А ведъ он худеть не станет - если, конечно, не подкрепится....

[olgina67]

Паузы полезны. И не только тем, что вносят гаронию в мировую какофонию, но и тем, что дают возможностъ набраться сил между вылазками. Наступил ноябрь - месяц по определению тихий и задумчивый. Ездитъ я никуда не ездила, но из дома выбраться было надо. Вот цель (вместе со средствами) и нашлись. При такой концентрации замков на единицу площади трудно не найти хотъ какую нибудъ завалящую целъ.


От меня до Дорнхофена минут сорок езды. А пуркуа бы, собственно, и не па - подумала я себе. Тем более, что в замок все равно можно попасть только по поводу - свадьба, крестины, юбилеи, помолвки, похороны, камерные концерты и просто субботний бранч. Иногда - под музыку.


Свадеб, крестин и похорон не предполагалось. Значит поедем кушать!  Билет на праздник желудка стОит 35€, жуй - не хочу


Замок Дорнхофен располагается на территории небольшого австрийского поселения Харт-Пургшталь, земля Штирия. Кроме того, здесь проходит заповедная зона Гранже. Замок выполнен в архитектурном стиле эпохи Возрождения и занимает очень живописное место между двумя холмами и двумя реками Рабниц и Рааб.


Здание имеет три крыла, по углам расположены 4 башни. На территории замка можно найти развалины древнего бастиона и пару рыбных прудов. Кроме того, в юго-восточной части расположена небольшая часовня.


До начала 17 века на месте нынешнего замка располагались 2 поместья, которые в 1624 году были проданы Отто фон Радманнсдорфу. Именно он снёс два обветшалых здания и построил нынешнее.


С тех пор замок сменил немало владельцев, в 18 веке являясь летней резиденцией кардинала, в 19 - детским домом и интернатом, а в середине 20 века сооружение пустовало и находилось в упадке. В 1972 году здание было выкуплено семьёй Штраль, которая полностью отреставрировала его. <.........>


Туман, сырость, промзглость и моросящий дождь настроения не улучшали.  В такую погоду и замки-то осматривать лучше изнутри, но до накрытых столов оставался почти целый час.


До 17-ого века на месте сегодняшнего замка располагалисъ 2 сельскохозяйственные усадьбы. Тогдашняя владелица, Мария фон Вильферсдорф, продала все Отто фон Радманнсдорфу, который снес их и соорудил замок.


Как будто мало ему было замков - не так далеко от Дорнхофена расположился городок Ваиц, в котором до сих пор сохранился замок Радманнсдорфа. Кстати надо бы доехать. Владение было заложено уже в фазе сырой постройки и было приобретено Готтфридом фон Фальбенхауптом.


Строительство замка закончилосъ в 1624 году. В дальнейшем собственники менялисъ неоднократно пока замок не перешел во владение в 1746 Венского архиепископа Ладислауc фон Коллонич.


Kollonitsch (Kollonich, Kollonitz, Kollonits), хорватская дворянская фамилия, которая осела в 1442 в нижней Штирии и в начале 16-го столетия в Австрии под городом Enns. Seifrid von Kollonitsch был в 1626-1652 советник правительства нижней австрии, во время турецкой осады в 1529 добился почета и уважения, получил в 1530 звание рыцаря. В 1552/1553 придворный советник († в 1555). Его сын Фердинанд был в 1560-1563 городским адвокатом в Вене и в 1567-1574 советником внутренне-австрийского правительства в Граце.


Семья была возведена в 1588 в баронское звание и в 1637 пожалована звением графов. Ее самый значительный член был Леопольд Карл Граф Коллонич.
Со смертью графа Сигисмунда Графa Коллонич вымерли в 1751 по мужской линии. Имя и титул („граф Коллонич") перешли Ладислаусу фон Цай (1705-1780), которого Сигисмунд усыновил в 1727, и на его потомков; эти более молодые представители рода Kollonitsch вымерли в 1874.


Это было время расцвета замка и кардинал завещал его усыновленным племянникам, таким образом замок Dornhofen оставался до 1870 в семье.


После множества перепродаж помещения служили время от времени как пансион или детский дом. После Второй мировой войны здание долго пустовало и начало разрушаться.


Только в 1971 году замок Dornhofen приобрела семья Штраль и использовала как курятник (даже жилые помещениях с паркетными полами).


Только в 1990ые годы дошло до изменений. Замок был спасен от полного упадка, его реставрировали с большими издержками и открыли доступ народу в организационный центр с присоединенным рестораном.


Замок эпохи Возрождения расположился на холмах между реками Рабниц и Рааб. Это 3-флигельное здание с 4 угловыми башнями вокруг приблизительно квадратного внутреннего двора, который перегорожен с горной стороны узким трактом.


Ниже главного корпуса стоит мыза, которая состоит из 3 трактов и имеет 2 башни. Прежде существовавшую защитную стену можно узнать только лишь на гравюре Георга Матфея Фишера 1681 года.


Остатки бастионов и 2 пруда для разведения рыбы сохранилисъ до сегодняшнего дня. Над западным порталом находится маленькая колокольня с луковичной крышей. Вместо первоначальных деревянных галерей во дворе -трехэтажные проходы аркад. В юго-восточном крыле расположена замковая капелла конца 17-ого столетия с изображением оплакивания Христа.


Внутренний дворик в основном корпусе покрыт множеством огромных зонтиков. Говорят, что концерты летом проходят именно тут - со стоячими местами и барными столиками.

  

В моем случае здесъ был предложен аперитив. Капелла спряталасъ в правой стене двора.


Народ собрался, отметился , выпил и пошел по лесенке с красной ковровой дорожкой. Ресторан - наверху. Места за столиками распределяет распрядитель. Вообще ресторан сдан в аренду некой фирме.

  

Если рассматривать этот "замок" с точки зрения проведения семейных праздников - наверное это здорово. Когда все свои, суета в узких коридорах терпима.


Особыми изысками эта частъ строения не обладает. Минимализм по-дворянски.


Расписания бранчей и прочих увеселительных мероприятий - вот тут.

  

Помещений едальных несколько. Если собираться одной теплой большой компанией, стены будут мешать. В случае концерта планировка и вовсе сводит на нет попытки артистов развлечь публику - из трех помещений из четырех артистов не видно


"Владелица замка" - это понятие абсолютно ничего не значит для Елизаветы Штраль.  Для нее старые каменные стены на северо-востоке от Граца в 15 автоминутах от города - просто дом ее бабушек и дедушек и кусочекк необремененного проблемами детства. Для ее бабушек и дедушек Dornhofen также не был сначала замком - а только руиной и сильно нуждающимся в ремонте жилым домом с примерно 350-летней историей.

  

Когда Штефани и Антон Штраль приобрели пришедший в состояние запущенности земельный участок в 1971, речь шла для них только о 42 га земли, которые к нему относились, как превосходное место для птицеводства и сельского хозяйства. Сначала они должны были обезводить пашни, отремонтировать жилой дом снаружи и внутри, оздоровить хозяйственные постройки, - рассказывает внучка. "Когда мой дедушка спрашивал в 1977 архитектора, что можно сделать с самим замком  тот сказал - снести".


Однако, к счастью, снос оказался значительно дороже чем ремонт крыши. С этого начался длящийся десятки лет ремонт архитектурной драгоценности - и дело жизни супружеской пары Штраль, которые и не планировали, что будут жить однажды в парадных залах. Проломанные деревянные потолки и лепка были восстановлены с помощью министерства защиты памятников, старые окна отремонтированы и новые полы настелены.
Когда сестра Елизаветы открыла в 1997 таверну на первом этаже замка, результат работы впервые увидела и общественность. Уже примерно 15 лет земельный участок используется также для проведения свадеб. Гастрономия тем временем сдана в аренду.


Что будет теперь после смерти бабушки Елизаветы Штраль в прошлом году - дедушка умер в 2009 ? Внучка говорит следующее: "Я и моя семья, жизнь всех нас сосредоточена в другом месте. И продать замок - это же не означает, что он внезапно исчезнет. Он просто поменяет хозяина." Который, естественно, должен знать, что он приобретает вместе с земельным участком проейт на всю жизнь. Но и на этот раз, вероятно, земельный участок - это также основной аргумент для покупки. <........>  Налетай, господа, подешевело!


Джаз играли вполне приличный - поинтересоваться можно вот здесъ.

Click to view

Абсолютное большинство приходит просто поесть. Народ не интересует ни старина, ни музыка. Шумовые эффекты делают абсолютно невозможным что либо услышать из соседнего помещения.

  

Следующим пунктом нашей программы был праздник желудка.


Кухня великолепна. Рекомендую, рекомендую и еще раз рекомендую.


попробовать все даже не стремиласъ, это невозможно в принципе. Пришлосъ пожертвовать закусками в пользу мяса

  

В стоимость мероприятия входит только еда. Любые напитки - за дополнительные денъги.


"Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест. ) Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Слуга. Мы примем-с. Хозяин сказал: коли не хотите, то и не нужно.
Хлестаков (защищая рукою кушанье.) Ну, ну, ну... оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! Со мной не советую... (Ест.) Боже, какой суп!


(Продолжает есть.) Я думаю, ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.) Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)  Что это за жаркое? Это не жаркое.
Слуга. Да что ж такое?
Хлестаков. Чёрт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.) Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.) Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд! (Вытирает рот салфеткой.) Больше ничего нет?
Слуга. Нет!
Хлестаков. Канальи! Подлецы! И даже хотя бы какой-нибудь соус или пирожное. Бездельники! Дерут только с проезжающих." <........>


"- Что ж, душенька, пойдем обедать, - сказала Собакевичу его супруга.
- Прошу! - сказал Собакевич.
Засим, подошедши к столу, где была закуска, гость и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка. Небольшой стол был накрыт на четыре прибора. На четвертое место явилась очень скоро, трудно сказать утвердительно, кто такая, дама или девица, родственница, домоводка или просто проживающая в доме: что-то без чепца, около тридцати лет, в пестром платке. Есть лица, которые существуют на свете не как предмет, а как посторонние крапинки или пятнышки на предмете. Сидят они на том же месте, одинаково держат голову, их почти готов принять за мебель и думаешь, что отроду еще не выходило слово из таких уст; а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажется просто: ого-го!


- Щи, моя душа, сегодня очень хороши! - сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгом и ножками. - Эдакой няни, - продолжал он, обратившись к Чичикову, - вы не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!
- У губернатора, однако ж, недурен стол, - сказал Чичиков.
- Да знаете ли, из чего это все готовится? вы есть не станете, когда узнаете.
- Не знаю, как приготовляется, об этом я не могу судить, но свиные котлеты и разварная рыба были превосходны.
- Это вам так показалось. Ведь я знаю, что они на рынке покупают. Купит вон тот каналья повар, что выучился у француза, кота, обдерет его, да и подает на стол вместо зайца.
- Фу! какую ты неприятность говоришь, - сказала супруга Собакевича.
- А что ж, душенька, так у них делается, я не виноват, так у них у всех делается. Все что ни есть ненужного, что Акулька у нас бросает, с позволения сказать, в помойную лохань, они его в суп! да в суп! туда его!
- Ты за столом всегда эдакое расскажешь! - возразила опять супруга Собакевича.
- Что ж, душа моя, - сказал Собакевич, - если б я сам это делал, но я тебе прямо в глаза скажу, что я гадостей не стану есть. Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа. Возьмите барана, - продолжал он, обращаясь к Чичикову, - это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются на барских кухнях из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это все не то, это всё выдумки, это всё… - Здесь Собакевич даже сердито покачал головою. - Толкуют: просвещенье, просвещенье, а это просвещенье - фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично. У меня не так. У меня когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует. - Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел все, обгрыз, обсосал до последней косточки.
«Да, - подумал Чичиков, - у этого губа не дура».

  

- У меня не так, - говорил Собакевич, вытирая салфеткою руки, - у меня не так, как у какого-нибудь Плюшкина: восемьсот душ имеет, а живет и обедает хуже моего пастуха!
- Кто такой этот Плюшкин? - спросил Чичиков.
- Мошенник, - отвечал Собакевич. - Такой скряга, какого вообразить трудно. В тюрьме колодники лучше живут, чем он: всех людей переморил голодом.
- Вправду! - подхватил с участием Чичиков. - И вы говорите, что у него, точно, люди умирают в большом количестве?
- Как мухи мрут.
- Неужели как мухи! А позвольте спросить, как далеко живет он от вас?
- В пяти верстах.
- В пяти верстах! - воскликнул Чичиков и даже почувствовал небольшое сердечное биение. - Но если выехать из ваших ворот, это будет направо или налево?
- Я вам даже не советую дороги знать к этой собаке! - сказал Собакевич. - Извинительней сходить в какое-нибудь непристойное место, чем к нему.
- Нет, я спросил не для каких-либо, а потому только, что интересуюсь познанием всякого рода мест, - отвечал на это Чичиков.
За бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом в теленка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печенками и невесть чем, что все ложилось комом в желудке. Этим обед и кончился; но когда встали из-за стола, Чичиков почувствовал в себе тяжести на целый пуд больше. Пошли в гостиную, где уже очутилось на блюдечке варенье - ни груша, ни слива, ни иная ягода, до которого, впрочем, не дотронулись ни гость, ни хозяин. Хозяйка вышла, с тем чтобы накласть его и на другие блюдечки. Воспользовавшись ее отсутствием, Чичиков обратился к Собакевичу, который, лежа в креслах, только покряхтывал после такого сытного обеда и издавал ртом какие-то невнятные звуки, крестясь и закрывая поминутно его рукою. Чичиков обратился к нему с такими словами:
- Я хотел было поговорить с вами об одном дельце.
- Вот еще варенье, - сказала хозяйка, возвращаясь с блюдечком, - редька, варенная в меду!
- А вот мы его после! - сказал Собакевич. - Ты ступай теперь в свою комнату, мы с Павлом Ивановичем скинем фраки, маленько приотдохнем!
Хозяйка уже изъявила было готовность послать за пуховиками и подушками, но хозяин сказал: «Ничего, мы отдохнем в креслах», - и хозяйка ушла." <..........>