Корни и крона психологии (31)
31. И грех, и смех…
(начало, предыд.)
Наверняка, где-то в прошлогодней листве затерялись какие-то еще древние корни современной психологии, которые мы не успели обнаружить. Своя натурфилософия должна быть, например, и у древней империи инков. Какие-то начатки натурфилософии могли содержаться в календарях древних кельтов или тюрков. Однако вряд ли эти ростки несут в себе принципиально иную информацию о тайнах общего источника зерна для рассеивания - антропогенеза.
Еще больше неразгаданных ребусов осталось в стриженой поколениями ученых жрецов кроне этого древа цивилизаций - и давно отмерших ветвей, и еще живых. Однако эти загадки больше относятся к обстоятельствам истории, влиявшим на конъюнктуру философско-религиозной мысли в сторону тех или иных спорных истолкований, где доля вечных истин почти всегда глубоко упакована в заблуждения века сего. Вряд ли анализ таких заблуждений даст нам больше, чем анализ современных теорий или исследование древних корней.
Из знакомых нам старых ветвей христианской религиозно-философской кроны самым значимым для психологии остается, пожалуй, учение о смертных грехах, которых не то семь, не то восемь. При самом общем взгляде на описание этих психологических феноменов несложно заметить, что эти грехи, то есть отклонения от гармоничного баланса - можно сопоставить четырем психологическим функциям и соответствующим ипостасям личности. Также понятно, что «смертные грехи», так или иначе, вытекают из хронического уклонения от десяти ветхозаветных заповедей.
Мы со своей стороны, вооруженные учением о четырех психологических функциях и ипостасях личности, можем утверждать, что любые сильные отклонения от искомой гармонии и божественного чувства меры соответствуют векторам Эннеатаблицы. Заповедь «не убий» и греховная страсть гнева - относятся, прежде всего, к «западной» деятельной ипостаси. Однако, к ней же приложима и страсть стяжательства (алчность), нарушающая запрет кражи. Заметим, что это самые примитивные страсти плотской ипостаси.
Грехи прелюбодеяния и чревоугодия - совершенно точно относятся к чувствующей ипостаси. Хотя в Декалоге есть только один запрет на прелюбодеяние. Похоже, что запрет на чревоугодие мог сорвать планы достижения земли обетованной. Однако и поныне вместо заповеди Субботы многие занимают себя именно чревоугодием.
Грехи зависти и уныния - типичны для интеллигенции, как и любой духовенской среды, как актуальны для нее заповеди - не лжесвидетельствуй и не возжелай чужого. Впрочем, первые две заповеди о Боге и кумирах - относятся, скорее, к творческой среде с развитой интуитивной ипостасью, как, впрочем, и универсальные заповеди о субботе и почитании родителей. Грех гордыни - он такой, может увести в плен совсем иных надличных ипостасей.
Хотя можно заметить и такой момент, что стяжательство - это общий грех и для военных старшего возраста, и для начинающих буржуа. То есть речь о «юго-западном» векторе по двум шкалам Эннеатаблицы. Так же и сотворение себе внешнего кумира -живого человека или высеченного из камня, неважно - это «северо-западный» грех излишнего энтузиазма. Чревоугодие - не только из израильского опыта, но и церковного, а равно интеллигентского - общий грех на «юго-восточном» стыке чувственных амбиций и созерцательного фарисейства. Зацикленность на скорбях и печалях, оно же уныние - тоже «северо-восточная» разновидность «северной» гордыни, ловушки для праведников.
Так что и в этой части исследование корней и ветвей, скорее, подтверждает силу обобщенной и не самой сложной модели. Другое дело, что причины греховных страстей, чрезмерного доминирования тех или иных ипостасей - вряд ли могут быть объяснены только в рамках личной психологии, в отрыве от анализа надличной части психики, связей между ипостасями личности и архетипами «внутреннейшего». А это уже предмет совсем другого исследования - более масштабных психолого-исторических процессов. Отсюда, в частности, и востребованность одержимых психопатических личностей на высоких уровнях власти в периоды глубокого Надлома.
Наверное, следует сделать дополнительное разъяснение к критике астрологии и прочих синкретических учений, смешивающих личное и надличное. Разумеется, проявление надличных ипостасей, относящихся к этнопсихологии и психологии элит, она же политология, во многом зависит от личных психотипов. Лидером военного сословия может стать личность с развитой западной ипостасью, но и южная амбициозная ипостась должна быть развита. Однако даже в этом случае лидерство может быть ограниченным - на период наступательных действий. Вряд ли амбициозно-деятельные Наполеон или Гитлер смогли бы выиграть оборонительные войны, для этого нужен более сбалансированный психотип, как у Сталина (образ управленческих действий - военный, внутренняя мотивация - главы тайного религиозного ордена).
Точно так же популярным писателем, удерживающим аудиторию, может стать человек, чей личный «юго-восточный» психотип совпадает с «юго-восточным» типом надличной части психики. Не случайно многие успешные писатели являются выходцами из сбалансированной посреднической части «юго-восточного» сектора сословий или профессий, как политический разведчик Арамис, а также из «центрально-юго-восточных» этнических типов как ашкенази или из субэтносов общие потомки вятичей с половцами. Возможно, этим объясняется происхождение литературного языка и целой плеяды русских классиков (Бунин, Пришвин, Тургенев, Толстой) из компактного района (Орел-Елец-Тула) на стыке русского центра с юго-восточными степями.
Любое лидерство основано на специализации, а почти любая специализация, кроме философской, ограничивает взгляд (философская ограничивает активность). Поэтому «южные», в том числе «юго-восточные» сословия, субэтносы и этносы видят мир не так, как «северные», и даже не воспринимают «северных» как нечто единое и значимое - до тех пор, пока «северные» в кризисной ситуации не вмешиваются в игру «юго-западных» амбиций, вызывая тем самым недоумение, страх и неприязнь, неизбывное желание отомстить за внезапное унижение и поломанные амбиции. В свою очередь «юго-восточные» - те и вовсе воспримут соучастие «северных» как проявление почитания и принесение даров настоящим «хранителям истины».
Для пояснения можно воспользоваться аллегорией театральных амплуа, где безликий хор - это аналог крестьянства, герой - аналог аристократии, резонер - аналог духовенства, а плут - аналог роли буржуа в сословном делении общества. При этом сам Театр - это, скорее, «юго-западный» культурный феномен. В зрительных рядах и ложах - аристократы и буржуа, для которых сам поход в театр и занимаемое в нем место - нужен для удовлетворения амбиций и потребления эмоций. Однако кроме четырех видимых на сцене, есть еще пятое амплуа - драматурга (или режиссера-интерпретатора) и его закулисных помощников. Все они воспринимаются «южанами» как обслуживающий персонал, подобно хору. Однако без творческого вмешательства «северных» Театр просто давно бы распался и умер. Впрочем, «юго-восточные» о чем-то таком смутно догадываются, иначе не пели бы: «Ах до чего порой обидно, что хозяина не видно…».
Четверичное деление социума, аналогичное сторонам света, несколько отличается от линейного перечисления или иерархии сословий, но имеет два измерения «север-юг» и «восток-запад». Между этими дифференцированными секторами есть «угловые» сектора сопряжения, а посреди всех - центральный недифференцированный сектор. Причем из этой центральной «Земли» все четыре дифференцированных сектора выходят в начале Подъема личности или сообщества, и в этот же центр возвращаются на стадии Гармонизации в уже проявленном, но сбалансированном виде. Об этом возвращении есть древняя пьеса-притча о блудном сыне и его старшем брате-резонере, который так и остался преданным рабом Отца, но наследником и истинным хозяином Земли стал младший, прошедший весь круг земных страстей.
Собственно, в этом и проблема мировоззрения «южных» сословий и этносов, что они зациклены на внешних амбициях. При этом «юго-восточные» ухитряются встроить заимствованные понятия о надличных сущностях (ангелах и демонах) в свои теории. Кем такие проповедники-плуты представлены в пьесе о блудном сыне? - вопрос для домашнего задания. Однако именно отрицание на уровне понятий (не слов) глубинного слоя надличных архетипов, управляющих политическим и еще более высоким культурным развитием, ведет к аберрациям мировоззрения, сотворению внешних кумиров, хоть бы даже и пап с патриархами. Нет понимания роли интуитивной ипостаси личности как «двери в надличное» - значит нет понимания психолого-исторической роли отдельной «северной» цивилизации.
Однако, следует признать, что нет такого осознанного понимания и у самих «северных» этносов и сословий. Да и нужно ли такое осознание, чреватое выпадением в гордыню типа «Слава нам, советскому народу!»? Конечно, это почетно быть в команде надличного Автора и Режиссера, работать осветителями и машинистами исторической сцены, но само по себе - не повод для самопочитания высшей расой или мировой элитой. Скорее, повод для самокритики и постоянной учебы, овладения необходимой техникой и познаниями, в том числе философскими.
На этом можно, пожалуй, исследование корней и ветвей психологии завершить, поскольку дальнейшее продвижение в понимании глубинных механизмов психики может дать только анализ масштабных психолого-исторических процессов. Что же касается психологии личности, то нам остается только подвести итоги нашего расследования, философического квеста.
Продолжение следует
(начало, предыд.)
Наверняка, где-то в прошлогодней листве затерялись какие-то еще древние корни современной психологии, которые мы не успели обнаружить. Своя натурфилософия должна быть, например, и у древней империи инков. Какие-то начатки натурфилософии могли содержаться в календарях древних кельтов или тюрков. Однако вряд ли эти ростки несут в себе принципиально иную информацию о тайнах общего источника зерна для рассеивания - антропогенеза.
Еще больше неразгаданных ребусов осталось в стриженой поколениями ученых жрецов кроне этого древа цивилизаций - и давно отмерших ветвей, и еще живых. Однако эти загадки больше относятся к обстоятельствам истории, влиявшим на конъюнктуру философско-религиозной мысли в сторону тех или иных спорных истолкований, где доля вечных истин почти всегда глубоко упакована в заблуждения века сего. Вряд ли анализ таких заблуждений даст нам больше, чем анализ современных теорий или исследование древних корней.
Из знакомых нам старых ветвей христианской религиозно-философской кроны самым значимым для психологии остается, пожалуй, учение о смертных грехах, которых не то семь, не то восемь. При самом общем взгляде на описание этих психологических феноменов несложно заметить, что эти грехи, то есть отклонения от гармоничного баланса - можно сопоставить четырем психологическим функциям и соответствующим ипостасям личности. Также понятно, что «смертные грехи», так или иначе, вытекают из хронического уклонения от десяти ветхозаветных заповедей.
Мы со своей стороны, вооруженные учением о четырех психологических функциях и ипостасях личности, можем утверждать, что любые сильные отклонения от искомой гармонии и божественного чувства меры соответствуют векторам Эннеатаблицы. Заповедь «не убий» и греховная страсть гнева - относятся, прежде всего, к «западной» деятельной ипостаси. Однако, к ней же приложима и страсть стяжательства (алчность), нарушающая запрет кражи. Заметим, что это самые примитивные страсти плотской ипостаси.
Грехи прелюбодеяния и чревоугодия - совершенно точно относятся к чувствующей ипостаси. Хотя в Декалоге есть только один запрет на прелюбодеяние. Похоже, что запрет на чревоугодие мог сорвать планы достижения земли обетованной. Однако и поныне вместо заповеди Субботы многие занимают себя именно чревоугодием.
Грехи зависти и уныния - типичны для интеллигенции, как и любой духовенской среды, как актуальны для нее заповеди - не лжесвидетельствуй и не возжелай чужого. Впрочем, первые две заповеди о Боге и кумирах - относятся, скорее, к творческой среде с развитой интуитивной ипостасью, как, впрочем, и универсальные заповеди о субботе и почитании родителей. Грех гордыни - он такой, может увести в плен совсем иных надличных ипостасей.
Хотя можно заметить и такой момент, что стяжательство - это общий грех и для военных старшего возраста, и для начинающих буржуа. То есть речь о «юго-западном» векторе по двум шкалам Эннеатаблицы. Так же и сотворение себе внешнего кумира -живого человека или высеченного из камня, неважно - это «северо-западный» грех излишнего энтузиазма. Чревоугодие - не только из израильского опыта, но и церковного, а равно интеллигентского - общий грех на «юго-восточном» стыке чувственных амбиций и созерцательного фарисейства. Зацикленность на скорбях и печалях, оно же уныние - тоже «северо-восточная» разновидность «северной» гордыни, ловушки для праведников.
Так что и в этой части исследование корней и ветвей, скорее, подтверждает силу обобщенной и не самой сложной модели. Другое дело, что причины греховных страстей, чрезмерного доминирования тех или иных ипостасей - вряд ли могут быть объяснены только в рамках личной психологии, в отрыве от анализа надличной части психики, связей между ипостасями личности и архетипами «внутреннейшего». А это уже предмет совсем другого исследования - более масштабных психолого-исторических процессов. Отсюда, в частности, и востребованность одержимых психопатических личностей на высоких уровнях власти в периоды глубокого Надлома.
Наверное, следует сделать дополнительное разъяснение к критике астрологии и прочих синкретических учений, смешивающих личное и надличное. Разумеется, проявление надличных ипостасей, относящихся к этнопсихологии и психологии элит, она же политология, во многом зависит от личных психотипов. Лидером военного сословия может стать личность с развитой западной ипостасью, но и южная амбициозная ипостась должна быть развита. Однако даже в этом случае лидерство может быть ограниченным - на период наступательных действий. Вряд ли амбициозно-деятельные Наполеон или Гитлер смогли бы выиграть оборонительные войны, для этого нужен более сбалансированный психотип, как у Сталина (образ управленческих действий - военный, внутренняя мотивация - главы тайного религиозного ордена).
Точно так же популярным писателем, удерживающим аудиторию, может стать человек, чей личный «юго-восточный» психотип совпадает с «юго-восточным» типом надличной части психики. Не случайно многие успешные писатели являются выходцами из сбалансированной посреднической части «юго-восточного» сектора сословий или профессий, как политический разведчик Арамис, а также из «центрально-юго-восточных» этнических типов как ашкенази или из субэтносов общие потомки вятичей с половцами. Возможно, этим объясняется происхождение литературного языка и целой плеяды русских классиков (Бунин, Пришвин, Тургенев, Толстой) из компактного района (Орел-Елец-Тула) на стыке русского центра с юго-восточными степями.
Любое лидерство основано на специализации, а почти любая специализация, кроме философской, ограничивает взгляд (философская ограничивает активность). Поэтому «южные», в том числе «юго-восточные» сословия, субэтносы и этносы видят мир не так, как «северные», и даже не воспринимают «северных» как нечто единое и значимое - до тех пор, пока «северные» в кризисной ситуации не вмешиваются в игру «юго-западных» амбиций, вызывая тем самым недоумение, страх и неприязнь, неизбывное желание отомстить за внезапное унижение и поломанные амбиции. В свою очередь «юго-восточные» - те и вовсе воспримут соучастие «северных» как проявление почитания и принесение даров настоящим «хранителям истины».
Для пояснения можно воспользоваться аллегорией театральных амплуа, где безликий хор - это аналог крестьянства, герой - аналог аристократии, резонер - аналог духовенства, а плут - аналог роли буржуа в сословном делении общества. При этом сам Театр - это, скорее, «юго-западный» культурный феномен. В зрительных рядах и ложах - аристократы и буржуа, для которых сам поход в театр и занимаемое в нем место - нужен для удовлетворения амбиций и потребления эмоций. Однако кроме четырех видимых на сцене, есть еще пятое амплуа - драматурга (или режиссера-интерпретатора) и его закулисных помощников. Все они воспринимаются «южанами» как обслуживающий персонал, подобно хору. Однако без творческого вмешательства «северных» Театр просто давно бы распался и умер. Впрочем, «юго-восточные» о чем-то таком смутно догадываются, иначе не пели бы: «Ах до чего порой обидно, что хозяина не видно…».
Четверичное деление социума, аналогичное сторонам света, несколько отличается от линейного перечисления или иерархии сословий, но имеет два измерения «север-юг» и «восток-запад». Между этими дифференцированными секторами есть «угловые» сектора сопряжения, а посреди всех - центральный недифференцированный сектор. Причем из этой центральной «Земли» все четыре дифференцированных сектора выходят в начале Подъема личности или сообщества, и в этот же центр возвращаются на стадии Гармонизации в уже проявленном, но сбалансированном виде. Об этом возвращении есть древняя пьеса-притча о блудном сыне и его старшем брате-резонере, который так и остался преданным рабом Отца, но наследником и истинным хозяином Земли стал младший, прошедший весь круг земных страстей.
Собственно, в этом и проблема мировоззрения «южных» сословий и этносов, что они зациклены на внешних амбициях. При этом «юго-восточные» ухитряются встроить заимствованные понятия о надличных сущностях (ангелах и демонах) в свои теории. Кем такие проповедники-плуты представлены в пьесе о блудном сыне? - вопрос для домашнего задания. Однако именно отрицание на уровне понятий (не слов) глубинного слоя надличных архетипов, управляющих политическим и еще более высоким культурным развитием, ведет к аберрациям мировоззрения, сотворению внешних кумиров, хоть бы даже и пап с патриархами. Нет понимания роли интуитивной ипостаси личности как «двери в надличное» - значит нет понимания психолого-исторической роли отдельной «северной» цивилизации.
Однако, следует признать, что нет такого осознанного понимания и у самих «северных» этносов и сословий. Да и нужно ли такое осознание, чреватое выпадением в гордыню типа «Слава нам, советскому народу!»? Конечно, это почетно быть в команде надличного Автора и Режиссера, работать осветителями и машинистами исторической сцены, но само по себе - не повод для самопочитания высшей расой или мировой элитой. Скорее, повод для самокритики и постоянной учебы, овладения необходимой техникой и познаниями, в том числе философскими.
На этом можно, пожалуй, исследование корней и ветвей психологии завершить, поскольку дальнейшее продвижение в понимании глубинных механизмов психики может дать только анализ масштабных психолого-исторических процессов. Что же касается психологии личности, то нам остается только подвести итоги нашего расследования, философического квеста.
Продолжение следует