Р. Саути, "Родерикъ...."
Лицо открывъ изсошее, поднявъ глаза,
"Флоринда я", отвѣтила она и сгорбившись тотчасъ,
Она двумя руками снова
Прикрылась, голову склонивъ къ колѣнямъ,
Такъ, точно если-бъ вдругъ предъ ней
Могильный ровъ разверзся, бросилась она бъ
Отъ горестной любви въ объятья Смерти.
Застылъ Пелайо отъ смятенья: не встрѣчалъ
Дочь графа Юлiана онъ съ тѣхъ поръ,
Какъ красотою и невинностью дворъ Родерика
Видѣньемъ озаряла радостнымъ она, подобна
Скорей мечтѣ поэта или образу съ Небесъ,
Божественному замыслу о женскомъ совершенствѣ,
Столь свѣтлымъ было рядомъ
Съ ней быть… прекрасней, ласковей люыхъ
Созданiй изъ земнаго тлѣна… Нынѣ
Ее онъ видѣлъ въ покрывалѣ старомъ,
Спокойнѣе отъ скорби, нежели чѣмъ мнилось,
Зане смерть примиряетъ, благочестье жъ
Приноситъ терпѣливую надежду тѣмъ, кто плачетъ надъ покойнымъ;
Но всежъ жестокою печалью
Отмѣчено, ея лицо предстало
Ему какъ привидѣнiе, что и во гробѣ
Покоя все не сыщетъ. Ледяную руку
Ея онъ взявъ, поцѣловалъ говорить хотѣлъ,
Но отказалъ языкъ, сумѣвъ произнести,
Сочувственно и тихо, имя
Ея. И жалость въ голосѣ смягчила
Ея тревогу; а когда ободриться просилъ
Пелайо, обѣщая ревностную помощь въ исполненьи
Всего, о чемъ бы не угодно было
Ей попросить, тѣнь слабая улыбки
Чрезъ блѣдное лицо прошла не торопясь, какъ лучъ
Луны по мраморному изваянью. "Небо
Принцъ, да воздастъ тебѣ!" отвѣтила Флоринда. "Все,
О чемъ прошу я, это уголокъ, спокойный, тихiй,
Гдѣ бъ въ упованiи смиренномъ и молитвахъ
Могло бы ждать освобожденья сердце
Разбитое. Вѣдь даже въ этомъ здѣсь
Мнѣ несчастливою моей судьбой
Отказано. Тѣ горести, что знаютъ
И слишкомъ многiе и слишкомъ много,
О нихъ мнѣ нѣтъ нужды напоминать. Смогла
Я вынести, лишившись христiанскихъ правилъ
Во всемъ; убiйственное горе
Меня спасло и обратило въ храмъ
Съ расколотымъ престоломъ, на который
Господь, нашъ Искупитель, ниспослать
Свой свѣтъ не презираетъ. Я еще могла бъ глядѣть,
Какъ на челѣ чалму отецъ
Мой носитъ… жальче боли жалость!..
Позорнѣе стыда, но всежъ терпимо,
Когда кровавыми слезами въ мукахъ и терзаньи
Въ молитвахъ я боролась съ оскорбленнымъ Небомъ.
Терпѣла это я, смиряясь; но иное зло,
Прегоршее, возстало на меня; его нести,
Когда оно случится неизбѣжно, значитъ
Навлечь проклятье. Орпасъ,
Отрекшiйся священникъ, изувѣръ, моей руки
Желаетъ. Упрямецъ онъ и тѣмъ сквернитъ
Мое святое горе негодяй, къ сожительству на ложе принуждая.
"То, что есмь я… Живую смерть ты видишь",
Воскликнулъ Принцъ, "Невѣрный!
Когда бы мнѣ скрестить съ тѣмъ изувѣромъ
Мечъ съ саблею въ открытомъ полѣ,
Онъ никогда бъ на жертвенникъ не возложилъ вѣрнѣе жертвы,
Чѣмъ трупъ свой гнусный, мною
Разрубленный. Но какъ графъ Юлiанъ
Его стремленiю потворствуетъ? Тотъ Юлiанъ,
Что страстно такъ любилъ
Свое дитя и столь жестоко
За оскорбленье отомстилъ ея!" "Графъ Юлiанъ",
Она отвѣтила, со мной одной остался,
И потому, коль скоро сердцу
Его угодно сохранить его старинный родъ,
И съ тѣмъ условiемъ въ погибельный тотъ часъ
Для нихъ самихъ и для Испанiи предательская связь
Сплела ихъ. Мой отецъ,
Безумьемъ пораженный, помышлялъ о томъ лишь,
Какъ отомстить вѣрней; Прелатъ, спокойно
И холодно отринувъ вѣру во Христа,
Которая была въ немъ только внѣшнѣ,
Далъ волю ненависти къ Государю,
Той сквернѣ, что питалъ въ душѣ съ надеждой
Надменной, будучи въ измѣнахъ искушенъ,
Руководить изъ подъ руки захватчикомъ,
И ставъ вождемъ надъ ними, съ Юлiановой подмогой
Какъ Мавръ, возсѣсть на тронѣ, къ коему дорогу
Санъ закрывалъ ему священническiй. Африканецъ
Не для него завоевалъ Испанiю, но Орпасъ, вожделѣя графскихъ
Земель, настаивалъ на исполненьи договора. Безъ друзей
И горше нежели чѣмъ безъ отца пришла я
Къ тебѣ за помощью. Меня ты отошли негласно,
Зане я знаю, что сердца всѣхъ вѣрныхъ
Тебѣ лишь преданы, - съ надежнымъ
Проводникомъ, чтобъ охранять меня въ дорогѣ
Куда нибудь въ край къ Христiанамъ, гдѣ свободно
Творятся христiанскiе обряды, съ тѣмъ,
Чтобъ тамъ исполнить мнѣ обѣтъ, увы,
Излишнѣ долго мной не совершенный. Въ этомъ
Мнѣ помоги, Пелайо, ради Родерика,
И не забуду имя я твое въ моей молитвѣ
Послѣдней самой". "Будь утѣшна",
Принцъ отвѣчалъ, но слово утѣшенья
Въ его устахъ сугубо тщетно слышалъ
Онъ самъ и чувствовалъ, что нѣтъ
Печали на землѣ неисцѣлимей
Ея. За руку наконецъ
Онъ взялъ ее, пожавъ ея и вызвавъ тѣмъ
Межъ принужденныхъ слезъ улыбку,
И грустную и нѣжную, промолвилъ:
"Не говори, что нету друга у тебя,
Пока я живъ! Охотней слуху
Ты не повѣдаешь твои печали и удачней часа
Ты выбрать не могла просить
И проблеска отчизны чести, ибо саномъ,
И вѣрою, и рыцарствомъ священнымъ
Я связанъ долгъ исполнить; если жъ нѣтъ,
То недостойнымъ окажусь носить
Я имя Гота, Принца,
Христiанина, просто мужа. Сей же день
Готова, госпожа, будь раздѣлить судьбу
Твою со мной. Какъ только вечеръ кончится, меня
Жди здѣсь. Благословенье
Съ собою долгъ несетъ, и для меня
Твое явленiе благо знаменуетъ
Въ ужасный и рѣшающiй моментъ моей судьбы.
Х
Родерикъ и Флоринда
Мечъ и нагрудникъ скрывъ подъ ветхою одеждой,
Пелайо въ сумеркахъ прошелъ ворота,
За нимъ Флоринда, также помѣнявъ одежду.
Какъ будто путники на мулахъ, что подъ вечеръ ѣдутъ
Изъ города. Неподалеку , въ апельсинной рощѣ
Какъ было между нихъ условлено, Альфонсо
Съ тревожнымъ взглядомъ, сердцемъ
Стучащимъ, ожидалъ прихода Принца. Каждый звукъ
Шаговъ ловя, онъ въ сумракъ
Впивался взоромъ, но когда
Въ сопровожденiи такомъ явился Вождь,
Его онъ не призналъ; когда же
Позвалъ его сигналъ, какого ждалъ онъ,
Почти боясь, изъ за сомнѣнiй въ незнакомкѣ,
На зовъ пошелъ.
"Флоринда я", отвѣтила она и сгорбившись тотчасъ,
Она двумя руками снова
Прикрылась, голову склонивъ къ колѣнямъ,
Такъ, точно если-бъ вдругъ предъ ней
Могильный ровъ разверзся, бросилась она бъ
Отъ горестной любви въ объятья Смерти.
Застылъ Пелайо отъ смятенья: не встрѣчалъ
Дочь графа Юлiана онъ съ тѣхъ поръ,
Какъ красотою и невинностью дворъ Родерика
Видѣньемъ озаряла радостнымъ она, подобна
Скорей мечтѣ поэта или образу съ Небесъ,
Божественному замыслу о женскомъ совершенствѣ,
Столь свѣтлымъ было рядомъ
Съ ней быть… прекрасней, ласковей люыхъ
Созданiй изъ земнаго тлѣна… Нынѣ
Ее онъ видѣлъ въ покрывалѣ старомъ,
Спокойнѣе отъ скорби, нежели чѣмъ мнилось,
Зане смерть примиряетъ, благочестье жъ
Приноситъ терпѣливую надежду тѣмъ, кто плачетъ надъ покойнымъ;
Но всежъ жестокою печалью
Отмѣчено, ея лицо предстало
Ему какъ привидѣнiе, что и во гробѣ
Покоя все не сыщетъ. Ледяную руку
Ея онъ взявъ, поцѣловалъ говорить хотѣлъ,
Но отказалъ языкъ, сумѣвъ произнести,
Сочувственно и тихо, имя
Ея. И жалость въ голосѣ смягчила
Ея тревогу; а когда ободриться просилъ
Пелайо, обѣщая ревностную помощь въ исполненьи
Всего, о чемъ бы не угодно было
Ей попросить, тѣнь слабая улыбки
Чрезъ блѣдное лицо прошла не торопясь, какъ лучъ
Луны по мраморному изваянью. "Небо
Принцъ, да воздастъ тебѣ!" отвѣтила Флоринда. "Все,
О чемъ прошу я, это уголокъ, спокойный, тихiй,
Гдѣ бъ въ упованiи смиренномъ и молитвахъ
Могло бы ждать освобожденья сердце
Разбитое. Вѣдь даже въ этомъ здѣсь
Мнѣ несчастливою моей судьбой
Отказано. Тѣ горести, что знаютъ
И слишкомъ многiе и слишкомъ много,
О нихъ мнѣ нѣтъ нужды напоминать. Смогла
Я вынести, лишившись христiанскихъ правилъ
Во всемъ; убiйственное горе
Меня спасло и обратило въ храмъ
Съ расколотымъ престоломъ, на который
Господь, нашъ Искупитель, ниспослать
Свой свѣтъ не презираетъ. Я еще могла бъ глядѣть,
Какъ на челѣ чалму отецъ
Мой носитъ… жальче боли жалость!..
Позорнѣе стыда, но всежъ терпимо,
Когда кровавыми слезами въ мукахъ и терзаньи
Въ молитвахъ я боролась съ оскорбленнымъ Небомъ.
Терпѣла это я, смиряясь; но иное зло,
Прегоршее, возстало на меня; его нести,
Когда оно случится неизбѣжно, значитъ
Навлечь проклятье. Орпасъ,
Отрекшiйся священникъ, изувѣръ, моей руки
Желаетъ. Упрямецъ онъ и тѣмъ сквернитъ
Мое святое горе негодяй, къ сожительству на ложе принуждая.
"То, что есмь я… Живую смерть ты видишь",
Воскликнулъ Принцъ, "Невѣрный!
Когда бы мнѣ скрестить съ тѣмъ изувѣромъ
Мечъ съ саблею въ открытомъ полѣ,
Онъ никогда бъ на жертвенникъ не возложилъ вѣрнѣе жертвы,
Чѣмъ трупъ свой гнусный, мною
Разрубленный. Но какъ графъ Юлiанъ
Его стремленiю потворствуетъ? Тотъ Юлiанъ,
Что страстно такъ любилъ
Свое дитя и столь жестоко
За оскорбленье отомстилъ ея!" "Графъ Юлiанъ",
Она отвѣтила, со мной одной остался,
И потому, коль скоро сердцу
Его угодно сохранить его старинный родъ,
И съ тѣмъ условiемъ въ погибельный тотъ часъ
Для нихъ самихъ и для Испанiи предательская связь
Сплела ихъ. Мой отецъ,
Безумьемъ пораженный, помышлялъ о томъ лишь,
Какъ отомстить вѣрней; Прелатъ, спокойно
И холодно отринувъ вѣру во Христа,
Которая была въ немъ только внѣшнѣ,
Далъ волю ненависти къ Государю,
Той сквернѣ, что питалъ въ душѣ съ надеждой
Надменной, будучи въ измѣнахъ искушенъ,
Руководить изъ подъ руки захватчикомъ,
И ставъ вождемъ надъ ними, съ Юлiановой подмогой
Какъ Мавръ, возсѣсть на тронѣ, къ коему дорогу
Санъ закрывалъ ему священническiй. Африканецъ
Не для него завоевалъ Испанiю, но Орпасъ, вожделѣя графскихъ
Земель, настаивалъ на исполненьи договора. Безъ друзей
И горше нежели чѣмъ безъ отца пришла я
Къ тебѣ за помощью. Меня ты отошли негласно,
Зане я знаю, что сердца всѣхъ вѣрныхъ
Тебѣ лишь преданы, - съ надежнымъ
Проводникомъ, чтобъ охранять меня въ дорогѣ
Куда нибудь въ край къ Христiанамъ, гдѣ свободно
Творятся христiанскiе обряды, съ тѣмъ,
Чтобъ тамъ исполнить мнѣ обѣтъ, увы,
Излишнѣ долго мной не совершенный. Въ этомъ
Мнѣ помоги, Пелайо, ради Родерика,
И не забуду имя я твое въ моей молитвѣ
Послѣдней самой". "Будь утѣшна",
Принцъ отвѣчалъ, но слово утѣшенья
Въ его устахъ сугубо тщетно слышалъ
Онъ самъ и чувствовалъ, что нѣтъ
Печали на землѣ неисцѣлимей
Ея. За руку наконецъ
Онъ взялъ ее, пожавъ ея и вызвавъ тѣмъ
Межъ принужденныхъ слезъ улыбку,
И грустную и нѣжную, промолвилъ:
"Не говори, что нету друга у тебя,
Пока я живъ! Охотней слуху
Ты не повѣдаешь твои печали и удачней часа
Ты выбрать не могла просить
И проблеска отчизны чести, ибо саномъ,
И вѣрою, и рыцарствомъ священнымъ
Я связанъ долгъ исполнить; если жъ нѣтъ,
То недостойнымъ окажусь носить
Я имя Гота, Принца,
Христiанина, просто мужа. Сей же день
Готова, госпожа, будь раздѣлить судьбу
Твою со мной. Какъ только вечеръ кончится, меня
Жди здѣсь. Благословенье
Съ собою долгъ несетъ, и для меня
Твое явленiе благо знаменуетъ
Въ ужасный и рѣшающiй моментъ моей судьбы.
Х
Родерикъ и Флоринда
Мечъ и нагрудникъ скрывъ подъ ветхою одеждой,
Пелайо въ сумеркахъ прошелъ ворота,
За нимъ Флоринда, также помѣнявъ одежду.
Какъ будто путники на мулахъ, что подъ вечеръ ѣдутъ
Изъ города. Неподалеку , въ апельсинной рощѣ
Какъ было между нихъ условлено, Альфонсо
Съ тревожнымъ взглядомъ, сердцемъ
Стучащимъ, ожидалъ прихода Принца. Каждый звукъ
Шаговъ ловя, онъ въ сумракъ
Впивался взоромъ, но когда
Въ сопровожденiи такомъ явился Вождь,
Его онъ не призналъ; когда же
Позвалъ его сигналъ, какого ждалъ онъ,
Почти боясь, изъ за сомнѣнiй въ незнакомкѣ,
На зовъ пошелъ.