23.07, 22.09.06
Граф ?ский был таким породистым и рафинированным, что его любовнице (которой - не было!) иногда, особенно после неудачного совокупления, хотелось закричать: "Да какой ты граф, очнись, какой ты граф!! Посмотри за окно, и посмотри, черт тебя подери, вообще где мы живем и кто мы!!! Ничтожество!", и плюнуть куда-нибудь хотя бы чисто символически. Но во-первых, ей хотелось этого довольно редко, а во-вторых, если бы она могла так сделать, она бы уж конечно никогда не стала его любовницей. А в-третьих, ее вообще не было, просто не существовало в природе - в материальной природе точно.
Граф ?ский был человек блестящего ума и таланта. Но естественно, было за этим блеском что-то шито белыми нитками, что-то было зашито в полиэтиленовый пакет, как просроченная душа скучной базарной бабы, украденная незаметно какими-то непредставимыми черными силами для цели "икс", но попросту забытая ими на парковой скамье или на старом продовольственном складе.
Нам неизвестно и неинтересно, как именно этот пакет с полуразложившейся душой базарной бабы оказался внутри души графа ?ского . Зримый духовный образ графа напоминал головастика: прозрачная кожа и под ней совершенство внутренней структуры, в которой было что-то неподкупное и ослепляющее высшей сексуальностью души. Но словно в насмешку природы там же дрейфовал и злосчастный пакет с чужой гниющей душой ("Еще и женской, боже мой!" - передергивало графа во сне), который скромно отравлял внутреннюю атмосферу.
Из-за этого графу ?скому постоянно грезилось, что его используют как демонстрационное пособие в какой-то галактической школе инопланетян. Этот навязчивый кошмар ел его разум, способствуя развитию индивидуальности и патологической какой-то нормальности, если позволите так выразиться. Но он же воспитал в графе высочайшее чувство того, что он - вне всего окружающего человечества. Насколько это ощущение соответствовало действительности - оставим ему решать. Не хочется об этом говорить: этим страдает, всё ж таки не много не мало, а половина человечества...
А ведь опять же, была в нем острота ума и сексапильность ума. Любовница его была утонченной и неординарной женщиной, не говоря уже о другой любвнице, которой впрочем тоже не было. Точнее существовала она в большей степени, чем первая, но любовницей, и особенно его любовницей была в степени гораздо меньшей. Какой-то неопалимый распад горел и не сгорал в глазах графа. Что-то в нем было шито белыми нитками.
"А если бы не так, - думала иногда Дженни, - вы бы никогда не назвали себя графом в совсем неподходящей для этого стране, и не было бы никакого проклятья с этими любовницами, и не было бы всей этой интоксикации ума. И главное, граф, вы бы не боялись меня так. Вы бы не обращались со мной так высокомерно, грубо и трусливо, как взрослые иногда трусят перед детьми".
Но она этого никогда ему не говорила и не могла себе представить, как это можно сказать, чтобы он понял. Для того, чтобы сказать некоторым людям правду, нужно быть слишком опытной актрисой. Такой Дженни не была. Кроме того, нужно было понимать их взрослую логику. Это был самый безнадежный пункт: Дженни чувствовала, что никогда не поймет этого.
Всё-таки то был как ни крути, хоть и самопровозглашенный, но граф. А она - хоть и не совсем человек, но всё-таки девочка.
Граф ?ский был человек блестящего ума и таланта. Но естественно, было за этим блеском что-то шито белыми нитками, что-то было зашито в полиэтиленовый пакет, как просроченная душа скучной базарной бабы, украденная незаметно какими-то непредставимыми черными силами для цели "икс", но попросту забытая ими на парковой скамье или на старом продовольственном складе.
Нам неизвестно и неинтересно, как именно этот пакет с полуразложившейся душой базарной бабы оказался внутри души графа ?ского . Зримый духовный образ графа напоминал головастика: прозрачная кожа и под ней совершенство внутренней структуры, в которой было что-то неподкупное и ослепляющее высшей сексуальностью души. Но словно в насмешку природы там же дрейфовал и злосчастный пакет с чужой гниющей душой ("Еще и женской, боже мой!" - передергивало графа во сне), который скромно отравлял внутреннюю атмосферу.
Из-за этого графу ?скому постоянно грезилось, что его используют как демонстрационное пособие в какой-то галактической школе инопланетян. Этот навязчивый кошмар ел его разум, способствуя развитию индивидуальности и патологической какой-то нормальности, если позволите так выразиться. Но он же воспитал в графе высочайшее чувство того, что он - вне всего окружающего человечества. Насколько это ощущение соответствовало действительности - оставим ему решать. Не хочется об этом говорить: этим страдает, всё ж таки не много не мало, а половина человечества...
А ведь опять же, была в нем острота ума и сексапильность ума. Любовница его была утонченной и неординарной женщиной, не говоря уже о другой любвнице, которой впрочем тоже не было. Точнее существовала она в большей степени, чем первая, но любовницей, и особенно его любовницей была в степени гораздо меньшей. Какой-то неопалимый распад горел и не сгорал в глазах графа. Что-то в нем было шито белыми нитками.
"А если бы не так, - думала иногда Дженни, - вы бы никогда не назвали себя графом в совсем неподходящей для этого стране, и не было бы никакого проклятья с этими любовницами, и не было бы всей этой интоксикации ума. И главное, граф, вы бы не боялись меня так. Вы бы не обращались со мной так высокомерно, грубо и трусливо, как взрослые иногда трусят перед детьми".
Но она этого никогда ему не говорила и не могла себе представить, как это можно сказать, чтобы он понял. Для того, чтобы сказать некоторым людям правду, нужно быть слишком опытной актрисой. Такой Дженни не была. Кроме того, нужно было понимать их взрослую логику. Это был самый безнадежный пункт: Дженни чувствовала, что никогда не поймет этого.
Всё-таки то был как ни крути, хоть и самопровозглашенный, но граф. А она - хоть и не совсем человек, но всё-таки девочка.