, корпоративные амбиции вообще не работали, были подавлены, подчинены творческой интуицией, она же пассионарность. Хотя без творческой амбициозности - решить самые сложные, почти невыполнимые задачи - пассионарность тоже не работает. И только в редкие моменты отдыха от войны подавленная внешняя амбициозность находила необходимую для себя отдушину в честолюбивом желании наград, званий и светской славы. Так что это очень естественно для пассионария.
Теперь о соотношении экспансивности/сдержанности. Без внешней амбициозности экспансивная моторность может выглядеть как бесконечный поход по пересеченной местности, преодоление препятствий просто ради самого процесса. «Я дерусь, потому что я дерусь». Без глубинной пассионарности - это скорее выбор непрямой дороги к звездам, лампасам и наградам через дальние гарнизоны или строительство обороны. А вот двойное сочетание и баланс двух качеств усиливает экспансивность вдвойне, так что сдержанным, подавленным качеством становится как раз сдержанность. Сдерживающим фактором для пассионарно-амбициозной экспансивности становится сложная внешняя среда дальних походов против опасных противников. Только так можно сохранить и укрепить баланс необходимых качества. Неспособные к этому отсеиваются естественным отбором.
Однако и на этом пути есть предел возможностей для боевого сообщества, когда необходимый уровень развединформации, оценки рисков, защищенной логистики может обеспечить только государственная корпоративная система. Так что в паре качеств экспансивность/сдержанность происходит такая же дифференциация между боевым отрядом и надежным обеспечивающим тылом, включая функции безопасности. Внутри боевого отряда функции учета рисков и сдержанности уже не настолько важны и тоже постепенно теряют и без того не главное влияние. Так же как среди профессиональной военной бюрократии или служб безопасности теряются экспансивные боевые качества.
Таким образом к экспансивной паре «Вагнер + Конкорд» неизбежно из-за ее роста и развития добавляется еще сдерживающая пара институциональных субъектов - в виде внутриведомственных партнеров - поначалу это ГУ ГШ + тыл МО. Однако Минобороны - это намного более сложная и противоречивая система, которая просто из-за своих масштабов не способна быстро адаптироваться к экспансивному и несбалансированному партнеру. Собственно, из-за этого вопрос о реорганизации системы взаимодействия возник и вышел на более высокий уровень ближнего круга президента. При этом готовых решений, учитывающих всю сложность теперь уже не ведомственных, а глобальных международных обстоятельств, не было и не могло быть. Как и в кейсе «Крымнаш» такие решения вырабатываются в ходе неизбежного кризиса. Будет ли это кризис роста или кризис деградации зависит от сохранения уже наработанной сложности, востребованности носителей опыта и символического капитала Вагнера.
Теперь можно перейти к психолого-историческому разбору полетов в период нарастания кризиса и его развязки. Для сугубо экспансивной связки Вагнер+Конкорд завершение бахмутской операции и отвод в тыл - это уже само по себе психологический кризис, отмена многолетнего состояния «драйва». Возможно, если бы такой отдых для всей команды в целом случился раньше, то и накопленный кризисный потенциал был бы меньше. Боевые отряды научились бы адаптироваться к таким периодам, а сдерживающие внутренние силы приобрели бы необходимый опыт и авторитет.
Тем не менее, сама по себе ситуация временного выхода из экспансивной активности не могла не высвободить у большинства пассионариев подавленную ранее сдержанность, наряду с внешней амбициозностью. Именно это парадоксальное сочетание ведомых качеств, временно ставших ведущими, обусловило столь странный характер «мятежа», если говорить о военной его части, о Вагнере, а не о попытке амбициозно экспансивной манипуляции со стороны Конкорда. Хотя и для бизнесовой, амбициозной составляющей возникшая неопределенность и непонятные риски стали стресс-тестом, которые не могли не превратить решительного босса в пассивного наблюдателя за спонтанным течением событий, вынужденного подчиниться даже не другому боссу, а посреднику-миротворцу, тоже из бывших боссов. Теперь им обоим привыкать к этой новой роли или же вместе уходить со сцены.
Преодоление коллективного психологического кризиса было, как мы помним, основано на жестком ограничении честолюбивых амбиций боевой части Вагнера. Вместо чаемых новых наград и преференций, повышения статуса до официальной лейб-гвардии с утра объявили о мятежниках и потенциальных предателях, если не одумаются. Так что внешне амбициозную составляющую сразу загасили, затем дошли до видимых пределов возможной в тылу экспансивности, и далее весь драйв перешел к ранее забытой сдержанности, подкрепленной пассионарностью. Наиболее пассионарные командиры и самые опытные бойцы стали интуитивно искать сдержанный выход из ситуации, а также соответственно настраивать бойцов. Так что никаких психологических предпосылок даже для продолжения «марша справедливости», а не то что для «успеха мятежа» не было от слова совсем. И дело вовсе не в силовой угрозе, а именно что в имиджевом крахе самых амбициозных из бизнес-боссов.
И кратко о политических итогах. Как уже не раз писал, главным политическим ресурсом являются не просто риски и угрозы, а неопределенность в их применении или сдерживании по отношению к контрагентам. Поэтому для оценки ситуации после кризиса нужно ответить на несколько несложных вопросов.
После мирного купирования кризиса внутриполитическая ситуация стала более неопределенной или же доверие общества к устойчивости системы и силе власти укрепилось?
И как это получилось, что внутреннюю, хотя и периферийную предкризисную неопределенность, которая нарастала из-за информационной войны между силовиками, удалось канализировать не наверх в столичный центр, а вовне - на международную периферию восточноевропейского лимитрофного пространства?
Политические позиции проблемного до сих пор союзника, которого приходилось поддерживать аж передислокацией ТЯО, в итоге усилились или ослабли? А что там с нескрываемым желанием западных соседей осуществить интервенцию и антироссийский переворот в Минске, пользуясь слабостью режима и отсутствием пассионарности его защитников?
И не появилось ли у Кремля дополнительных инструментов и рычагов давления на Варшаву и Вильнюс в связи с их планами захода на Запукру? Ведь никто не мешает под видом «мятежных» вагнеровцев перебросить на границу РБ с Б/У или западнее любой контингент, действующий формально не от имени Кремля. Так что в наглосаксонские игры с прокси-войнами можно играть и против них.
И если все эти усилившиеся позиции по итогам кризиса очевидны любому трезвому аналитику, тогда возникает резонный вопрос, а не нарочно ли его организовали сами российские спецслужбы? Однако такой же вопрос был и после кризиса в 2014-м, завершившегося возвращением Крыма. Безусловно, варианты планов ГШ на все вероятные случаи были и тогда, и сейчас. Как и подготовка обученных подразделений тоже была на любой пожарный случай.
Однако, если бы на случай такого рода кризисов были заготовлены конкретные планы, то во-первых, самих кризисов именно в таком формате не случилось бы, а были бы другие. Не говоря о возможных утечках и, что еще важнее - неминуемых сбоях и ошибках исполнителей при работе по сверстанным планам. Так что импровизация на основе предварительно проработанных вариантов и доверия к готовности кадров - это самый эффективный способ не просто преодоления кризисов, а обращения их на пользу.
Хотя понятно, что опытные и искусные в таких манипуляциях западные игроки, особенно британские - делали все, что могли, чтобы объективно назревший кризис управления усугубить и канализировать на столичный уровень внутри России. И это тоже раскрывает, на что они надеялись в безнадежной ситуации заведомо провального «контрнаступа». И вот теперь эти несбывшиеся надежды обрушились, а новых кризисов роста и управления ждать еще долго, чтобы пытаться использовать. И кроме захода польско-литовского контингента на Запукру, других ходов перевернуть доску с проигранной партией и объявить зраду перемогой, что-то не просматривается. Только вот мечты о Междуморье, чтобы после занятия Львова сделать следующий ход до Одессы придется снова отложить из-за вдруг выросшего потенциала конкурирующих белорусских миротворцев, нависших с севера.
Если кому интересно, то подробно определяющие эти четыре внешних качества соотношения психологических архетипов, ипостасей и функций разобраны в сборнике «Загадки зодиаков и другие». Сейчас ограничимся политико-философским разбором названного кейса.
Понятно, что оба слагаемых общего успеха, как и общего позора, сошлись на почве равной экспансивности. И для Вагнера, и для Конкорда - это доминирующее качество само по себе, питающее энергией и пассионарность, и амбициозность. Также понятно, что яркая пиар-активность Конкорда указывает на повышенную амбициозность, а изначальная скрытность Вагнера при наличии явных успехов - на ее противоположность. И если при начале работы у Конкорда еще была своя пассионарность, а у Вагнера - свои амбиции, то работа в общей связке должна была подавить эти ведомые качества и усилить ведущие. Это неизбежное усиление психологической дифференциации при сохранении автономии двух слагаемых является главной внутренней причиной, почему корпоративное слагаемое лишилось прежней интуитивной «чуйки» и завело дело в кризисный тупик.
Для творческой военной составляющей, без которой не было бы успехов Вагнера, неизбежное подавление бизнес-корпорацией собственных сугубо военных амбиций - тоже ни к чему хорошему не ведет. Здоровые амбиции нужны пассионариям так же, как хорошая интуиция - амбициозному бизнесу. Возможно, симбиотическая связка двух экспансивных сообществ могла бы создать здоровый баланс двух качеств, если бы совпали полностью интересы - пространства экспансии. Однако Конкорд изначально был заточен для бизнеса на поставках продовольствия Минобороны, и этот корпоративно-чиновный интерес для военных Вагнера был чуждым, хотя и облегчал решение каких-то задач снабжения и лоббирования.
Кстати, о соотношении пассионарности и амбициозности для военных талантов на примере все того же А.В.Суворова с его, как пишут историки, обостренным честолюбием. Однако в том-то и дело, что в большей и главной части его жизни - во время походов или интенсивной подготовке войск к войнам - внешние, светские, корпоративные амбиции вообще не работали, были подавлены, подчинены творческой интуицией, она же пассионарность. Хотя без творческой амбициозности - решить самые сложные, почти невыполнимые задачи - пассионарность тоже не работает. И только в редкие моменты отдыха от войны подавленная внешняя амбициозность находила необходимую для себя отдушину в честолюбивом желании наград, званий и светской славы. Так что это очень естественно для пассионария.
Теперь о соотношении экспансивности/сдержанности. Без внешней амбициозности экспансивная моторность может выглядеть как бесконечный поход по пересеченной местности, преодоление препятствий просто ради самого процесса. «Я дерусь, потому что я дерусь». Без глубинной пассионарности - это скорее выбор непрямой дороги к звездам, лампасам и наградам через дальние гарнизоны или строительство обороны. А вот двойное сочетание и баланс двух качеств усиливает экспансивность вдвойне, так что сдержанным, подавленным качеством становится как раз сдержанность. Сдерживающим фактором для пассионарно-амбициозной экспансивности становится сложная внешняя среда дальних походов против опасных противников. Только так можно сохранить и укрепить баланс необходимых качества. Неспособные к этому отсеиваются естественным отбором.
Однако и на этом пути есть предел возможностей для боевого сообщества, когда необходимый уровень развединформации, оценки рисков, защищенной логистики может обеспечить только государственная корпоративная система. Так что в паре качеств экспансивность/сдержанность происходит такая же дифференциация между боевым отрядом и надежным обеспечивающим тылом, включая функции безопасности. Внутри боевого отряда функции учета рисков и сдержанности уже не настолько важны и тоже постепенно теряют и без того не главное влияние. Так же как среди профессиональной военной бюрократии или служб безопасности теряются экспансивные боевые качества.
Таким образом к экспансивной паре «Вагнер + Конкорд» неизбежно из-за ее роста и развития добавляется еще сдерживающая пара институциональных субъектов - в виде внутриведомственных партнеров - поначалу это ГУ ГШ + тыл МО. Однако Минобороны - это намного более сложная и противоречивая система, которая просто из-за своих масштабов не способна быстро адаптироваться к экспансивному и несбалансированному партнеру. Собственно, из-за этого вопрос о реорганизации системы взаимодействия возник и вышел на более высокий уровень ближнего круга президента. При этом готовых решений, учитывающих всю сложность теперь уже не ведомственных, а глобальных международных обстоятельств, не было и не могло быть. Как и в кейсе «Крымнаш» такие решения вырабатываются в ходе неизбежного кризиса. Будет ли это кризис роста или кризис деградации зависит от сохранения уже наработанной сложности, востребованности носителей опыта и символического капитала Вагнера.
Теперь можно перейти к психолого-историческому разбору полетов в период нарастания кризиса и его развязки. Для сугубо экспансивной связки Вагнер+Конкорд завершение бахмутской операции и отвод в тыл - это уже само по себе психологический кризис, отмена многолетнего состояния «драйва». Возможно, если бы такой отдых для всей команды в целом случился раньше, то и накопленный кризисный потенциал был бы меньше. Боевые отряды научились бы адаптироваться к таким периодам, а сдерживающие внутренние силы приобрели бы необходимый опыт и авторитет.
Тем не менее, сама по себе ситуация временного выхода из экспансивной активности не могла не высвободить у большинства пассионариев подавленную ранее сдержанность, наряду с внешней амбициозностью. Именно это парадоксальное сочетание ведомых качеств, временно ставших ведущими, обусловило столь странный характер «мятежа», если говорить о военной его части, о Вагнере, а не о попытке амбициозно экспансивной манипуляции со стороны Конкорда. Хотя и для бизнесовой, амбициозной составляющей возникшая неопределенность и непонятные риски стали стресс-тестом, которые не могли не превратить решительного босса в пассивного наблюдателя за спонтанным течением событий, вынужденного подчиниться даже не другому боссу, а посреднику-миротворцу, тоже из бывших боссов. Теперь им обоим привыкать к этой новой роли или же вместе уходить со сцены.
Преодоление коллективного психологического кризиса было, как мы помним, основано на жестком ограничении честолюбивых амбиций боевой части Вагнера. Вместо чаемых новых наград и преференций, повышения статуса до официальной лейб-гвардии с утра объявили о мятежниках и потенциальных предателях, если не одумаются. Так что внешне амбициозную составляющую сразу загасили, затем дошли до видимых пределов возможной в тылу экспансивности, и далее весь драйв перешел к ранее забытой сдержанности, подкрепленной пассионарностью. Наиболее пассионарные командиры и самые опытные бойцы стали интуитивно искать сдержанный выход из ситуации, а также соответственно настраивать бойцов. Так что никаких психологических предпосылок даже для продолжения «марша справедливости», а не то что для «успеха мятежа» не было от слова совсем. И дело вовсе не в силовой угрозе, а именно что в имиджевом крахе самых амбициозных из бизнес-боссов.
И кратко о политических итогах. Как уже не раз писал, главным политическим ресурсом являются не просто риски и угрозы, а неопределенность в их применении или сдерживании по отношению к контрагентам. Поэтому для оценки ситуации после кризиса нужно ответить на несколько несложных вопросов.
После мирного купирования кризиса внутриполитическая ситуация стала более неопределенной или же доверие общества к устойчивости системы и силе власти укрепилось?
И как это получилось, что внутреннюю, хотя и периферийную предкризисную неопределенность, которая нарастала из-за информационной войны между силовиками, удалось канализировать не наверх в столичный центр, а вовне - на международную периферию восточноевропейского лимитрофного пространства?
Политические позиции проблемного до сих пор союзника, которого приходилось поддерживать аж передислокацией ТЯО, в итоге усилились или ослабли? А что там с нескрываемым желанием западных соседей осуществить интервенцию и антироссийский переворот в Минске, пользуясь слабостью режима и отсутствием пассионарности его защитников?
И не появилось ли у Кремля дополнительных инструментов и рычагов давления на Варшаву и Вильнюс в связи с их планами захода на Запукру? Ведь никто не мешает под видом «мятежных» вагнеровцев перебросить на границу РБ с Б/У или западнее любой контингент, действующий формально не от имени Кремля. Так что в наглосаксонские игры с прокси-войнами можно играть и против них.
И если все эти усилившиеся позиции по итогам кризиса очевидны любому трезвому аналитику, тогда возникает резонный вопрос, а не нарочно ли его организовали сами российские спецслужбы? Однако такой же вопрос был и после кризиса в 2014-м, завершившегося возвращением Крыма. Безусловно, варианты планов ГШ на все вероятные случаи были и тогда, и сейчас. Как и подготовка обученных подразделений тоже была на любой пожарный случай.
Однако, если бы на случай такого рода кризисов были заготовлены конкретные планы, то во-первых, самих кризисов именно в таком формате не случилось бы, а были бы другие. Не говоря о возможных утечках и, что еще важнее - неминуемых сбоях и ошибках исполнителей при работе по сверстанным планам. Так что импровизация на основе предварительно проработанных вариантов и доверия к готовности кадров - это самый эффективный способ не просто преодоления кризисов, а обращения их на пользу.
Хотя понятно, что опытные и искусные в таких манипуляциях западные игроки, особенно британские - делали все, что могли, чтобы объективно назревший кризис управления усугубить и канализировать на столичный уровень внутри России. И это тоже раскрывает, на что они надеялись в безнадежной ситуации заведомо провального «контрнаступа». И вот теперь эти несбывшиеся надежды обрушились, а новых кризисов роста и управления ждать еще долго, чтобы пытаться использовать. И кроме захода польско-литовского контингента на Запукру, других ходов перевернуть доску с проигранной партией и объявить зраду перемогой, что-то не просматривается. Только вот мечты о Междуморье, чтобы после занятия Львова сделать следующий ход до Одессы придется снова отложить из-за вдруг выросшего потенциала конкурирующих белорусских миротворцев, нависших с севера.