немного о том, что не имеет смысла
Вот так годами носишься с этой сценой, выдумываешь ее до деталей, только что речь на бумажке не пишешь. Да и зачем писать? Она же меняется каждый день, ее же смакуешь как незнамо что. То вот она гневная и обличительная, и ты в мечтах своих шипишь в ненавистное лицо какую-то изощренную словесную дрянь. То нет, другая, презрительная, и тогда тренируешь мышцы лица - особенно вот этот вот уголок губ, чтобы кривился, как все в тебе кривится при одном лишь воспоминании. То вот она холодная, как вода, и цедишь ее сквозь зубы.
Или же просто - нет никакой речи. Проходишь мимо, но тут главное взгляд показать. А взгляд тоже может быть очень разный, и от поворота головы полдела зависит. Не так повернул, и все - нет взгляда, один твой глупый подбородок торчит.
И уже, конечно, придумаешь весь диалог. Учтешь все реакции. А что-то она, эта гадина, скажет, когда я, скажем, сделаю вид, что вовсе ее не узнал? И в лицах разыгрываешь. Тысячи раз. И всякий раз тебе сладко.
Но сцена эта непременно происходит.
В метро, в ресторане, на улице, в книжном ли магазине. Да где угодно, но только не на твоей кухне и уж, конечно, не в спальне, где так легко искривляется нужным образом этот злосчастный уголок губ.
Она случается, как все с тобой случается, и ничего ты не кривишь. Просто не успеваешь.
- Эй, привет! - хлопают тебя по плечу, тормозят за рукав или просто - вырастают из-под земли, прямо, так сказать, перед носом.
Тут, может быть, даже успевают пронестись в голове все эти тысячи сценариев и моделей, но, чаще всего, не происходит и этого. И ты растеряно бормочешь в ответ приветствие. Или того хуже - улыбаешься, как улыбнулся бы всякому знакомому, и участливо говоришь в ответ:
- О, привет! Сто лет не виделись! Как твои дела? Как ты?
И ненавидишь себя в тот же миг. За это бешено колотящееся в груди сердце, за сбившееся дыхание, за беспорядок в мыслях, за дурацкий свой тон, за голову, которую не вымыл так некстати, за грязь под ногтем мизинца...да что он вылез, этот мизинец, ну что б его! И всякую секунду, что длится эта сцена, ты мучишься, потому что знаешь, что всю ее завалил.
Диалог, меж тем, выходит совсем обычный. И в сотни раз проще, чем ты себе представлял. Вы спросите друг друга о работе, и ты, конечно, не похвалишься, как хотел, потому что это глупо и пошло, а ты вообще-то приличный человек не без вкуса. Злодей заклятый, наверное, еще скажет, что женился. И хорошо, если ты тоже в ответ женился, иначе вот, пожалуйста, еще одна кровавая травма. Или разбогател...или переезжает за границу...или, не дай Бог, он просто счастлив и посмел простодушно об этом сказать!
Так переброситесь словами, без многозначности, обычными, дурацкими словами и фразами. И распрощаетесь. И ты ведь еще, лицемерная скотина, чего-нибудь хорошего на прощание пожелаешь. И даже скажешь подлючее:
- Ну, рад был тебя повидать!
Под поезд тебя сковырнуть был бы рад! Под поезд!
Но все. Нет врага. Ушел куда-то, по своим вражеским делам, и ты куда-то идешь. И всю эту сцену без конца разбиваешь на кадры. И в каждой этой картинке ты не такой и не то говоришь.
И ведь тогда еще, давно, когда ты вырастил эту сцену в своем воображении впервые, ну ведь тогда еще было ясно, что ты не выйдешь перед ним из лимузина, что не сверкнешь белозубой улыбкой, не опалишь ему обе сетчатки своей неземной красотой.
Но все равно. Тебе горько, и зло на себя берет. Потому что когда еще теперь доведется...
Нет, безусловно, триумфы ненависти бывают. Но, Боже, как редко они бывают. И как мне хотелось бы выбросить из своей головы эти сотни воображаемых сцен, которые никогда не подарят мне счастья. Так глупо. Такая ерунда.
Или же просто - нет никакой речи. Проходишь мимо, но тут главное взгляд показать. А взгляд тоже может быть очень разный, и от поворота головы полдела зависит. Не так повернул, и все - нет взгляда, один твой глупый подбородок торчит.
И уже, конечно, придумаешь весь диалог. Учтешь все реакции. А что-то она, эта гадина, скажет, когда я, скажем, сделаю вид, что вовсе ее не узнал? И в лицах разыгрываешь. Тысячи раз. И всякий раз тебе сладко.
Но сцена эта непременно происходит.
В метро, в ресторане, на улице, в книжном ли магазине. Да где угодно, но только не на твоей кухне и уж, конечно, не в спальне, где так легко искривляется нужным образом этот злосчастный уголок губ.
Она случается, как все с тобой случается, и ничего ты не кривишь. Просто не успеваешь.
- Эй, привет! - хлопают тебя по плечу, тормозят за рукав или просто - вырастают из-под земли, прямо, так сказать, перед носом.
Тут, может быть, даже успевают пронестись в голове все эти тысячи сценариев и моделей, но, чаще всего, не происходит и этого. И ты растеряно бормочешь в ответ приветствие. Или того хуже - улыбаешься, как улыбнулся бы всякому знакомому, и участливо говоришь в ответ:
- О, привет! Сто лет не виделись! Как твои дела? Как ты?
И ненавидишь себя в тот же миг. За это бешено колотящееся в груди сердце, за сбившееся дыхание, за беспорядок в мыслях, за дурацкий свой тон, за голову, которую не вымыл так некстати, за грязь под ногтем мизинца...да что он вылез, этот мизинец, ну что б его! И всякую секунду, что длится эта сцена, ты мучишься, потому что знаешь, что всю ее завалил.
Диалог, меж тем, выходит совсем обычный. И в сотни раз проще, чем ты себе представлял. Вы спросите друг друга о работе, и ты, конечно, не похвалишься, как хотел, потому что это глупо и пошло, а ты вообще-то приличный человек не без вкуса. Злодей заклятый, наверное, еще скажет, что женился. И хорошо, если ты тоже в ответ женился, иначе вот, пожалуйста, еще одна кровавая травма. Или разбогател...или переезжает за границу...или, не дай Бог, он просто счастлив и посмел простодушно об этом сказать!
Так переброситесь словами, без многозначности, обычными, дурацкими словами и фразами. И распрощаетесь. И ты ведь еще, лицемерная скотина, чего-нибудь хорошего на прощание пожелаешь. И даже скажешь подлючее:
- Ну, рад был тебя повидать!
Под поезд тебя сковырнуть был бы рад! Под поезд!
Но все. Нет врага. Ушел куда-то, по своим вражеским делам, и ты куда-то идешь. И всю эту сцену без конца разбиваешь на кадры. И в каждой этой картинке ты не такой и не то говоришь.
И ведь тогда еще, давно, когда ты вырастил эту сцену в своем воображении впервые, ну ведь тогда еще было ясно, что ты не выйдешь перед ним из лимузина, что не сверкнешь белозубой улыбкой, не опалишь ему обе сетчатки своей неземной красотой.
Но все равно. Тебе горько, и зло на себя берет. Потому что когда еще теперь доведется...
Нет, безусловно, триумфы ненависти бывают. Но, Боже, как редко они бывают. И как мне хотелось бы выбросить из своей головы эти сотни воображаемых сцен, которые никогда не подарят мне счастья. Так глупо. Такая ерунда.