Знал ли Горбачев о ГКЧП? Годовщине ГКЧП посвящается.
Трое форосских суток - с вечера 18 августа до вечера 21 августа - Горбачев был, по меткому выражению его пресс-секретаря Андрея Грачева, не генсеком, а гензеком. Вокруг этих суток наверчено много. Главный вопрос, мучающий народ, знал или не знал? Его или не его рук дело? Хотел загрести жар чужими руками, или был оболган и предан? Вот, что произошло в эти трое суток на объекте "Заря" - так называлась дача в Форосе на языке документов КГБ.
Узник объекта "Заря"
- По-всякому может обернуться, ничего не исключено. Ни на какие авантюры, ни на какие сделки я не пойду. Но нам все это может обойтись дорого. Всем, всей семье. Мы должны быть готовы ко всему.
- Мы с тобой.
Другого Горбачев от семейства не ожидал. Тыл всегда был надежно защищен и не вызывал вопросов и сомнений. С фронта - в последнее время все сильнее - наступали, но атаку подобную нынешней Горбачев переживал впервые. В воздухе, конечно, витало беспокойство, но Михаил Сергеевич относил это к волнениям по поводу близящегося подписания Союзного договора. Все уже было условлено, но Горбачев снова и снова перепроверял договоренности и документы. Беды, как будто ничто не предвещало, и переменчивый Ельцин не отзывал своего согласия. 19-го готовились заканчивать отпуск и вылетать в Москву, а пока купались, загорали, ели фрукты. Михаил Сергеевич еще работал - писал статьи. По привычке гуляли, лазили по горам; на одном из подьемов Горбачева скрутил радикулит. Пришлось лечить - мазями, физпроцедурами. Внучки учились плавать, и все много читали. За сутки до отъезда почти безмятежный отдых был грубо прерван: 18 августа в половине пятого отключились все телефоны, даже красный "Казбек". Пограничникам поступила команда никого не выпускать. Не успел начальник охраны генерал Владимир Медведев взволноваться, как в кабинет вошли два его непосредственных начальника из КГБ Плеханов и Генералов. Они успокоили: все под контролем, к Горбачеву прибыла делегация из Москвы. Без всякого приглашения Михаила Сергеевича навестили секретари ЦК Бакланов и Шенин, замминистра обороны Варенников и руководитель его собственного аппарата Болдин. Им пришлось ждать минут сорок: Горбачев осознавал ситуацию и принимал решение. И честно предупреждал семью - всю, кроме маленьких внучек - о том, что возможны варианты: от "хрущевского", то есть мягкого, до… О более трагичном думать не хотелось, но и исключить было нельзя.
Гости вели себя беспардонно. Войдя в кабинет, сообщили, что создан комитет по чрезвычайному положению, который они потом объявили государственным. Страна, дескать, в хаосе, вот-вот грянет буря и случится катастрофа, а Горбачев должен подписать указ о введении ЧП. Или - если не хочет подписывать указ - может передать полномочия вице-президенту Янаеву и переждать, пока за него сделают грязную работу. И явится потом - весь в белом. Горбачев вскипел и назвал происходящее авантюрой. Он предложил привлечь третейский суд - Верховный Совет и Съезд народных депутатов, то есть ввести ситуацию в рамки закона. И не допустить крови - этого Горбачев боялся больше всего. Генерал Варенников пригрозил: "Придется уйти не в сторону, а в отставку". Горбачев ответил матом - цензурных слов у него к тому моменту не осталось. Раздосадованные парламентеры туда и пошли. Беспрепятственно, и даже попытавшись проявить внимание к Раисе Максимовне. Она отчего-то не оценила политес, и руки Бакланову не подала. Арестовать визитеров на месте было затруднительно - с ними прибыли чины из КГБ, да и особого смысла не имело: главные заговорщики все равно сидели в Москве. Гости отбыли восвояси, прихватив с собой начальника горбачевской охраны Владимира Медведева. С объектами охраны Медведев не простился. Они остались - огорошенные случившимся, в тройном кольце оцепления, без связи и источников информации, без самолета на аэродроме Бельбек и под прикрытием сторожевых кораблей.
Теперь уже пишут, что внезапность путча была обманчивой. Еще весной председатель КГБ Крючков начал прощупывать настроения и вербовать сторонников. В подготовительную работу включился и вице-президент: Янаев то и дело упоминал о переутомлении Горбачева. Все это могло бы еще тянуться долго, если б Крючкову не доставили пленок с прослушкой Ново-Огаревской встречи. Перспектива скорого вылета из власти подхлестнула главных путчистов, а горбачевский отпуск создал условия. Ими не замедлили воспользоваться: уже на следующий день Крючков, Бакланов, Болдин, Шенин и Язов собрались на конспиративной даче КГБ. В долю позвали других недовольных Горбачевым: Янаева, премьера Павлова, Председателя Верховного Совета Лукьянова, министра внутренних дел Пуго, Тизякова и Стародубцева. Последние двое осуществляли связь с "народом": Александр Тизяков был в тот момент президентом Ассоциации государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи, Василий Стародубцев - народным депутатом СССР от Всесоюзного Совета колхозов. Народу предъявляли фасад: экономика в кризисе, Союз на грани распада, только чрезвычайное положение спасет страну. Изнанка была куда неприглядней: Союз интересовал заговорщиков только как привычная система, в которой они имели статус и власть. Союзный договор решал проблемы страны, но ставил крест на их собственных судьбах. А значит - в их логике - он не должен быть подписан.
Отказ Горбачева подписать указ о ЧП несколько деморализовал мини-хунту. Без Президента их действия выглядели откровенным беззаконием. Публика заметалась, но визит в Форос отрезал все пути к отступлению. Янаева пришлось напоить, чтоб не соскочил - вице-президент придавал путчу хотя бы видимость пристойности. Отсутствие Горбачева следовало как-то аргументировать, и предлог выдумали: Президент тяжко захворал. Стало дело за документами: придворные медики, слегка покочевряжились, но уступили напору и выдали требуемое заключение. Лечащего врача никто не спросил, да и как спросить, без связи-то? С тем мятежники и приступили к делу.
18-го и в следующие двое суток с форосской дачи никого не выпускали. Даже местных, из обслуги. Стало ясно: заговорщики не желают, чтоб мир узнал о том, что Горбачев жив и здоров. Значит, надо демонстрировать Президента кому только возможно: выходить на берег, на балкон, пусть его видят пограничники, матросы со сторожевых кораблей. Это, конечно, не гарантия безопасности, но все же некая ее тень. Давила неизвестность - ни радио, ни телевизор не работали. Выручил карманный "Сони": Горбачев захватил транзистор в отпуск по привычке - любил, бреясь, слушать "Маяк". Теперь ловили разное, в том числе и чужие "голоса", чаще всего Би-Би-Си. Терзало и другое: как поступит оставшаяся охрана? Чьи они теперь? Утверждают, что свои и не сдадут, но ведь Болдин сдал, а уж он-то был самым своим, домашним. Да и остальные - их всех выдвинул и приблизил Горбачев. Предательство, свидетельствует Раиса Максимовна, мучило сильнее страха.
Около семи утра 19-го Ирина и Анатолий поймали по приемничку какую-то из западных станций. Услышали: создан комитет по ЧП. Призыв к соотечественникам, обращение к государствам мира, указ выделить всем по 15 соток земли и так далее. Что говорят о Горбачеве? А, вот: в связи с болезнью Президента СССР все полномочия передаются вице-президенту Янаеву. Ельцин не арестован. Ни газет, ни почты узники в тот день не получили. На территории объекта "Заря" появились автоматчики, вертолетную площадку заставили тяжелой техникой, въезды-выезды перегородили грузовиками. Телевизор включили, и пресс-конференция ГКЧП еще усугубила тревогу и возмущение запертого в Форосе семейства. Горбачев запротестовал: охрана передала генералу Генералову его требования - восстановить связь и немедленно прислать самолет для возвращения в Москву. При внутреннем огромном напряжении, Михаил Сергеевич демонстрировал полное спокойствие - не пугал близких, не радовал врагов. Он, конечно, не ждал исполнения требований - просто не желал, чтобы думали, что смирился. Горбачев был абсолютно уверен, что мятеж ГКЧП не кончится удачей: введение чрезвычайного положения не решало никаких проблем. Экономику быстро не наладить, помощь из-за рубежа путчистам не придет. Наоборот: Запад мгновенно прекратит денежные вливания, а это приведет к стремительному краху. И развал Союза становится неизбежным: республики - и без того уже почти отвязанные - от этой власти рванут, что есть мочи. Что будет с ним самим? Возможно все - и на ночь усилили охрану дома, охранники снова подтвердили, что они с Горбачевым до конца. На общем совете решили пользоваться только старыми запасами еды, а таблетки принимать исключительно свои. Но главное, люди должны узнать правду. Даже если Президента и его семью уничтожат. Вспомнили, что у зятя, Анатолия Вирганского, есть кинокамера, то есть можно записать видеообращение.
В недавнем интервью Вирганский рассказал: незадолго до поездки в Форос он одолжил кинокамеру другу. Друг выставил в камере дату и время. "Я бы не догадался", заметил Вирганский, и тогда никто бы не доказал, что обращение снимали во время путча. В остальном к делу подошли серьезно: сняли четыре дубля, пленку от большой кассеты разрезали и намотали на карадаши для бровей и губ из ирининой косметички - других палочек не нашлось. Раздали кусочки разным людям, спрятали в разных местах дачи. Теперь случись что, и страна все же узнает, что ее обманули, Президент жив и здоров и был готов вылететь в Москву и подписать Союзный договор. А потому ГКЧП самозванен, а его решения незаконны. Президент предупредил общество о тяжелых последствиях и потребовал срочного созыва Съезда народных депутатов СССР или Верховного Совета. Способ отправки "малявы" искали изо всех сил. Но так и не нашли.
Томила беспомощность и раздражало бездействие. Грызла тревога: что там, на большой земле? Как отнеслись к ГКЧП люди? Все взяли под козырек, все радуются, или сопротивляются, не готовы за колбасу отдать свободу? Предчувствие гражданской войны и большой крови пугали больше всего. Собирались в кружок - Михаил Сергеевич и его помощник Анатолий Черняев на диване, Вирганский на корточках, Ирина прямо на полу, Раиса Максимовна на стуле - и сблизив головы, вслушивались в шипение и треск (батарейки сели) транзистора. Ловили каждое слово: вот Би-Би-Си передает, что Ельцин выступил с осуждением заговорщиков и призывает к противодействию ГКЧП. Назарбаев по казахскому телевидению обратился к народу республики, призвал к спокойствию, выдержке, соблюдению порядка.
Изо всех сил Горбачевы держались: выходили на пляж, играли с внучками. Все время были вместе - мало ли что. Выполняли назначения врачей, ели - только вареное и только из продуктов, завезенных до 17 числа. Подбадривали обслуживающий персонал, людей волею ГКЧП разделивших их плен. И постоянно искали способа связаться с волей. Оттуда шло встречное движение: журналисты рвались, а их не пускали за оцепление. От, тех, кого оцепление пропускало, защишала собственная охрана - эти вряд ли имели добрые цели.
21-го наступила кульминация. Охранники запретили Горбачевым выходить из дома: опасались перестрелки, спровоцированной гибели. Дом превратился в осажденную крепость, детей заперли вверху, охранникам дали приказ при попытке штурма стрелять на поражение. Михаилу Сергеевичу удавалось сохранять видимость спокойствия, Раисе Максимовне пришлось куда хуже. Нервы, натянутые как струны, не выдержали, когда Би-Би-Си передала, что Крючков дал согласие на вылет в Форос делегации, которая должна убедиться в недееспособности Горбачева. "Где тебя спрятать", - металась Раиса Максимовна. "Может, ты перелезешь через забор?" Юмор и в трудной ситуации не изменил Михаилу Сергеевичу: "Президенты через забор не лазят". Но тут же стало не до смеха: у Раисы Максимовны повисла рука, прервалась речь. Засуетились врачи, официальные и домашние - Анатолий и Ирина, жену Президента уложили в кровать, начали мерять давление, колоть.
Тем временем к аэропорту Бельбек подлетал самолет с Крючковым, Язовым, Лукьяновым и Ивашко. Последний к ГКЧП не примыкал, но путч не осудил, и на места дал команду поддержать. В другом самолете, который держал курс из Москвы в Крым, на выручку к Горбачеву летела российская власть - Руцкой, Силаев, а с ними члены Президентского совета Примаков и Бакатин. Разрешение им выдал лично Крючков, но до самой посадки самолет держали под прицелом войска ПВО. Был даже обговорен пароль: кодовое слово "Акула" означало, что самолет нужно сбивать. Слово не прозвучало - Крючкову надо было спасать свою шкуру, а не портить чужие. Он с остальными гэкачепистами прибыл пасть в президентские ноги и просить пощады: переворот с треском провалился. 60 тысяч окруживших Белый дом его защитников ясно дали понять, что поворота в прошлое не будет. Ельцин на танке поставил в последней фразе восклицательный знак.
Принять прибывших мятежников Горбачев отказался: пусть прежде включат связь. Через полчаса напряженного ожидания связь заработала. 73-часовой арест и блокада закончились - с потерями для Горбачевых в виде сил и здоровья. Потери для государства еще предстояло осознать и оценить. Горбачев немедленно связался со страной и миром, принял российскую делегацию и демонстративно отказал путчистам. В 11 ночи вылетели в Москву. В отдельном отсеке президентского самолета летел арестованный Крючков. Он был заложником - чтобы слово "Акула" не прозвучало.
Письма соавтору (и всем желающим)
Тема: Узник объекта "Заря"
Любопытный:
Доброе время суток.
Спустя годы, из нашего далека все кажется символичным. Знаешь, что читала той весной Раиса Максимовна? "Бориса Годунова" - будто к Форосу готовилась, пишет помощник Горбачева Черняев. Форосское чтение Михаила Сергеевича тоже словно придумано нарочно: "П.А.Столыпин и судьбы реформ в России" и "Сталин. Путь к власти". Но у самих Горбачевых дурных предчувствий как будто не было. Была - усталость. И понимание того, что дальше тоже не будет легче.
И все-таки Горбачев-политик и в этот раз уступил Горбачеву-человеку. Может, и надо было остаться в Москве, как пишут теперь многие критики и даже поклонники. Говорят, что тогда никто бы не решился объявлять МС больным, ну и так далее. Но, кроме уставшего МС была еще семья: жена, дети, внуки - их было жалко оставлять без моря, солнца и отдыха. А работать с бумагами можно и в Форосе. Так, собственно, и было, потому вместе с Горбачевым в санатории неподалеку отдыхали-работали помощники: Черняев, Шахназаров. Отъезд еще льет бензин в костер недоброхотов: умыл, мол, МС руки и удалился в крымские пенаты ждать коня. То ли белого - если ГКЧП проиграет, то ли красного - если одержит победу. Но подержим интригу еще немного, а пока поговорим о деталях. Известно ведь - дьявол в них.
Одна деталь потрясающая: трое суток (73 часа!) страна жила без ядерной кнопки. Тот знаменитый красный "Казбек" - это ведь она, родимая! У Горбачева ее - все подтверждают, даже главный заговорщик Крючков - отключили, но никто из ГКЧП не признался, что стал ее обладателем. Да и кому, говоря по совести, было ее доверить? Янаеву, чьи трясущиеся на пресс-конференции руки вот уже полтора десятка лет не могут забыть очевидцы? Премьер Павлов тоже был, мягко говоря, несвеж и не вполне адекватен - тому есть много свидетельств. И Лукьянова не рассматривали: Анатолий Иванович до сих пор путается в показаниях о своей роли в ГКЧП. Вот в о роли Горбачева он рассуждает смело: пассаж о коне пустил именно Лукьянов.
Интересна и до сих пор не ясна до конца роль начальника президентской охраны Владимира Медведева. В собственных мемуарах под названием "Человек за спиной" Владимир Тимофеевич оправдывает, но не объясняет свой отъезд из Фороса. Приказало, дескать, начальство из КГБ письменно, он и уехал. Чувствуя некрепость позиции, Медведев подпирает ее рассуждениями о том, что давно ратовал за вывод охраны Президента из-под крыши КГБ. А раз Горбачев на это не пошел, значит, сам виноват, а у него, Медведева, есть воинская дисциплина и присяга родной конторе. В свою защиту главный президентский охранник приводит совсем уж убойный аргумент: оставить его на даче было нельзя, он бы на сговор никогда не пошел, продолжал бы служить Президенту верой и правдой. Организовал бы отправку в Москву, наладил связь, ну и тому подобное. Все бы так, но отчего же было не попрощаться и не доложить об отъезде? Боялся другие указания получить и стать в ситуацию выбора? И уж совсем непонятно: по прибытии в Москву, Медведева отправили домой. Ценнейшего в этот момент свидетеля: он точно знал, что Горбачев хворает только радикулитом, и вполне способен управлять государством. Что это - один из многочисленных ляпов ГКЧП или уверенность в молчании "человека системы"? Правда, к утру 19-го свидетелей набралось столько, что ложь о тяжелой болезни Президента неминуемо вылезла бы наружу, вопрос был в часах. Прямо перед отключением связи Президент позвонил Аркадию Вольскому, то есть Вольский в воскресенье точно знал, что Горбачев дееспособен, лишь радикулитом мается (тот пожаловался). Горбачева видели пограничники, которые держали оцепление, матросы, да и воткнуть кляп всей обслуге тоже было бы сложно.
Кстати сказать, тот факт, что Горбачев все время держался на виду, - тоже свидетельство его непричастности. Если бы договорились, что он болен, он бы носу из койки не высовывал, умирающего играл. Что-что, а это он с театральной юности умеет.
Теперь - о главном. Горбачев о путче не знал, и это абсолютно точно. У меня есть железное доказательство, и это - криз Раисы Максимовны. ГКЧП на самом деле ее убил - все проблемы со здоровьем, закончившиеся летальным исходом в Мюнстерской клинике, пошли отсюда, от этого стресса. Горбачев никогда, подчеркиваю, ни в коем случае не подставил бы Раису Максимовну. А если речь шла только о разноцветных конях, то чего ей было волноваться? Предположить, что он играл с ней втемную никак нельзя - ведь были те сорок минут проволочки между приездом заговорщиков и разговором их с Президентом. Да и без этих минут: вся их семейная история криком кричит, что такого быть не могло.
Есть и другие - косвенные свидетельства. Горбачев очень ценил свой имидж на Западе и хорошо знал внешнеполитическую обстановку. Примкнуть к путчу означало бы поставить на себе, как на политике с мировым именем, крест. А это было вредно не только для него - в первую очередь, для страны. Это означало бы международную изоляцию и прощание с мечтами о денежной помощи. Что при той цене на нефть означало - голод. И настроения в СССР он оценивал трезво: республики и так вострили лыжи, и никакие завернутые гайки не могли остановить этот бег от центра. Думать, что ЧП лучше чем сговоренный уже Союзный договор мог только Крючков и то лишь только потому, что терял место. Да и просто… представь, он перестраивал страну шесть лет: маялся, искал пути. Что-то получилось: открыл границы, организовал настоящие выборы, дал свободу СМИ, оттащил страну от ядерной пропасти и так далее - успехов много. И все вот так выбросить псу под хвост?
Косвенно в пользу Президента свидетельствует и генерал Медведев. Он уверяет, что путчисты вышли от Горбачева разочарованные, и вслух сказали, что указа о ЧП он не подписал. А уж "прикрепленного" в излишних симпатиях не уличишь: он стремится быть объективным, но тщательно скрываемая неприязнь к Горбачеву все равно прорывается наружу. Путанные и многословные оправдания начальника горбачевской охраны и доказательства им своей порядочности - это тоже аргумент: если МС в доле с ГКЧП, чего так страдать?
Теперь о доводах противной стороны. Горбачевские враги упирают на то, что задолго до этого августа, еще в начале 1990 года Горбачев указал готовить концепцию чрезвычайного положения. Руководитель президентского аппарата Болдин, рассказавший журналистам об этой сенсации (да, да тот самый, предавший Президента), оговаривается, что за год концепцию так и не сваяли. Ситуация вся, как есть анекдотичная: и что не сваяли, и что Болдин это пытается поставить в вину Горбачеву. Дураков среди читателей ищет: концепция ГКЧП тут ни при чем. Ее имеет любое, даже самое спокойное государство. Ведь это сложнейший юридический вопрос, требующий разработки отдельных законов и так далее. Нужно было этой концепцией заниматься? Да разговору нет, нужно. Вот до конца не довели, это ясно, иначе заговорщики хоть знали бы, что делать :). И все же разговоры о ЧП сыграли свою дурную роль. Приключилась то же, что и с перестройкой - слово было одно, а смысл в него каждый вкладывал свой. Горбачев, как утверждают, гэкачеписты, и сам говаривал о необходимости "чрезвычайных" мер. И не догадывался, насколько разным было понимание этой чрезвычайности.
Еще о Болдине. Кое-кто уверяет, что этот приближенный человек Горбачева и был его посланцем в ГКЧП. Расскажите моей бабушке! Это он потом так крыл Горбачева и в каждой подвернувшейся желтой газетке рассказывал о том, какой МС придурок, именно потому что был его доверенным лицом? А не оттого, что на воре погорела ондатровая шапка?
Своей фразой "До конца я все не скажу" Горбачев подставился и сильно. Ее трактуют однозначно не в его пользу. Аргументом "за" его участие в путче для многих явилось рукопожатие, которым он проводил депутацию. Другие трактуют этот жест, как символ спокойствия, надежды - на то, что заговорщики одумаются, в конце концов ответственности за семью и нежелания обострять обстановку. Подозрения в горбачевский адрес еще усилил тот факт, что все путчисты - люди, выдвинутые и приближенные лично им. Янаева ему никто не навязывал, а такой вице-президент много говорит о своем патроне, тут можно согласиться с критиками. А Крючков - душа и двигатель путча? Так что вина и ответственность Горбачева неоспоримы, вот только ищут их совсем не там.
Ц.Я.
P.S. А вот защитники Белого дома и демократы виноватым МС не считали. Отношение к нему во время и после путча резко изменилось. Даже вечная оппонентка Боннэр воскликнула: "Горбачев - наш президент".
Письма соавтору (и всем желающим)
Тема: Узник объекта "Заря"
Знаток:
Доброе время суток!
А знаешь ведь что интересно? ГКЧП же своего добился - Союзный договор не был подписан. Вот так бывает: их посадили, а цели они достигли. Хотя их это и не спасло :).
А почему мы с тобой молчим о роли Ельцина? Ведь это он фактически спас своего противника Горбачева. Его поведение в дни путча опровергает все домыслы: и то, что он все знал, и с ним договорились, и то, что обо всем знал Горбачев. Предположить, что это был "его" путч, могут только воспаленные мозги. Вот так прямо крупные чины объединились и бросили в топку свою жизнь и репутацию, чтобы БН к власти пришел. Или их втемную разыграли? Так это, ребята, совсем ни в какие ворота: ГКЧПисты, конечно, сплошь не Сократы, но и не олигофрены все-таки. Эмоции Ельцина (не друга, и не почитателя Президента СССР) в первый момент после прорыва форосской блокады снимают с МС все подозрения. Ельцин действительно считал, что Горбачеву грозит опасность. Незадолго до кончины, правда, он так считать перестал и на полном серьезе дал интервью о причастности Горбачева к ГКЧП. Кого же он тогда спасал? Что-то новое за 15 лет узнал? Или от себя подозрения отводил: его-то ведь могли арестовать еще 19-го и даже собирались, но вот не арестовали же! Для меня это лишнее доказательство слабости путчистов и их неготовности к настоящему перевороту. А может быть, как утверждает МС, самоуверенности: мол так в стране все хреново, что поддержит народ, никуда не денется. Это, кстати объясняет и то, что Горбачева не заключили в тюрьму, а оставили под домашним арестом в Форосе. Метались ребята и мало думали, да и думать там, по совести говоря, было некому и особенно нечем. И эти люди были во власти?! Да, увы, это горбачевский просчет. Как раз та трагическая ошибка, что хуже преступления.
Чтобы верить, что Горбачев знал о ГКЧП, был участником или даже инициатором путча, нужно считать МС совсем уж "ку-ку". Кто, как мог бы просчитать: кто кого - путчисты Ельцина или он - их? Кто, как мог бы быть уверен, что все пойдет так, а не иначе? А в нормальности Горбачева не сомневаются даже заклятые враги. Да и зачем затевать байду с Союзным договором, если знаешь, что его не надо будет подписывать? Что-то уж слишком конспирологично. Станиславский, ау! Не верю!
Но, безусловно, стержневой факт - это срыв Раисы Максимовны. И тонкости ее поведения. Ее неподдельный - ну она не Сара Бернар, как хотите! - страх за мужа, за детей и внуков. Даже мелочи, о которых упоминают очевидцы: всюду ходила с сумочкой, в которой самое важное, самое потаенное, она постоянно в панике, не спит. Так ведут себя, когда в деле и все под контролем? А когда блокаду сняли, она, с ее умением держать дистанцию, с ее демонстративной отстраненностью от обслуживающего персонала, что отмечают многие мемуаристы, она бросилась обнимать женщин, которые были в доме и разделяли их заточение. Воля ваша, если это наиграно, то я - Чарли Чаплин.
Доныне Горбачева упрекают в том, что он не пытался вырваться из Фороса. Это как - опять же через забор или вплавь с двумя малолетними детками? Или их оставить в заложниках, а самому грудью идти на пулю - преднамеренную или нечаянную? Право, несерьезно.
И все же, все же… Страшно застрелился Пуго. Примкнул к ГКЧП осторожный Язов. С чего? Были уверены, что исполняют волю президента? Выходит Горбачев сам себя перехитрил? Говорил им разное, и заговорился до того, что его поняли… как хотели. Вот это трагедия - обмануть себя самому!