(no subject)
Сон не шел, да еще спину вдруг заломило.
Я поворочалась, потом встала, кинула одеяло на пол, вытянулась на нем и укрылась пледом.
Сон все равно не шел.
Вдруг вспомнилась моя кровать в общежитии. Сетка на ней проваливалась, и под тонкий матрас пришлось подложить доски. Я приходила с работы, укладывала себя под одеяло и потом долго смотрела на продавленную сетку верхнего яруса, где спала соседка.
Можно было пнуть сетку и спросить:
- Оль, ты спишь?
И услышать что-нибудь гневное. А потом минут десять болтать ни о чем.
Еще можно было встать среди ночи и выйти курить в холодную умывальную. Через большое окно ее заливал бледный фонарный свет, и умывальники плавали в нем, как призраки.
Сейчас, наверное, тоже можно куда-то выйти - хоть вон на кухню. Но от моей ночной кухни нет ощущения, что ты попадаешь в принципиально иное пространство.
И вообще нет никаких ощущений. Разве что - спину ломит.
Я верчусь с боку на бок, случайно пинаю стул, он оглушительно падает, и тишина тут же густеет.
И вдруг я понимаю, что больше всего на свете хочу вырваться.
Все-все с себя стряхнуть: эту работу, этот дом, этих людей, эти буквы, книги, цифры и мое одеяло.
Но только деться мне некуда.
Да еще и спину ломит.
Я поворочалась, потом встала, кинула одеяло на пол, вытянулась на нем и укрылась пледом.
Сон все равно не шел.
Вдруг вспомнилась моя кровать в общежитии. Сетка на ней проваливалась, и под тонкий матрас пришлось подложить доски. Я приходила с работы, укладывала себя под одеяло и потом долго смотрела на продавленную сетку верхнего яруса, где спала соседка.
Можно было пнуть сетку и спросить:
- Оль, ты спишь?
И услышать что-нибудь гневное. А потом минут десять болтать ни о чем.
Еще можно было встать среди ночи и выйти курить в холодную умывальную. Через большое окно ее заливал бледный фонарный свет, и умывальники плавали в нем, как призраки.
Сейчас, наверное, тоже можно куда-то выйти - хоть вон на кухню. Но от моей ночной кухни нет ощущения, что ты попадаешь в принципиально иное пространство.
И вообще нет никаких ощущений. Разве что - спину ломит.
Я верчусь с боку на бок, случайно пинаю стул, он оглушительно падает, и тишина тут же густеет.
И вдруг я понимаю, что больше всего на свете хочу вырваться.
Все-все с себя стряхнуть: эту работу, этот дом, этих людей, эти буквы, книги, цифры и мое одеяло.
Но только деться мне некуда.
Да еще и спину ломит.