Бочонок мёда (1)
1. «Обязательно женись!» (с) Сократ
Как там в песне пелось? «Первым делом самолеты, ну а девушки потом…» В жизни каждого человека в самом деле сначала идет освоение все более сложных навыков ползания, ходьбы, бега с препятствиями, вплоть до полета. Ну и также навыков чтения, письма, рисования и сочинения, вплоть до дерзкого полета фантазии в первом шедевре.
Но это до 21 года, а потом следует столь же долгий период обучения навыкам общения, управления своими и чужими эмоциями. Первые года три-четыре без чуткого руководства старших и в этом деле тоже никуда, а потом «дети» осваивают самостоятельные игры. Где-то в этот период личность переживает «второе рождение», совсем отрываясь от пуповины родительской традиции в стремлении «свой новый мир построить».
Волна чистых эмоций и стремление к незамутненным отношениям захватывает и порою смывает с твердой почвы, заставляя забывать о каких-либо рациональных резонах. В лучшем случае молодые люди самозабвенно жертвуют всеми эгоистичными радостями жизни, принося их на алтарь семьи ради подрастающего потомства. Но даже если судьба убережет молодого человека от ранней женитьбы или юная жена разобьет все иллюзии, все равно половодье эмоций найдет себе выход, и вот уже стремление к чистоте рождает философа, поэта или художника, поклоняющегося идеальному образу красоты.
Такое же точно настроение охватывает порою целые города и народы. Им бы жить и наслаждаться заслуженным благополучием под сенью монархии. Но нет, эмоции бьют через край, требуя выхода в революционном очищении и зачатии «нового мира». И вот уже на место родительской христианской традиции наступает «новая жизнь», принося в жертву светлому будущему следующих поколений обыденное, неяркое настоящее.
В предыдущем эссе «Дядя Ваня и другие» этот сюжет прощания общества со скучным, надоевшим благополучием очень даже неплохо и выпукло прописан. Сначала роковые противоречия терзают талантливого художника, рождая быстро сгорающего гения. Вокруг творчества гения сама собой формируется экклесия - творческая среда, из которой вырастает более масштабный революционный сюжет - уже не на сцене или на полотне картины, а в жизни творческого сообщества. И вот уже символические герои пьесы получают жизненное воплощение в культовых фигурах режиссеров, актеров, писателей. А революционная пьеса идет на улицах Москвы в декорациях архитектуры модерна и декламациях поэзии Серебряного века.
Наконец, следующий уровень развития всенародного праздника непослушания, когда творческая «свадьба» выплескивается на улицы всех городов, столиц и станиц, с непременными мордобоем, стрельбой и тяжким похмельем после. Этот сюжет нам в России хорошо запомнился. Казалось бы, интеллигенты Толстой, Чехов - мухи не обидят! Но на то и «волшебная сила искусства».
Впрочем, добавить что-нибудь к уже сказанному в эссе о Чехове трудно. Разве что упустил при истолковании притчи о талантах связку «медяк, серебряк». Талант - это серебряная монета, отсюда фамилия Серебряковых.
Нет, сейчас меня занимает возможность найти такую же многоступенчатую в своем развитии «свадьбу» в другой эпохе, отстоящей от Чехова и русских революций на 400 лет. Мы уже заметили и наметили в книге «Код Майя -2012» достаточно длинную цепочку параллелей, основанных на повторении цикла смены психологических установок. Так что Серебряный век русской культуры в этой параллели соответствует времени высокого Возрождения в европейской культуре. Вот давайте и посмотрим, не найдется ли в Италии или иных очагах Ренессанса такой же революционной творческой экклесии, как в России на рубеже ХХ века.
Не буду скрывать, что очевидный кандидат на эту роль революционной столицы европейской культуры имеется в лице Флоренции с ее гениями и революционным порывом под знаменем Савонаролы. Но не помешает получше осмотреть исторические окрестности, чтобы убедиться в правильности нашей догадки.
В этих самых исторических окрестностях, предшествующих расцвету нового ренессансного искусства, наличествует такой технологический феномен как типографская мануфактура Гуттенберга около 1450 года. А в предшествующих окрестностях русского Серебряного века притаилась серебряная технология фотографии Дагера около 1840 года. Было бы любопытно поэтапно проследить и сравнить влияние этих революционных технологических прорывов на окружающее информационное пространство, виртуальную среду идеологий и искусства.
Во всяком случае, в отношении развития фотографии из ремесла в индустрию ясно, что она очень серьезно повлияла на все важнейшие искусства, и на творцов, и на зрителя. И русские передвижники, и документальный реализм Репина, и даже импрессионизм - все это соревнование с магическим искусством фотографии, включая стратегическое отступление на новые позиции. Соответственно, и театр тоже не мог долго игнорировать желание зрителя видеть жизнь не как на картинах, а «как она есть». Если уж в журналах и газетах коронованные особы и знаменитости можно было увидеть «объективно», то и в пьесах нужны иные формы и «фотографическое» по качеству отражение жизни. Так что Московский Художественный театр не мог не появиться вместе с пьесами Чехова. А из нового творческого метода не могло не вырасти искусство художественного кино.
Такое же опосредованное влияние на искусство Кватроченто не могло не оказывать стремительно растущая индустрия книгопечатания. Поэтому будет весьма любопытно проследить параллели не только в судьбах творцов и героев эпохи Ренессанса. Надеюсь, это получится не очень многословно и утомительно.
Продолжение следует