Дальневосточный рубеж, вне времени
8. Птичка
Путешествовать опасно.
Выходя за границы, раздвигаешь границы самого себя, узнаёшь и пробуешь новое, и начинаешь нового хотеть, безудержно.
Я витальный человек, живой, прорастающий в материальное, обожающий его, материальное, щупать, трогать всеми своими пальцами, кусать ртом, пить до дна, накидывать на себя, примерять перед всеми зеркалами мира, вертеться и спрашивать, ну как на мне, подходит? Хорошо село?
Я люблю вдыхать - взатяг, конечно, иначе несерьёзно, смотреть так, что становится больно глазам, грызть так, чтобы сок тёк по подбородку, и чтобы нестыдно, и чтобы захлёбываться, чтобы потом ещё долго-долго и пальцы, и одежда пахли. Живым миром.
Путешествуя, я хожу, трогаю, ем, пью, дышу.
Я хочу за отведённое мне земное время узнать, каков на вкус этот мир, а что делать, если ты сидишь, как гусеничка, на одной части гриба, и даже не подозреваешь, что с другой стороны он пахнет и выглядит совершенно иначе?
Путешествовать опасно, потому что куснув раз, хочешь порой повторять и повторять; пробуя материальное, задыхаешься от невозможности увезти с собой все материальные свидетельства того, что ты был, ел, пил, дышал на другом конце мира … у меня есть свитер из Одессы, ему уже одиннадцать лет, а куплен был в сэконде за смешные 25 гривен; всякий раз я надеваю его и думаю, он - материальное свидетельство того, что моя Одесса стоит на этой Земле и ждёт меня снова и снова; у меня есть кружечка из Праги и перчатки из Кисловодска, футболка из Варны и серьги из Калининграда; перечислять долго, перечислять бессмысленно, ничто земное здесь не задержится надолго, разве что буковки мои переживут все эти свитера и футболки, серьги и кулоны.
Но я живу и пытаюсь вместить, вмещаю всё больше, а мир словно внасмешку расширяется тем более, чем более я успеваю его отведать.
Из Владивостока я привезла шапку и несколько коробок "Птичьего молока".
Я не открывала конфеты там, думала, милый сувенир, что я, птичьего молока, что ли в жизни не пробовала, а раз сказали, что в Приморье оно - лучшее в стране, я возьму на подарки.
Попробовала дома.
В прошлом году в возрасте 86 лет во Владивостоке скончалась девочка Анна Чулкова; девочка, работавшая кондитером со своих шестнадцати и разработавшая лучшую в стране рецептуру "птичьего молока" на основа агар-агара. В 1967 году "Приморский кондитер" выпускает конфеты "Птичка". Анна Чулкова удостоена ордена Ленина.
У конфет простой состав без консервантов, они хранятся всего четырнадцать дней (со дня изготовления или разморозки после первичной шоковой заморозки).
Нет, я не умру без этих конфет, и странно говорить, будто жизнь моя больше не будет прежней, но … жизнь моя не будет прежней: я попробовала совершенное птичье молоко.
Наверное, это конфеты с примесью мифа и запаха океана, наверное, секрет в том, что это конфеты с края света, с приветом от рыжеглазых лисиц и просыпающегося после зимы океана, конфеты, через которые дует немыслимо наглый восточный ветер, конфеты, равным которым я ещё никогда не пробовала, потому что они теперь - часть моей личной истории.
И да, самое главное никогда не запакуешь в чемодан, никогда не увезёшь, никогда не сохранишь навечно в засушенном или законсервированном виде; самое главное мимолётно, как имя, написанное на песке перед набегающей волной. Я съела свои конфеты очень быстро, а остальные раздала без сожаления; я помню, с каким небольшим усилием нужно прокусить слой совершенного шоколада, чтобы обнажилась начинка - лотерейная - кофейная, крем-брюле или бледно-сливочная, цвета снега, который вот-вот начнёт таять, ноздреватого, мартовского. Конфеты с запахом воды и капели, соли и моллюсков, кораблей и портового гула, струн вантовых мостов и гомона мальчишек во дворе.
Птичка. Казалось бы, птичье молоко. Казалось бы, что в нём такого?
Путешествовать опасно.
Выходя за границы, раздвигаешь границы самого себя, узнаёшь и пробуешь новое, и начинаешь нового хотеть, безудержно.
Я витальный человек, живой, прорастающий в материальное, обожающий его, материальное, щупать, трогать всеми своими пальцами, кусать ртом, пить до дна, накидывать на себя, примерять перед всеми зеркалами мира, вертеться и спрашивать, ну как на мне, подходит? Хорошо село?
Я люблю вдыхать - взатяг, конечно, иначе несерьёзно, смотреть так, что становится больно глазам, грызть так, чтобы сок тёк по подбородку, и чтобы нестыдно, и чтобы захлёбываться, чтобы потом ещё долго-долго и пальцы, и одежда пахли. Живым миром.
Путешествуя, я хожу, трогаю, ем, пью, дышу.
Я хочу за отведённое мне земное время узнать, каков на вкус этот мир, а что делать, если ты сидишь, как гусеничка, на одной части гриба, и даже не подозреваешь, что с другой стороны он пахнет и выглядит совершенно иначе?
Путешествовать опасно, потому что куснув раз, хочешь порой повторять и повторять; пробуя материальное, задыхаешься от невозможности увезти с собой все материальные свидетельства того, что ты был, ел, пил, дышал на другом конце мира … у меня есть свитер из Одессы, ему уже одиннадцать лет, а куплен был в сэконде за смешные 25 гривен; всякий раз я надеваю его и думаю, он - материальное свидетельство того, что моя Одесса стоит на этой Земле и ждёт меня снова и снова; у меня есть кружечка из Праги и перчатки из Кисловодска, футболка из Варны и серьги из Калининграда; перечислять долго, перечислять бессмысленно, ничто земное здесь не задержится надолго, разве что буковки мои переживут все эти свитера и футболки, серьги и кулоны.
Но я живу и пытаюсь вместить, вмещаю всё больше, а мир словно внасмешку расширяется тем более, чем более я успеваю его отведать.
Из Владивостока я привезла шапку и несколько коробок "Птичьего молока".
Я не открывала конфеты там, думала, милый сувенир, что я, птичьего молока, что ли в жизни не пробовала, а раз сказали, что в Приморье оно - лучшее в стране, я возьму на подарки.
Попробовала дома.
В прошлом году в возрасте 86 лет во Владивостоке скончалась девочка Анна Чулкова; девочка, работавшая кондитером со своих шестнадцати и разработавшая лучшую в стране рецептуру "птичьего молока" на основа агар-агара. В 1967 году "Приморский кондитер" выпускает конфеты "Птичка". Анна Чулкова удостоена ордена Ленина.
У конфет простой состав без консервантов, они хранятся всего четырнадцать дней (со дня изготовления или разморозки после первичной шоковой заморозки).
Нет, я не умру без этих конфет, и странно говорить, будто жизнь моя больше не будет прежней, но … жизнь моя не будет прежней: я попробовала совершенное птичье молоко.
Наверное, это конфеты с примесью мифа и запаха океана, наверное, секрет в том, что это конфеты с края света, с приветом от рыжеглазых лисиц и просыпающегося после зимы океана, конфеты, через которые дует немыслимо наглый восточный ветер, конфеты, равным которым я ещё никогда не пробовала, потому что они теперь - часть моей личной истории.
И да, самое главное никогда не запакуешь в чемодан, никогда не увезёшь, никогда не сохранишь навечно в засушенном или законсервированном виде; самое главное мимолётно, как имя, написанное на песке перед набегающей волной. Я съела свои конфеты очень быстро, а остальные раздала без сожаления; я помню, с каким небольшим усилием нужно прокусить слой совершенного шоколада, чтобы обнажилась начинка - лотерейная - кофейная, крем-брюле или бледно-сливочная, цвета снега, который вот-вот начнёт таять, ноздреватого, мартовского. Конфеты с запахом воды и капели, соли и моллюсков, кораблей и портового гула, струн вантовых мостов и гомона мальчишек во дворе.
Птичка. Казалось бы, птичье молоко. Казалось бы, что в нём такого?