«Бал начинается…-9»
После официального сообщения РИА «Новости» о посещении вновь открытого Большого театра покойным патриархом и почившей «самой первой леди» волей-неволей приходится вернуться к теме «Великого Бала». Тем более что исследование календаря майя в параллельной рукописи привело нас к более глубокому пониманию взаимосвязи между нашей эпохой и исторической эпохой Маргариты де Валуа. Собственно, только теперь мы можем достойно оценить выбор Булгаковым гостей Бала из числа исторических фигур.
Но сначала вернемся ненадолго в начало 22 главы, где Фагот втирает Маргарите Николаевне насчет королевской крови и причудливой тасуемой колоды карт. Мы уже давно догадались, что Коровьев всё врёт, поскольку бездетная Маргарита Валуа не могла стать прапрабабушкой ни для кого. Нужно сказать, что Фаготу действительно удался этот отвлекающей трюк, и многие посчитали, что речь идет о Маргарите Наваррской, бабушке славного короля Анри и первой французской писательнице.
Однако нужно уточнить, что сатана, то есть дух материализма не просто врет, а лукавит. Он сам не воспринимает и утаивает от «жены» духовный смысл слов, используя в своих целях лишь буквальное прочтение. Когда далее про кровь говорит Воланд, он имеет в виду иносказательное, духовное значение этого символа, то есть творческое откровение. В этом смысле наша московская Маргарита, то есть жемчужина столичной культуры является прямой наследницей (через Пушкина и его круг) французской культуры, включая наследие обеих Маргарит из шестнадцатого века.
Что же касается причудливо тасуемой колоды, то этот образ трудно объяснить иначе, как череду сменяющих друг друга символических знаков. Это значит, что московская Маргарита связана с таким же символом, что и Маргарита парижская. Вполне возможно, что речь идет о картах Таро и двадцати двух символах, сменяющих друг друга в стадиях исторических процессов. Однако, поскольку мы нашли однозначную взаимосвязь между символами календаря майя и стадиями Подъема и Надлома, то и этот ответ тоже годится.
Теперь можно перейти собственно к гостям Бала из 23 главы. Все булгаковеды признают, что мужские и женские образы нужно рассматривать отдельно. Причем относительно всех представленных по имени мужчин Коровьев снова врёт, излагая грубую негативную версию событий.
Кстати, открытие Большого таки ознаменовалось вбросом компромата а ля Коровьев. Всем ясно, что бывший мэр Лужков внес решающий вклад в прекращение ремонта этого «проавала», в который грозил ухнуть главный символ российской культуры. Увы, но на федеральном уровне умеют только пилить бюджет, а в мэрии умели не только это. Кто ж спорит, что Лужкова можно было уволить и за коррупцию, но как и месье Жака его уволили за политическую конкуренцию. Так что эта часть предсказания уверенно сбывается.
Еще один скрытый смысл представления целого ряда властных покровителей алхимиков фокусировался на последнем из гостей Бала, в котором все толкователи признали главу ОГПУ Ягоду. Сам факт негодного обвинения в политических целях даже для заведомого злодея никогда особым секретом не был. Но записные булгаковеды вполне были довольны такой глубиной раскрытого им слоя «тайного смысла». Хотя разумеется, в советское время никто бы и не рискнул раскапывать связи ОГПУ-НКВД с оккультными сообществами Европы. Тем не менее, для Булгакова и его Романа даже такое раскрытие политических секретов - мелковато. Интуитивно ощущается намного более глубокий историософский смысл.
Мы уже знаем, что образы и повороты сюжета Романа привязаны к нескольким сюжетам истории в начале I-го века и в конце XX-го - начале XXI-го. При этом наибольшее число глав соотнесены именно с периодом 1990-2000 годов, которые по интуиции Автора предшествуют самому ответственному моменту в истории России, испытанию культурной части ее души.
Подсказка насчет Маргариты Валуа соотносит этот период российской истории с таким же сложным периодом в истории Франции, когда эта страна и ее элита были в столь же разобранном состоянии как Российская Федерация. И точно также выдерживала давление однополярного «гегемона» в лице атлантической империи Габсбургов, а также разлагающее влияние международной финансовой олигархии.
Однако, чтобы внимательный читатель не заблудился в дебрях истории, Автор включает в 23 главу еще трех гостей, прямо или косвенно указывающих на рубеж XVI-XVII веков. Во-первых, это император Священной Римской империи (1575-1612) Рудольф II, который и вовсе не был никогда обвинен в чем-то предосудительном, разве что кроме легкого помешательства вследствие модной гишпанской болезни. Присутствие этого короля на Балу ничем другим, как знакомством с Маргаритой Валуа не объяснить.
Аналогично граф Роберт Дадли, обвиненный политическими конкурентами в убийстве тяжело больной супруги, не смог из-за этого обвинения стать законным супругом королевы Англии (1558-1603) Елизаветы I.
Плюс к этому среди гостей Бала отдельно упомянут Малюта Скуратов, зять которого Борис Годунов был фактическим правителем при царе Всея Руси (1557-1598) Федоре Иоанновиче Блаженном, а потом и сам стал царем (1598-1605). Разумеется, упоминание Скуратова без Рудольфа и графа Роберта никак не намекало бы на его зятя, да и сам Малюта на Балу мелькнул в стороне, не претендуя на более глубокие обобщения.
Но так совпало, что все четыре монархические династии, на которые указывают гости Бала, - Рюриковичи, Тюдоры, Валуа, и одна из ветвей Габсбургов - прервались именно на рубеже XVI-XVII веков. Такая концентрация похожих исторических сюжетов вполне достаточна для того, чтобы сфокусировать наше внимание именно на этой эпохе.
Кроме того, три указанные европейские смены династий (Габсбурги, Валуа-Бурбоны, Тюдоры-Стюарты) были главными политическими полюсами европейской политики.
Наконец, еще более важным обобщением, связанным с тройной одновременной сменой династий, является порожденная этой сменой европейская культурная революция.
Рудольф II, за неимением наследников, а скорее - из-за этой проблемы, всячески поддерживал астрологов и алхимиков, и в результате этого родилась современная астрономия Браге-Кпелера-Галилея.
Роберт Дадли вместе с королевой Елизаветой, как минимум, были покровителями (а может и родителями) плеяды поэтов, драматургов и философов, если только имя Шекспира не служило общим брендом для литературного творчества всей семьи.
Маргарита Валуа была покровительницей и духовной прародительницей столь же мощной французской ветви европейской культуры. Поэтому ее духовная прапраправнучка в лице московской культурной элиты должна обратить внимание на истинный смысл событий четыре века тому назад. Хотя бы для того, чтобы не попасть в ловушку буквального прочтения символики и не поддаться на лесть власть предержащих, пытающихся вовлечь культуру в политические игры и дрязги.
Что касается самого первого гостя - господина Жака ле Кёр, министра финансов при дворе Карла VII Валуа, то он также указывает на одну из династий, но на другое, не менее важное историческое время. Якобы он отравил фаворитку короля и любимицу публики Агнессу Сорель. Многие историки и современники были уверены, что новую, отдельную от Англии и прочих монархий Францию и ее короля Карла XVII сделали три женщины - Жанна д’Арк, Агнесса Сорель, но в первую очередь теща короля - «королева четырех королевств» Иоланда Арагонская. Поскольку все четыре королевства были фантомами династических традиций, а единственное реальное владение было Герцогство Анжуйское, то вся духовная энергия утраченных династий была вложена в искусную политическую интригу, возвысившую зятя-дофина, считавшегося чуть ли не бастардом, потерявшим право на корону. Якобы для этого именно Иоланда сочинила всю интригу с Жанной, а затем и сама подобрала королю первую официальную фаворитку в истории Франции. То есть фактически это было начало новой династии под прежним именем, а еще это было формирование традиции женской придворной «многопартийности», влияющей на короля и фактически контролирующей королевство. Как это обычно бывает перед сменой династии и политической системы, в конце XVI века эти же традиции возродились бурным цветом под началом Екатерины Медичи.
Собственно, только на эту связь между временем Жанны д’Арк и временем «королевы Марго» может намекать присутствие тени «господина Жака» на Балу. Фактическое начало династии в горячем пламени национальной революции и ее завершение в духовном огне революции культурной - это закономерность «четвертого ключа», гегелевского повторения истории. Таким образом, предсказание Автора в 23 главе Романа следует расшифровывать именно так - сходство исторических сюжетов указывает на грядущую Культурную революцию в России.
А что касается символики Бала - то это вовсе не обетованная свадьба, встреча с женихом, а тяжелая, хотя и торжественная церемония развода культурной элиты (жены) с бывшим мужем - духом материализма. В этом смысле параллель с разводом Маргариты Валуа в 1599 году тоже работает.
Продолжение следует