Бочонок мёда (2)
2. До чего техника дошла!
Чтобы быстрее развязаться с технологиями и прочими предпосылками, проследим, как смена установок европейской элиты в XV веке влияла на технический и социальный прогресс. А заодно сравним с такой же сменой установок в XIX веке. Поиск параллелей в судьбе изобретений Гутенберга и Дагера нам в этом, несомненно, поможет.
Начнем с общих социальных условий и личных стимулов двух изобретателей. Молодой Дагер был театральным художникам в Париже и прославился изобретением в 1822 году диорамы, дающей эффект присутствия зрителей в природном или городском ландшафте. Эффект присутствия можно обеспечить и другими средствами, как в чеховских пьесах - за счет обыденности диалогов и ситуаций, хорошо знакомых зрителю. Но для этого нужно было пройти целый ряд эволюций и революций в искусстве и визуальных технологиях.
Гутенберг в свое время, в 1430-х был вовлечен в аналогичный проект в Аахене. Только в те времена вместо театрального искусства были городские праздники-мистерии на религиозные темы. Желание приблизить духовные материи к требовательному зрителю и тогда требовало инноваций и технического совершенства. Считалось, что идеально ровная поверхность металлических зеркал помогает зрителям «поймать» духовный свет от реликвий, выставляемых в городском соборе. Думаю, что параллель между зрелищным вовлечением Дагера и Гутенберга в изобретательство уже начала просматриваться.
Популярность театральных диаграмм Дагера, включавших, к слову, систему зеркал и механизм смены декораций каждые 15-20 минут, требовали для выполнения растущих заказов и избежания неустоек модернизации процесса ручной фиксации изображений, полученных в камере-обскуре. Технология обработки засвеченного слоя йодистого серебра парами ртути, а потом закрепления амальгамы на поверхности уже была известна. То есть Дагер тоже занялся изготовлением «зеркал», но только отражающих природный, естественный дух городских или иных ландшафтов.
Финансовые проблемы, подтолкнувшие к изобретению ювелира Гутенберга, тоже были связаны с кредитами, пенями и неустойками, но только в связи с сорванным из-за наводнения представлением в соборе. Здесь можно усмотреть различие, отражающее, тем не менее, общую тенденцию к секуляризации искусства.
Развитие изобретений Дагера от диорам до дагерротипа заняло почти двадцать лет и совпало с двадцатилетней майянской эпохой «Мастера в Восходе» (1815-35), то есть общая мотивация элит прогрессом воплощалась в интуитивные прозрения и основанные на них технически отточенные действия. Согласно историческим источникам, Гутенберг впервые заявил о наличии в его распоряжении спасительного «секрета» в 1439 году в ответ на требования инвесторов в «выставку-продажу реликвий». Между тем, предыдущая майянская эпоха Мастера имела место как раз в 1420-40 годах. Только общая мотивация элит была «ветреная», включая возрождение интереса к тайнам природы и античным языческим философии и искусству, но также и к природным, естественным утехам.
Смена психологической установки делает следующее двадцатилетие подходящим для вовлечения многих людей в масштабные, но рискованные проекты, сулящие сказочные перспективы. Эпоха Лестницы именно такова - рискованное восхождение на новый высочайший уровень, чреватое падением с этой высоты к подножию. Таким и было восхождение к первому шедевру типографского искусства - «Библии Гутенберга». Вместе с огромным, основополагающим успехом в искусстве, технике и технологии пришла и расплата с кредитором, забравшем себе типографию и половину тиража Библии. Однако, к 1460 году, на это раз всего за пять лет Гутенберг смог еще раз взойти по той же трудной Лестнице. Однако после этого расплата постигла не только Гутенберга и его бывшего партнера, но весь город Майнц, вовлеченный в религиозную войну папистов и реформаторов. В результате не только Гутенберг был изгнан их родного города, но и техника типографий вместе с мастерами оказалась рассеяна по разным европейским городам. Так что в наступившую эпоху Тростника ростки новой техники искусства взошли и стали расти в самых разных, но одинаково сложных условиях.
На первый взгляд, судьба изобретения Дагера в эпоху Лестницы (1835-55) сложилась успешнее чем для Гутенберга. Хотя падение автора с лестницы успеха было более жестким: Дагер умер в 1851 году, и в том же году изобретена амбротипия, вытеснившая дагеротипию. Нужно признать, что быстрый успех дагеротипии стал возможным благодаря Гутенбергу и множеству популярных журналов, готовых повысить свои тиражи за счет «подлинных» экзотических пейзажей и портретов знаменитостей. Во времена Гутенберга такой динамичной экономической среды, чуткой к инновациям, еще не было. И собственно изобретение Гутенберга эту будущую среду породило.
Только вот с точки зрения совершенствования технологического процесса аналогия между дагеротипией и типографией эпохи Лестницы вполне уместна. И там, и там работа над изображением была во многом ручной. Каждая пластинка, как и каждая литера, были отлиты в ходе индивидуального «ювелирного» процесса, независимо от числа ювелиров. Более того, каждый экземпляр отпечатанной книги, как и дагерротип, приходилось еще дополнительно раскрашивать и дополнять надписями.
Только на этапе тиражирования типографский процесс был прогрессивным и обеспечивал относительно высокие тиражи и доходы, довольно рискованные из-за серьезных инвестиций в труд и в технику с материалами. Тем не менее, общими усилиями энтузиастов в 1840-50-е годы намного более сложная технология фотографии была выведена на уровень, способный к воспроизводству и экспансии. В Париже, Лондоне, других европейских городах были изобретены зеркальная камера, оптические объективы, красный свет, новые химикаты, конические камеры и многое другое. В аналогичный период развития типографии необходимые инновации к типографскому станку были сделаны усилиями энтузиастов одного только Майнца.
После двадцатилетия гибкого, как у растущего тростника, приспособления сложной технологии к требованиям и условиям разных стран и городов, изобретения все новых и новых инноваций, настает эпоха Ягуара - критического отбора и развития всего лучшего из найденного предшественниками, соединения отдельных элементов в работающую эффективную систему. В отдельно взятой сфере фотографии такую работу в основном проделал Джордж Истмен со своим «Кодаком». За двадцатилетие Ягуара (1874-94) новая индустрия фотографии развилась от идеи до полномасштабного развертывания. Так что тиражируемыми стали уже не сами изображения, а фотоаппараты, пластинки и средства быстрого и повсеместного получения фотографических изображений.
О соответствующем периоде развития типографских технологий осталось меньше систематизированных данных. Исследования показали только, что сам Гутенберг и его непосредственные последователи еще не пользовались индустриальными способами изготовления литер и тем более станков. Однако к концу XV века типографские техника и технологии становятся настолько отточенными и отличными от первых книг Гутенберга, что историки и библиографы разграничивают книги, напечатанные до1 января 1500 года и после. Те, которые «до», имеют специальное название «инкунабулы».
Совершенно случайно эта рубежная дата 1.01.1500 знаменует начало большой 256-летней эпохи «под знаком Орла», когда психологические установки элиты мотивированы владением знаниями и расширением знания о мире. Это эпоха великих открытий, в том числе открытия заново античного наследия. Нет смысла долго и подробно доказывать, что именно книгопечатание, включая картографию, лежит в основании всей этой великой эпохи.
Что касается искусства и технологии фотографии, то с наступлением в 1894 году малой эпохи «Орла в Восходе» и с распространением компактных фотокамер, она станет основанием нового самосознания эпохи репортажных масс-медиа, массовой пропаганды и массовой культуры. В своем эта техника, включая кино и цифровые визуальные техники, станут основой процессов глобализации в ХХ веке.
На этом мы завершим сравнительный обзор развития двух ключевых технологий XV и XIX века, и перейдем к более сложному анализу их влияния на самосознание и искусство современников.
Продолжение следует