О культурных революциях (48)
48. «Уходя в дальнейшее пространство»
(начало, пред.глава)
Внимательный читатель, если бы не был так утомлен восприятием сложных переплетений реальных исторических процессов, уже бы заметил подвох. Мы же сами постулировали, что именно центральный политический процесс, смена его центра и структуры в больших узлах задает разбиение на четверти. Почему же тогда российская центральная ветвь не совпала по фазе с имперским центром русской цивилизации? Может ли она в таком случае называться «центральной ветвью»? Да, есть такое дело. Я и сам среди ночи просыпался с вопросом: а вдруг, опубликовав предыдущую главу рукописи, невзначай ввел читателя в заблуждение?
Однако по зрелом размышлении, все разъясняется: сообщество может быть центром более широкого сообщества только, когда само в своем развитии переходит в большую стадию Надлома. Вернее даже при переходе из первой во вторую, активную четверть своего Надлома. До этого момента, на большой стадии Подъема растущая нация или цивилизация остается в тени своих соседей и родственников, то есть является не центральной или одной из коммуникативных ветвей, а хотя бы отчасти маргинальной. При этом только такое сообщество, что на этапе Подъема равноудалено от цивилизованных соседей, то есть является трижды маргинальным (как Московия-Россия), имеет парадоксальный шанс стать новым политическим центром.
На большой стадии Подъема политический центр растущей протонации или протоцивилизации формируется внешними субъектами - родительскими и учительскими. Также и на детско-юношеских стадиях подъема личности управляющим центром для нее являются родители и другие наставники. Кстати, по этой причине для созревания успешной личности недостаточно даже двух родителей, обязательно должны быть бабушки-дедушки как третья ветвь этого внешнего центра. (Недавно сообщалось, что именно этот фактор участия третьего поколения в жизни детей оказался единственным статистически значимым фактором для успехов ребенка в образовании.)
Как мы уже описывали на примере Руси, в каждой из четвертей Подъема идет поэтапное созревание (интериоризация) как центров трех ветвей, так и трех ветвей все более сложного центра, а затем и «центра центра». Однако даже вполне сложившийся в завершающей четверти «имперский» центр сохраняет ориентацию вовне, на внешние стандарты и авторитеты. И только во второй половине завершающей четверти начинает проявляться то, что в психологии личности названо «второе Я» - альтернативный центр, ведомый силами психологического отталкивания от родительских цивилизаций.
К.Г.Юнг описывает эту стадию завершения Подъема как «дуалистическую», двойственную. На диаграмме Л.Н.Гумилева для этнических сообществ эта же фаза развития названа «акматической», от греческого «акме» (вершина, пик). Индикатором пассионарности у Гумилева является число сообществ, объединяемых и формируемых процессом этногенеза, а именно после Пика Подъема центральный контур удваивается. Так что выявленная нами в прошлой главе структура взаимодействия двух центров - «первое Я» и «второе Я» большого сообщества может служить моделью и для анализа поведения личности при переходе от юношеского периода к самостоятельности. Все эти смены настроений и неровных волн, спонтанных переходов от отчуждения к лояльности и обратно - выглядят примерно так же, как переплетение и взаимодействие двух центров - имперского и национального в XIX веке русской и российской истории.
К сказанному можно добавить еще одно объяснение известному наблюдению. Все знают, что в ХХ веке российская власть была настроена антагонистически к внешним центрам - и европейским, и атлантическим, и ближневосточным. Но при этом наша постимперская интеллигенция весь век оставалась глобалистской, сохраняла четкую ориентацию на зарубежные, прежде всего, западные стандарты и авторитеты. Это как раз и связано с тем, что после завершения петербургской эпохи ее имперский центр ушел из фокуса политики и переместился в сферу культуры, науки и образования. Так что все логично и закономерно.
Теперь, когда мы нашли дополнительные обоснования и объяснения для сложного переплетения исторических параллелей XIX века, можно более уверенно использовать эти параллели для сравнительного анализа и прогноза на 20 стадию российской истории. Мы полагаем, исходя из сравнения с 19 стадией, что в конце 2017 года нас ждет большой узел 16/17 Дна Надлома внутри стадии Активизации. Также мы предполагаем, что довольно высокая скорость течения российской Активизации связана с ускорением течения политических событий во внешнем, глобальном контексте, также приближающемся к завершению узла 16/17 Дна Надлома Глобализации.
В постсоветском контексте одной из главных политических тем до конца года будет 100-летие Великой русской революции (столь же двуглавой, как и империя). Это заставляет нас обратить внимание на «гегелевскую» параллель между 14 стадией Экспансии (1918-22) и активной четвертью (2014-2017) 20 стадии Активизации российской истории. Трагические события гражданской войны между «белыми» и «красными» революционерами повторяются в наши дни в виде информационной войны с такими же попытками информационной интервенции Запада. Однако, ожидания антироссийских участников, что именно и ровно к юбилею страна будет, наконец, расколота и ослаблена, немного не учитывают особенностей именно информационных «гражданских войн» и «гегелевских» повторений истории «в виде фарса».
Ноябрьский юбилей не откроет, а наоборот - закроет тему противостояния между виртуальными «белыми» и «красными». Да, каждый идеологический «боец» останется при своем мнении, но повторение истории заключается, прежде всего, в истощении сил и необходимости объединения здоровых сил перед лицом внешней опасности - сегодня это мировой финансовый кризис, прежде всего, а все остальные симптомы прилагаются. Так что записных бойцов за или против Советов после завершающих юбилейных «боев» просто устанут и перестанут слушать. Их время закончится вместе с праздничными митингами и шествиями 7 ноября. А вот 100-летний юбилей органов госбезопасности в самом конце 2017 года будет гораздо ближе по времени и значению к узловому событию выдвижения кремлевского кандидата на выборы, которые станут плебисцитом доверия. Но для этого всем крыльям и группам во власти придется согласовать позиции и по-новому разделить сферы влияния - так же, как это было сделано при создании СССР. В том числе централизовать на высоком политическом уровне контроль над органами безопасности.
Можно попробовать еще один ключ (метод сравнительного анализа) в виде симметрии между фазами входа в Надлом и выхода из него. Так, узел 13/14 Смены центра, когда происходит «вертикальный раскол» элиты зеркально отражается в узле 19/20 Консолидации, когда происходит обратный процесс окончательного ухода от радикальной идеологии к консервативной. Созревание раскола и краха элит происходило в период внешнего военного конфликта 1914-1917 годов. Эта последняя четверть 13 стадии российской истории зеркально отражается во второй четверти 20 стадии, когда тоже идет внешняя «гибридная» война, местами горячая, но больше информационная. Тогда, как и сейчас, тоже была небольшая радикальная секта «пораженцев», которая участвовала именно в информационной войне против своего государства. Только вектор развития сейчас зеркально обратный - к 1917 году и в его течение, по мере нарастания трудностей и осознания бессмысленности мировой бойни, агитация «пораженцев» привлекала все больше сторонников под лозунгом «Мир - народам!» Сейчас, наоборот, «пораженцы» оказались в союзниках «партии войны», а лозунг «Мир - народам!» подхватили новые союзники российской власти, пусть даже условные и проблемные, но все же взявшие власть в США. По мере приближения к разгрому марионеток «партии войны» и к политическому урегулированию в Сирии и на Б/У надежды «пораженцев» на перехват власти в России будут слабеть и переживут последний всплеск только в самом конце, когда им покажется, что сложные переговоры великих держав на грани провала.
Наконец, можно вернуться к двум параллелям на Подъеме русской и российской истории. Из них параллель с 20 стадией петербургской эпохи (1813-1853) лучше работает в связи с участием политического центра во внешней политике, а равно в связи с внешнеэкономическими интересами имперской (федеральной) элиты. Другая параллель с «трижды маргинальной» 10 стадией Подъема лучше работает для внутренней политики, в том числе общественной опоры института главы государства. Собственно эта главная опора - «государевы крестьяне», а также удельные, заводские и оставшиеся монастырские, также контролируемые государством, плюс казаки и вольнопашцы - это и есть тот «царский домен», составляющий базовые сообщества российской нации периода Подъема. Массовая раздача государственных земель с крестьянами при Павле I и в начале царствования Александра I - прямой аналог ельцинской приватизации, приведший к отчуждению царской власти и расколу главной дворянско-крестьянской политической опоры. Эта приватизация основного на тот период производства, сельскохозяйственного не привела к упрочению экономической опоры государства, а только к новым проблемам. Попытка экспериментировать с «военными поселениями» аналогична вложению бюджетных средств в «инновационные» госкорпорации типа Роснано или Сколково. Сбыт металлургических и прочих горных заводов был подорван наполеоновскими «санкциями» против Британии и общим европейским кризисом. Так что параллелей больше чем достаточно.
Внешняя политика времен Священного Союза была, как и сейчас, направлена на гарантии политической стабильности в переходный период финансовой слабости всех европейских держав, восстанавливавших обороты торговли. Потеря рынка в Англии, перешедшей в период «санкции» на уголь при производстве чугуна, сделала Россию из экономического союзника конкурентом, и то же самое в политике - победа над Францией не могла не разделить две самые крупные державы. Поэтому и политически, и финансово Петербург зависел от связей с Веной. Ради сохранения союза с Меттернихом российский царь даже отказался поддержать греческое восстание 1821 года, толкнув православных братьев по вере в объятия Англии. Хотя российские добровольцы, в том числе греческого происхождения, разумеется, это восстание поддерживали. Параллель с приверженностью Минским соглашениям по Донбассу имеется, когда поддержание глобальной стабильности дает шанс и на стабилизацию внешних рынков. Хотя более всего от этого выигрывают такие посредники и финансовые центры как Британия и та же Австрия.
События конца 1825 года в Петербурге для внешнего мира имели лишь одно значение - разрыв слишком тесной связи между Россией и Австрией. Восстание декабристов не имело практически никакого влияния на внешнюю политику, а во внутренней политике привело лишь к замораживанию и повторному циклу подготовки назревших реформ. Тем не менее, обязательства в рамках Священного Союза Николай I считал важными, а переходный период в европейской политике продолжился, но с изменением баланса сил в пользу Лондона как растущего торгово-финансового центра. Серия выборов в Европе в 2017 году так же не может не привести к углублению раскола и ослаблению Евросоюза. Роль Меркель как основного конфидента Путина, как минимум, сильно снизится. В то же время, сохранение Минского процесса не может не помочь Лондону восстановить влияние на Восточной Украине, включая экономические элиты Донбасса. Впрочем, влияние ополченцев и Креля тоже сохранится, как и в свое время в Греции, где в 1827 году первым президентом республики стал экс-министр иностранных дел России граф Каподистрия. Даже любопытно, кто может прибыть из Москвы на руководство республиками после российских президентских выборов и формирования нового правительства?) Вряд ли Лавров, но кто-то из участвовавших в дипломатии вокруг Минска-2. ((Неужели Сурков?))))
Повторим для ясности, что не намечается никакого явного бунта в конце 2017 года, когда постсоветская эпоха будет в том же узле 14/15, что и завершающая четверть петербургской эпохи в декабре 1825 года. На внутреннюю политику смена одного царя на его младшего брата почти не сказалась. Да, произошла определенная централизация политических институтов, в том числе госбезопасности в Имперской канцелярии. Однако для такой централизации в сегодняшней России достаточно и других причин, включая полуоткрытые границы с проблемными соседями, а поводом может стать подготовка к наплыву гостей на ЧМ-2018 по футболу.
После коррекции модели двойного русско-российского Подъема есть шанс на то, что необходимое упорядочение и упрощение российского законодательства начнется сразу после выборов 2018 года. Это вытекает как из параллели предстоящей налоговой реформы с имплементацией конституционной реформы 1993-99 годов, так и из параллели с созданием после 1825 года не только Третьего, но и Второго отделения Канцелярии Е.И.В., которую возглавил бывший главный либерал, а ныне консерватор М.Сперанский. (Возможно, Дмитрия Анатольевича по президентской квоте в СовФед направят работать над законодательством?) Соответственно, до выборов в ГосДуму в 2021 году все политические круги будут сильно заняты деталями воплощения новых принципов финансовой системы, которые должны быть выработаны в этом году в качестве предвыборной платформы Путина (ну, или его «младшего брата».;)
Сами выборы 2021 года будут иметь двойственный характер. С одной стороны, они станут подтверждением политического мандата действующей власти. Но при этом рост влияния крупных корпораций и региональных бизнес-элит повлияет на состав списков, а скорее всего - и парламентских партий. Место одряхлевшей ЛДПР вполне может занять новая право-либеральная партия. (Этот маневр, кстати, может стать и последним политическим гешефтом самого ВВЖ.) После думских выборов неизбежно начнется подковерная борьба коалиций за право выдвинуть будущего преемника, которая не может не завершиться общим «подковерным клинчем». При этом политические и экономические генералы будут, как обычно, «готовиться к прошлой войне», полагая, что Путин передаст власть выбранному преемнику по тому же образцу, как и получил эту власть. Однако, это вряд ли, потому что история никогда не повторяется в пределах времени, где идет передача и накопление опыта. После смены элит и забытых уроков - да, повторяется всегда.
Скорее всего, выборы 2024 года пройдут в конкурентном режиме, поскольку уходящий президент не захочет усиливать и тем самым брать ответственность за носителя частного интереса одной из коалиций. Это будет означать ослабление президентской власти, которой будет противостоять в парламенте, правительстве и регионах более широкая коалиция, чем та, что выдвинула и обеспечила выигрыш на выборах. Кризис политического центра (узел 18/19 внутри стадии Активизации) необходимо совпадет с завершением глубоко кризисной части «переходного периода» в глобальных финансах и мировой политике. Начнут усиливаться и пробовать «на зуб» российскую элиту внешние конкуренты. Поэтому временное ослабление президентского центра и нарастание вмешательства внешних игроков на постсоветском пространстве не может не привести к новой внутренней консолидации внутри 20 стадии примерно в 2025 году.
В масштабах постсоветской элиты это будет аналог ситуации, как на федеральном уровне осенью 1992 года, когда после старта ваучерной приватизации сложилась «право-левая» оппозиция президентскому центру, за которым стоял директорат крупных предприятий и новый финансовый капитал. (Тогда еще термин «красно-коричневые» вошел в либеральную моду.) Соответственно, постсоветские республики тоже будут объединены общим недовольством из-за концентрации финансово-промышленного капитала внутри России по контрасту со снижением капитализации экономик соседей. Кто-то будет нападать на российскую капиталистическую элиту с левых позиций, кто-то - с националистических, но негативное «красно-коричневое» единство ситуативно сложится в 2024 году и продлится год-два, пока в России элитные коалиции, которые также будут опираться на союзников в постсоветских элитах, не достигнут временного компромисса, который будет закреплен на выборах в ГосДуму (2026).
Оставшийся президентский срок до 2030 года будет посвящен, во-первых, удержанию сложившегося баланса от попыток его нарушить, но прежде всего - выработке новых правил игры на постсоветском экономическом пространстве, чтобы поправить с учетом наработанного опыта внутрироссийскую «экономическую конституцию» и распространить ее принципы на евразийское экономическое пространство. Как раз к этому времени основные «центры силы» глобального уровня смогут, наконец, определиться со своими новыми моделями финансовой политики и начнут выходить каждый из своего кризиса. Общий баланс сил между «валютными зонами» в новом многополярном мире будет зависеть, в том числе, и от степени присутствия и влияния этих игроков на постсоветском пространстве. Таким образом, «учредительное сообщество» для обновленного экономического союза вокруг России будет включать не только и даже не столько элиты постсоветских республик, но через них будут участвовать в формировании общего баланса все остальные «центры силы».
В общем, вторая половина следующего десятилетия будет даже еще более интригующей и волнительной для всех участников глобальной гонки на финансовое выживание. Так что этот прогноз на послезавтра заслуживает отдельной главы.
Продолжение следует
(начало, пред.глава)
Внимательный читатель, если бы не был так утомлен восприятием сложных переплетений реальных исторических процессов, уже бы заметил подвох. Мы же сами постулировали, что именно центральный политический процесс, смена его центра и структуры в больших узлах задает разбиение на четверти. Почему же тогда российская центральная ветвь не совпала по фазе с имперским центром русской цивилизации? Может ли она в таком случае называться «центральной ветвью»? Да, есть такое дело. Я и сам среди ночи просыпался с вопросом: а вдруг, опубликовав предыдущую главу рукописи, невзначай ввел читателя в заблуждение?
Однако по зрелом размышлении, все разъясняется: сообщество может быть центром более широкого сообщества только, когда само в своем развитии переходит в большую стадию Надлома. Вернее даже при переходе из первой во вторую, активную четверть своего Надлома. До этого момента, на большой стадии Подъема растущая нация или цивилизация остается в тени своих соседей и родственников, то есть является не центральной или одной из коммуникативных ветвей, а хотя бы отчасти маргинальной. При этом только такое сообщество, что на этапе Подъема равноудалено от цивилизованных соседей, то есть является трижды маргинальным (как Московия-Россия), имеет парадоксальный шанс стать новым политическим центром.
На большой стадии Подъема политический центр растущей протонации или протоцивилизации формируется внешними субъектами - родительскими и учительскими. Также и на детско-юношеских стадиях подъема личности управляющим центром для нее являются родители и другие наставники. Кстати, по этой причине для созревания успешной личности недостаточно даже двух родителей, обязательно должны быть бабушки-дедушки как третья ветвь этого внешнего центра. (Недавно сообщалось, что именно этот фактор участия третьего поколения в жизни детей оказался единственным статистически значимым фактором для успехов ребенка в образовании.)
Как мы уже описывали на примере Руси, в каждой из четвертей Подъема идет поэтапное созревание (интериоризация) как центров трех ветвей, так и трех ветвей все более сложного центра, а затем и «центра центра». Однако даже вполне сложившийся в завершающей четверти «имперский» центр сохраняет ориентацию вовне, на внешние стандарты и авторитеты. И только во второй половине завершающей четверти начинает проявляться то, что в психологии личности названо «второе Я» - альтернативный центр, ведомый силами психологического отталкивания от родительских цивилизаций.
К.Г.Юнг описывает эту стадию завершения Подъема как «дуалистическую», двойственную. На диаграмме Л.Н.Гумилева для этнических сообществ эта же фаза развития названа «акматической», от греческого «акме» (вершина, пик). Индикатором пассионарности у Гумилева является число сообществ, объединяемых и формируемых процессом этногенеза, а именно после Пика Подъема центральный контур удваивается. Так что выявленная нами в прошлой главе структура взаимодействия двух центров - «первое Я» и «второе Я» большого сообщества может служить моделью и для анализа поведения личности при переходе от юношеского периода к самостоятельности. Все эти смены настроений и неровных волн, спонтанных переходов от отчуждения к лояльности и обратно - выглядят примерно так же, как переплетение и взаимодействие двух центров - имперского и национального в XIX веке русской и российской истории.
К сказанному можно добавить еще одно объяснение известному наблюдению. Все знают, что в ХХ веке российская власть была настроена антагонистически к внешним центрам - и европейским, и атлантическим, и ближневосточным. Но при этом наша постимперская интеллигенция весь век оставалась глобалистской, сохраняла четкую ориентацию на зарубежные, прежде всего, западные стандарты и авторитеты. Это как раз и связано с тем, что после завершения петербургской эпохи ее имперский центр ушел из фокуса политики и переместился в сферу культуры, науки и образования. Так что все логично и закономерно.
Теперь, когда мы нашли дополнительные обоснования и объяснения для сложного переплетения исторических параллелей XIX века, можно более уверенно использовать эти параллели для сравнительного анализа и прогноза на 20 стадию российской истории. Мы полагаем, исходя из сравнения с 19 стадией, что в конце 2017 года нас ждет большой узел 16/17 Дна Надлома внутри стадии Активизации. Также мы предполагаем, что довольно высокая скорость течения российской Активизации связана с ускорением течения политических событий во внешнем, глобальном контексте, также приближающемся к завершению узла 16/17 Дна Надлома Глобализации.
В постсоветском контексте одной из главных политических тем до конца года будет 100-летие Великой русской революции (столь же двуглавой, как и империя). Это заставляет нас обратить внимание на «гегелевскую» параллель между 14 стадией Экспансии (1918-22) и активной четвертью (2014-2017) 20 стадии Активизации российской истории. Трагические события гражданской войны между «белыми» и «красными» революционерами повторяются в наши дни в виде информационной войны с такими же попытками информационной интервенции Запада. Однако, ожидания антироссийских участников, что именно и ровно к юбилею страна будет, наконец, расколота и ослаблена, немного не учитывают особенностей именно информационных «гражданских войн» и «гегелевских» повторений истории «в виде фарса».
Ноябрьский юбилей не откроет, а наоборот - закроет тему противостояния между виртуальными «белыми» и «красными». Да, каждый идеологический «боец» останется при своем мнении, но повторение истории заключается, прежде всего, в истощении сил и необходимости объединения здоровых сил перед лицом внешней опасности - сегодня это мировой финансовый кризис, прежде всего, а все остальные симптомы прилагаются. Так что записных бойцов за или против Советов после завершающих юбилейных «боев» просто устанут и перестанут слушать. Их время закончится вместе с праздничными митингами и шествиями 7 ноября. А вот 100-летний юбилей органов госбезопасности в самом конце 2017 года будет гораздо ближе по времени и значению к узловому событию выдвижения кремлевского кандидата на выборы, которые станут плебисцитом доверия. Но для этого всем крыльям и группам во власти придется согласовать позиции и по-новому разделить сферы влияния - так же, как это было сделано при создании СССР. В том числе централизовать на высоком политическом уровне контроль над органами безопасности.
Можно попробовать еще один ключ (метод сравнительного анализа) в виде симметрии между фазами входа в Надлом и выхода из него. Так, узел 13/14 Смены центра, когда происходит «вертикальный раскол» элиты зеркально отражается в узле 19/20 Консолидации, когда происходит обратный процесс окончательного ухода от радикальной идеологии к консервативной. Созревание раскола и краха элит происходило в период внешнего военного конфликта 1914-1917 годов. Эта последняя четверть 13 стадии российской истории зеркально отражается во второй четверти 20 стадии, когда тоже идет внешняя «гибридная» война, местами горячая, но больше информационная. Тогда, как и сейчас, тоже была небольшая радикальная секта «пораженцев», которая участвовала именно в информационной войне против своего государства. Только вектор развития сейчас зеркально обратный - к 1917 году и в его течение, по мере нарастания трудностей и осознания бессмысленности мировой бойни, агитация «пораженцев» привлекала все больше сторонников под лозунгом «Мир - народам!» Сейчас, наоборот, «пораженцы» оказались в союзниках «партии войны», а лозунг «Мир - народам!» подхватили новые союзники российской власти, пусть даже условные и проблемные, но все же взявшие власть в США. По мере приближения к разгрому марионеток «партии войны» и к политическому урегулированию в Сирии и на Б/У надежды «пораженцев» на перехват власти в России будут слабеть и переживут последний всплеск только в самом конце, когда им покажется, что сложные переговоры великих держав на грани провала.
Наконец, можно вернуться к двум параллелям на Подъеме русской и российской истории. Из них параллель с 20 стадией петербургской эпохи (1813-1853) лучше работает в связи с участием политического центра во внешней политике, а равно в связи с внешнеэкономическими интересами имперской (федеральной) элиты. Другая параллель с «трижды маргинальной» 10 стадией Подъема лучше работает для внутренней политики, в том числе общественной опоры института главы государства. Собственно эта главная опора - «государевы крестьяне», а также удельные, заводские и оставшиеся монастырские, также контролируемые государством, плюс казаки и вольнопашцы - это и есть тот «царский домен», составляющий базовые сообщества российской нации периода Подъема. Массовая раздача государственных земель с крестьянами при Павле I и в начале царствования Александра I - прямой аналог ельцинской приватизации, приведший к отчуждению царской власти и расколу главной дворянско-крестьянской политической опоры. Эта приватизация основного на тот период производства, сельскохозяйственного не привела к упрочению экономической опоры государства, а только к новым проблемам. Попытка экспериментировать с «военными поселениями» аналогична вложению бюджетных средств в «инновационные» госкорпорации типа Роснано или Сколково. Сбыт металлургических и прочих горных заводов был подорван наполеоновскими «санкциями» против Британии и общим европейским кризисом. Так что параллелей больше чем достаточно.
Внешняя политика времен Священного Союза была, как и сейчас, направлена на гарантии политической стабильности в переходный период финансовой слабости всех европейских держав, восстанавливавших обороты торговли. Потеря рынка в Англии, перешедшей в период «санкции» на уголь при производстве чугуна, сделала Россию из экономического союзника конкурентом, и то же самое в политике - победа над Францией не могла не разделить две самые крупные державы. Поэтому и политически, и финансово Петербург зависел от связей с Веной. Ради сохранения союза с Меттернихом российский царь даже отказался поддержать греческое восстание 1821 года, толкнув православных братьев по вере в объятия Англии. Хотя российские добровольцы, в том числе греческого происхождения, разумеется, это восстание поддерживали. Параллель с приверженностью Минским соглашениям по Донбассу имеется, когда поддержание глобальной стабильности дает шанс и на стабилизацию внешних рынков. Хотя более всего от этого выигрывают такие посредники и финансовые центры как Британия и та же Австрия.
События конца 1825 года в Петербурге для внешнего мира имели лишь одно значение - разрыв слишком тесной связи между Россией и Австрией. Восстание декабристов не имело практически никакого влияния на внешнюю политику, а во внутренней политике привело лишь к замораживанию и повторному циклу подготовки назревших реформ. Тем не менее, обязательства в рамках Священного Союза Николай I считал важными, а переходный период в европейской политике продолжился, но с изменением баланса сил в пользу Лондона как растущего торгово-финансового центра. Серия выборов в Европе в 2017 году так же не может не привести к углублению раскола и ослаблению Евросоюза. Роль Меркель как основного конфидента Путина, как минимум, сильно снизится. В то же время, сохранение Минского процесса не может не помочь Лондону восстановить влияние на Восточной Украине, включая экономические элиты Донбасса. Впрочем, влияние ополченцев и Креля тоже сохранится, как и в свое время в Греции, где в 1827 году первым президентом республики стал экс-министр иностранных дел России граф Каподистрия. Даже любопытно, кто может прибыть из Москвы на руководство республиками после российских президентских выборов и формирования нового правительства?) Вряд ли Лавров, но кто-то из участвовавших в дипломатии вокруг Минска-2. ((Неужели Сурков?))))
Повторим для ясности, что не намечается никакого явного бунта в конце 2017 года, когда постсоветская эпоха будет в том же узле 14/15, что и завершающая четверть петербургской эпохи в декабре 1825 года. На внутреннюю политику смена одного царя на его младшего брата почти не сказалась. Да, произошла определенная централизация политических институтов, в том числе госбезопасности в Имперской канцелярии. Однако для такой централизации в сегодняшней России достаточно и других причин, включая полуоткрытые границы с проблемными соседями, а поводом может стать подготовка к наплыву гостей на ЧМ-2018 по футболу.
После коррекции модели двойного русско-российского Подъема есть шанс на то, что необходимое упорядочение и упрощение российского законодательства начнется сразу после выборов 2018 года. Это вытекает как из параллели предстоящей налоговой реформы с имплементацией конституционной реформы 1993-99 годов, так и из параллели с созданием после 1825 года не только Третьего, но и Второго отделения Канцелярии Е.И.В., которую возглавил бывший главный либерал, а ныне консерватор М.Сперанский. (Возможно, Дмитрия Анатольевича по президентской квоте в СовФед направят работать над законодательством?) Соответственно, до выборов в ГосДуму в 2021 году все политические круги будут сильно заняты деталями воплощения новых принципов финансовой системы, которые должны быть выработаны в этом году в качестве предвыборной платформы Путина (ну, или его «младшего брата».;)
Сами выборы 2021 года будут иметь двойственный характер. С одной стороны, они станут подтверждением политического мандата действующей власти. Но при этом рост влияния крупных корпораций и региональных бизнес-элит повлияет на состав списков, а скорее всего - и парламентских партий. Место одряхлевшей ЛДПР вполне может занять новая право-либеральная партия. (Этот маневр, кстати, может стать и последним политическим гешефтом самого ВВЖ.) После думских выборов неизбежно начнется подковерная борьба коалиций за право выдвинуть будущего преемника, которая не может не завершиться общим «подковерным клинчем». При этом политические и экономические генералы будут, как обычно, «готовиться к прошлой войне», полагая, что Путин передаст власть выбранному преемнику по тому же образцу, как и получил эту власть. Однако, это вряд ли, потому что история никогда не повторяется в пределах времени, где идет передача и накопление опыта. После смены элит и забытых уроков - да, повторяется всегда.
Скорее всего, выборы 2024 года пройдут в конкурентном режиме, поскольку уходящий президент не захочет усиливать и тем самым брать ответственность за носителя частного интереса одной из коалиций. Это будет означать ослабление президентской власти, которой будет противостоять в парламенте, правительстве и регионах более широкая коалиция, чем та, что выдвинула и обеспечила выигрыш на выборах. Кризис политического центра (узел 18/19 внутри стадии Активизации) необходимо совпадет с завершением глубоко кризисной части «переходного периода» в глобальных финансах и мировой политике. Начнут усиливаться и пробовать «на зуб» российскую элиту внешние конкуренты. Поэтому временное ослабление президентского центра и нарастание вмешательства внешних игроков на постсоветском пространстве не может не привести к новой внутренней консолидации внутри 20 стадии примерно в 2025 году.
В масштабах постсоветской элиты это будет аналог ситуации, как на федеральном уровне осенью 1992 года, когда после старта ваучерной приватизации сложилась «право-левая» оппозиция президентскому центру, за которым стоял директорат крупных предприятий и новый финансовый капитал. (Тогда еще термин «красно-коричневые» вошел в либеральную моду.) Соответственно, постсоветские республики тоже будут объединены общим недовольством из-за концентрации финансово-промышленного капитала внутри России по контрасту со снижением капитализации экономик соседей. Кто-то будет нападать на российскую капиталистическую элиту с левых позиций, кто-то - с националистических, но негативное «красно-коричневое» единство ситуативно сложится в 2024 году и продлится год-два, пока в России элитные коалиции, которые также будут опираться на союзников в постсоветских элитах, не достигнут временного компромисса, который будет закреплен на выборах в ГосДуму (2026).
Оставшийся президентский срок до 2030 года будет посвящен, во-первых, удержанию сложившегося баланса от попыток его нарушить, но прежде всего - выработке новых правил игры на постсоветском экономическом пространстве, чтобы поправить с учетом наработанного опыта внутрироссийскую «экономическую конституцию» и распространить ее принципы на евразийское экономическое пространство. Как раз к этому времени основные «центры силы» глобального уровня смогут, наконец, определиться со своими новыми моделями финансовой политики и начнут выходить каждый из своего кризиса. Общий баланс сил между «валютными зонами» в новом многополярном мире будет зависеть, в том числе, и от степени присутствия и влияния этих игроков на постсоветском пространстве. Таким образом, «учредительное сообщество» для обновленного экономического союза вокруг России будет включать не только и даже не столько элиты постсоветских республик, но через них будут участвовать в формировании общего баланса все остальные «центры силы».
В общем, вторая половина следующего десятилетия будет даже еще более интригующей и волнительной для всех участников глобальной гонки на финансовое выживание. Так что этот прогноз на послезавтра заслуживает отдельной главы.
Продолжение следует