Индивидуальная статистика по оружию и ранениям
В летописях сохранилось много данных по отдельным людям - каким оружием бились, какие раны получились. Это уже статистика. Разумеется, она далека от цельной картины, касается князей и воевод, но важные моменты может выявить.
О метания копья русским воином упоминается только в ПВЛ под 946 г.: трёхлетний Святослав Игоревич метнул копьё с коня, начав сражение. [i] Это отражает первоначальную тактику русской конницы. По византийским хроникам, метали копья и воины Святослава. Потом копья упоминались только как контактное оружие (это не исключало умения русских метать копья, но при наличии луков этот навык мог пригодиться индивидуально в редких случаях).
Под 1255 г. описывается пешая схватка у ятвяжской засеки. «Лвови же соседшу с коня одиному, и бьющюся с ними крепко. Видившим же им, яко Левь один бьеться с ними, навратишася малии на помощь ему. Лвови же убодшему сулицю свою в щит его, и не могущу ему тулитися, Левь Стекынътя [предводитель ятвягов] мечемь убии и брата его прободе мечемь». [ii] (Лев же, сойдя с коня, один крепко бился с ними. Увидев, что Лев один бьется с ятвягами, некоторые из его людей вернулись к нему на помощь. Лев вонзил сулицу в щит Стекинта, так что он не смог им прикрываться, и убил Лев Стекинта мечом, и брата его поразил мечом.) Можно подумать, что князь метнул сулицу, но здесь виден именно удар, как по буквальному прочтению («убодшему»), так и по контексту (если действие происходило на дистанции, то противник мог просто отрубить или сломать копьё в щите, а если копьё воткнуть контактно, то можно одновременно действием своей массы опустить щит противника). Именно как контактное действие этот эпизод был понят авторами «Словаря русского языка XI-XVII вв.». [iii]
Под Луцком в 1149 г. Андрей Боголюбский атаковал пешцев, «изломи Андреи копие свое в супротивне своем», а затем достал меч. [iv] В сражении на Перепетовом поле 1151 г. он же «възма копье и еха на перед, и съехаса переже всих, и изломи копье свое»; «И тако перед всими полкы въеха Изаслав один в полкы ратных, и копье свое изломи». [v] В 1184 г. во время осады Болгара князь Изяслав Глебович, «возма копье», атаковал пеших у городских ворот, «изломи копье». [vi] В сообщении под 1231 г. о сражении на р. Вельи Данил Галицкий вободе копье свое в ратьного, изломившоу же ся копью, и обнажи мечь свои», а у его брата Василько «сулици его кроваве сущи, и оскепищю исечену от даренья мечеваго» [vii] (наконечник и вток (сулицы) были в крови, а древко (оскепище) было посечено ударами мечей). В Невской битве 1240 г. князь Александр поразил шведского предводителя копьём в лицо («самому королеви взложи печать на лице острым своим копьем»). [viii] Под 1249 г. описывается Ярославское сражение: Даниил Галицкий «видевь угрина грядущаго. на помощь Фили копьемь сътче, и вогружену бывшу в немь, уломлену спадеся изъдше о того же гордаго Филю Льв, млад сы изломи копье свое». [ix] (увидев угрина, скачущего на помощь Филе, пронзил его копьем, так что оно, вонзившись в него, сломалось, тот упал и умер. А о того гордого Филю сломал свое копье юный Лев.). Выше был изложен пример под 1255 г., когда спешенный князь применил против ятвяжского предводителя сулицу, а потом меч.
В «Краткой редакции Задонщины» «князь великыи Дмитреи Ивановичь ступи во свое златое стремя, всёд на свои борзый конь, приимая копие в правую руку» [x]. В пространных редакциях записано: «взем свои мечь в правую руку» [xi], но по смыслу здесь подходит именно копье, т. к. меч был походной принадлежностью. В Львовской летописи описывается эпизод под 1446 г., когда был произведён арест великого князя: Иван Можайский «взмахну копием, повеле воем яти его». [xii]
Действовали князья и другим оружием. Даниил Галицкий действует мечом при бое у ворот при осаде польского города Опав в 1254 г. [xiii] В «Повести о битве на Липице» 1216 г. «князь Мстислав проехав 3-жды сквозе полкы кнажи Юрьевы и Ярославли, секучи люди, бе бо у него топор с паворозою на руце» [xiv] (князь Мстислав трижды проехал сквозь строй противника, рубя топором с одетым на руку ремешком). В Устюжской летописи под 1469 г.: во время речного сражения с казанцами «князь Василеи Ухтомскои велми бился и бил их, скачючи по судом, ослопом» [xv]. Может это не был просто ослоп (деревянная дубина), но явно речь шла об оружии, приспособленном для пешего боя, а не кавалерийская булава. В «Сказании о Мамаевом побоище» сказано, что Дмитрий Донской перед битвой: «прием копие свое и взем свою палицу железную», а во время схватки «бьющеся палицею своею железною крепко». [xvi] Но в данном случае, нельзя быт уверенным в точности этого сведениях.
О других знатных воинах. В Невской битве 1240 г. «Сбыслав Якуновичь Новгородець се наеха многажды на полк их и бьяшется единем топором»; «Яков родом Полочанин ловчии бе у князя се наеха на полк с мечем» [xvii]. В ГВЛ под 1251 г. описывается как Андрей, дворский Данила Галицкого, атаковал с копьём ятвягов. [xviii]
В ГВЛ под 1256 г. описывается преследование разбитых ятвягов. «Он же воин управи десьницю свою, иземь рогтичю (рогатицю) ис пояса своего, далече верг, срази князя ятвяжьского с коня своего. И летящу ему до земле, изииде душа его со кровью во ад» [xix]. (Один воин протянул свою правую руку, взял рогтичу из-за пояса своего, метнул его далеко и сбил с коня ятвяжского князя. И пока тот летел на землю, вышла вон душа его с кровью в ад.). Пример из переводной литературы [xx] говорит, что это была булава, что хорошо согласуется с данным описанием. Также можно отметить, что в южнославянском перевод «Александрии», в рассказе поединка Александра Македонского с Пором, можно увидеть «рогате киеве трьгоше», а в греческом тексте «τα πελατιχια» («дубинки»), что в русском перевода списка XV в. оставили как есть («и пилатици исторгоша»). [xxi] Т. е. «рогате киева» - это палица, булава на старосербском («кий» - палка, дубинка в славянских языках). В русском языке этот термин не прижился - и в списке XVII в. видим этот текст при перевода «Александрии Сербской»: «И стекошася оба, копьи ударишася и копьи обломишася, рогатины исторгоша» [xxii], т. е. буквально получилось, что у всадников было копьё и рогатина одновременно.
В Псковской - летописи под 1463 г., когда описывается московско-псковский поход в Ливонию. «И выехаша из городка 3 немчина и хотеша ехати с вестью к Юрьеву, и наши погнаша за ними, и надгнав москвитин удари по главе немчина саблею, и ту его поимаше рукама жива, а два убежаша» [xxiii].
Примечательно, что единственно описание об использовании лука конкретным воином в полевом бою относится к литовскому летописанию. В «Хронике Быховца», явно излагая семейную легенду, при описании битвы у Хойниц (по летописи с чехами, в реальности - с тевтонцами в 1454 г.) говорится о действии Вола (родоначальник Воловичей), который спасая короля «skinuł z sebe odeż y rozsypał streły, y pocznet strelaty, y czechowie ne smeli na nich nastupity, a korol w tot czas czerez bołoto peredobyłsia, y Woł jemu wałacha poddał, y sam na koni usedszy». [xxiv] (Скинул с себя одежду и рассыпал стрелы и начал стрелять, и чехи не смели на них наступать, а король в тот час через болото перебрался, и Вол ему подал валаха [порода коней], и сам на коня сел.)
Ранения в летописании XI-XIII вв. За этот период можно составить относительно цельную статистику. В сражении у села Нежатина Нива 1078 г. стоявший «в пешцих» князь Изяслав был убит «копьем за плече», которым «удари» подъехавший противник. [xxv] Под Луцком в 1149 г. Андрей Боголюбский атаковал пешцев, поражён «двема копиема под ним конь, а третьим в переднии лук седелныи». [xxvi]
Под 1162 г. описывается сражение в окрестностях Белгорода. Князь Изяслава Давидовича убегал от торков, «постиже и Воибор Генечевичь, и сече по главе саблею, а другыи боде и в стегно въдым, и ту лете с коня». [xxvii] (Догнал его Воибор Генечевич, и рубил по голове саблей, а другой уколол в бедро, и он упал с коня). Под 1172 г. (в 1169 г. в Лаврентьевской летописи) в столкновении с половцами «Михалка князя удариша ратнии двеима копьи вь стегно, а третьимь в руку» [xxviii]. Под 1185 г. (в 1186 г. в Лаврентьевской летописи) описывается сражение с половцами под Переславлем, где князь Владимир Глебович «язьвена сущи треми копьи». [xxix] При описании битвы на Калке в ГВЛ записано, что в начале сражения «Василкови же сбодену бывшю. А самому Данилу бодену бывшю в перси, младъства ради и буести не чюяше ранъ бывших на телеси его» [xxx]. Т. е. князья были нанесены колющие раны, скорее всего копьями.
До XIII в. ранение стрелами во время боевых действий отмечено только во время осад и переговоров. В 1097 г., во время осады Владимира-Волынского, стоящих на стене князь Мстислав: «же хотящю стрелити внезапу ударен быс под пазуху стрелою на заборолех сквозе дску скважнею» [xxxi]. (Хотел выстрелить, но внезапно был поражён под пазуху стрелой на стене через бойницу). Во время осады Болгара в 1184 г. князя Изяслава Глебовича «удариша его стрелою сквозе броне под сердце» [xxxii] В 1213 г. при осаде галицкого Городка «Василь дьяк, рекомый Молза, застреленъ бысть». [xxxiii] В 1227 г. при осаде Чарторыйска «конь Данилов застрелен бысть с города». [xxxiv]
В 1095 г. во время переговоров был застрелен половецкий князь Итларь и его люди. [xxxv] В 1157 г., во время переговоров в начале осады Червеня, «один с города потягнув стрелою удари в горло» дорогобужского князя Владимира Андреевича. [xxxvi] Под 1169 г. описано как во время конфликта с князем Владимиром Мстиславичем, берендеи «начаша в нь пущати стрелы, и удариша князя двема стрелама». [xxxvii] Можно добавить безуспешные попытки застрелить плывущего по Днепру человека в сообщениях под 968 г. [xxxviii] и под 1180 г. [xxxix] Под 1097 г. есть пример казни путём расстрела. [xl]
Примеры XIII в. по ранениям стрелой в полевых схватках чаще говорят о ранении лошади. В 1219 г. в ходе стычек под Галичем, когда венгры погнались за половцами «Увернувся половчин, застрели Уза во око, и спадшю ему с фаря» [xli] (один половец изловчился и поразил Уза стрелой в глаз; тот упал с коня). В сражении с половцами под Торческом в 1234 г. «Данилови же гоняиду по половцех, донележе конь его застрелен бысть» [xlii]. Под 1252 г. во время похода на литовцев «гонящим же имь застрели кочь половчин Миндогова в стегно» [xliii] (в погоне за ним половец попал стрелой в бедро Миндовгова коня).
Статистика по ранениям XIV-XVI вв. Здесь уже сложно построить цельную статистику, т. к. в XIV-XV в. выделялись только ранения стрелами.
В 1382 г. «суконник Адам» (т.е. купец московской «суконной» корпорации) стрелой из самострела убил некого знатного ордынца [xliv]В летописном предисловию к «Хождению Афанасия Никитина» отмечается, что когда князь Юрий осаждал Казань (1469 г.), то Василия Папина «под Казанью застрелили». [xlv] Далее уже в самом дневнике описано событие под Астраханью: «царь послал за нами [русскими судами] всю свою орду. Ини нас постигли на Богуне и учали нас стреляти. И у нас застрелили человека, а у них дву татаринов застрелили.» [xlvi]
В Ермолинской летописи под 1443 г. отмечается, что в битве с татарами на р. Листани «Григорья Васильева сына Глебова застрелили в челюсть» [xlvii]. Под 1445 г. в Львовской летописи в столкновениях татар под Муромом, Гороховцом и Нижним Новгородом «застрелили Александра Иванова сына Костянтиновича в рот» [xlviii]. В Типографской летописи в описании битвы на Шеленге 1471 г. между новгородским и устюжско-вятским войском про командующего новгородским войском В. Шуйском: «князь же Василей утече стрелян». [xlix]
В «Казанском летописце» в основном использованы художественные образы, но при описании Казанской осады 1530 г. есть подробности о ранении воевод, о самом факте гибели которых тогда известно по другим источникам. «Тогда же казанцы убиша дву воевод московских добрых, во оружиях возрастьших: князя Иосифа Дорогобужскаго на зъезде копием прободоша, и ту свалися с коня своего, и подхватиша его свои отроцы; князя Федора Лопату стены градныя стрелою застрелиша в мыщку, и отече рука его, аки мех, и болев, и умре в третий день». [l] Перед этим там описывается гибель казанского князя: «наскочивше из войска, избодоша копьи силнаго их варвара Аталыка.» [li]
В Никоновской летописи есть выписка о ранениях русского воина в Судбищенской битве 1555 г.: «Стефана тут в засеке ранили из затинной пищали по колену, а на бою его копием ранили». [lii]
В Московском летописце XVII в. помещена разрядная запись о походе на Луговую сторону Казанского края в 1583 г.: «на том бою Федора Янова ранили копьем по горлу, Петра Пивова ранили из лука по руке». [liii]
Выводы. Копья выглядят главным оружием, которыми в полевой схватке пользовались князья, а также другие знатные воины. Следуя тезису, что копья не могут использовать отдельные всадники, можно переносить эту выборку на широкий спектр русских конных воинов. После X в. это контактное применение. Помимо копья, знатные воины могли пользоваться в бою как мечом, так и топором, так и булавой. Согласно полученной статистики, среди ранений холодным оружием резко преобладают ранения копьями. Очень показательно, что преобладают они и в схватках с тюрками как в XII, так и в XVI вв. Два примера нанесения раны саблей (в руках торка и москвича) относятся к преследованию.
Данные по ранению стрелами показывают, что князья и воеводы использовали доспехи, хорошо защищающие от стрел. Большинство ранений было в лицо или в коня. Стрелами, прежде всего, поражались во время осад - именно там видим ранения в корпус (что можно объяснить возможностью вести стрельбы пешком, с удобной позиции, использовать наиболее мощные луки и даже станковые арбалеты).
[i] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 58.
[ii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 828.
[iii] Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 29.М., 2011. С. 19.
[iv] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 390.
[v] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 437-438.
[vi] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 390.
[vii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 768.
[viii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 479.
[ix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 803.
[x] Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 90.
[xi] Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 99, 115, 128.
[xii] ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. Львовская летопись. СПб., 1910. С. 260.
[xiii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 824.
[xiv] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. СПб., 1997. С. 82.
[xv] ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи. Л., 1982. С. 92.
[xvi] Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 175, 182.
[xvii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 480.
[xviii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 811.
[xix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 833-834.
[xx] Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 22. М., 1997. С. 177.
[xxi] Александрия. Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.-Л., 1965. С. 24. Прим. 157.
[xxii] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 8. СПб., 2003. С. 108.
[xxiii] ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. Псковские летописи. М., 2003. С. 66.
[xxiv] ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 161.
[xxv] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 201.
[xxvi] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 390.
[xxvii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 518.
[xxviii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 558.
[xxix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 647.
[xxx] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 743-744.
[xxxi] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 272.
[xxxii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 390.
ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 625-626.
[xxxiii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 733.
[xxxiv] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 752.
[xxxv] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 228.
ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 218.
[xxxvi] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 487.
[xxxvii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 534, 536.
[xxxviii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 66.
[xxxix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 615.
[xl] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 268.
[xli] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 737.
[xlii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 773.
[xliii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 818.
[xliv] ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Новгородская четвёртая летопись. Вып. 2. Л., 1925. С.332.
[xlv] Хождение за три моря Афанасия Никитина. Л., 1986. С. 5.
[xlvi] Хождение за три моря Афанасия Никитина. Л., 1986. С. 6.
[xlvii] ПСРЛ. Т. 23. Ермолинская летопись. М., 2004. С. 151.
[xlviii] ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. Львовская летопись. СПб., 1910. 257.
[xlix] ПСРЛ. Т. 24. Типографская летопись. М., 2000. С. 192.
[l] ПСРЛ. Т. 19. История о Казанском царстве. М., 2000. Стб. 39.
[li] ПСРЛ. Т. 19. История о Казанском царстве. М., 2000. Стб. 38.
[lii] ПСРЛ. Т. 13. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 258.
[liii] ПСРЛ. Т. 13. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 229.
О метания копья русским воином упоминается только в ПВЛ под 946 г.: трёхлетний Святослав Игоревич метнул копьё с коня, начав сражение. [i] Это отражает первоначальную тактику русской конницы. По византийским хроникам, метали копья и воины Святослава. Потом копья упоминались только как контактное оружие (это не исключало умения русских метать копья, но при наличии луков этот навык мог пригодиться индивидуально в редких случаях).
Под 1255 г. описывается пешая схватка у ятвяжской засеки. «Лвови же соседшу с коня одиному, и бьющюся с ними крепко. Видившим же им, яко Левь один бьеться с ними, навратишася малии на помощь ему. Лвови же убодшему сулицю свою в щит его, и не могущу ему тулитися, Левь Стекынътя [предводитель ятвягов] мечемь убии и брата его прободе мечемь». [ii] (Лев же, сойдя с коня, один крепко бился с ними. Увидев, что Лев один бьется с ятвягами, некоторые из его людей вернулись к нему на помощь. Лев вонзил сулицу в щит Стекинта, так что он не смог им прикрываться, и убил Лев Стекинта мечом, и брата его поразил мечом.) Можно подумать, что князь метнул сулицу, но здесь виден именно удар, как по буквальному прочтению («убодшему»), так и по контексту (если действие происходило на дистанции, то противник мог просто отрубить или сломать копьё в щите, а если копьё воткнуть контактно, то можно одновременно действием своей массы опустить щит противника). Именно как контактное действие этот эпизод был понят авторами «Словаря русского языка XI-XVII вв.». [iii]
Под Луцком в 1149 г. Андрей Боголюбский атаковал пешцев, «изломи Андреи копие свое в супротивне своем», а затем достал меч. [iv] В сражении на Перепетовом поле 1151 г. он же «възма копье и еха на перед, и съехаса переже всих, и изломи копье свое»; «И тако перед всими полкы въеха Изаслав один в полкы ратных, и копье свое изломи». [v] В 1184 г. во время осады Болгара князь Изяслав Глебович, «возма копье», атаковал пеших у городских ворот, «изломи копье». [vi] В сообщении под 1231 г. о сражении на р. Вельи Данил Галицкий вободе копье свое в ратьного, изломившоу же ся копью, и обнажи мечь свои», а у его брата Василько «сулици его кроваве сущи, и оскепищю исечену от даренья мечеваго» [vii] (наконечник и вток (сулицы) были в крови, а древко (оскепище) было посечено ударами мечей). В Невской битве 1240 г. князь Александр поразил шведского предводителя копьём в лицо («самому королеви взложи печать на лице острым своим копьем»). [viii] Под 1249 г. описывается Ярославское сражение: Даниил Галицкий «видевь угрина грядущаго. на помощь Фили копьемь сътче, и вогружену бывшу в немь, уломлену спадеся изъдше о того же гордаго Филю Льв, млад сы изломи копье свое». [ix] (увидев угрина, скачущего на помощь Филе, пронзил его копьем, так что оно, вонзившись в него, сломалось, тот упал и умер. А о того гордого Филю сломал свое копье юный Лев.). Выше был изложен пример под 1255 г., когда спешенный князь применил против ятвяжского предводителя сулицу, а потом меч.
В «Краткой редакции Задонщины» «князь великыи Дмитреи Ивановичь ступи во свое златое стремя, всёд на свои борзый конь, приимая копие в правую руку» [x]. В пространных редакциях записано: «взем свои мечь в правую руку» [xi], но по смыслу здесь подходит именно копье, т. к. меч был походной принадлежностью. В Львовской летописи описывается эпизод под 1446 г., когда был произведён арест великого князя: Иван Можайский «взмахну копием, повеле воем яти его». [xii]
Действовали князья и другим оружием. Даниил Галицкий действует мечом при бое у ворот при осаде польского города Опав в 1254 г. [xiii] В «Повести о битве на Липице» 1216 г. «князь Мстислав проехав 3-жды сквозе полкы кнажи Юрьевы и Ярославли, секучи люди, бе бо у него топор с паворозою на руце» [xiv] (князь Мстислав трижды проехал сквозь строй противника, рубя топором с одетым на руку ремешком). В Устюжской летописи под 1469 г.: во время речного сражения с казанцами «князь Василеи Ухтомскои велми бился и бил их, скачючи по судом, ослопом» [xv]. Может это не был просто ослоп (деревянная дубина), но явно речь шла об оружии, приспособленном для пешего боя, а не кавалерийская булава. В «Сказании о Мамаевом побоище» сказано, что Дмитрий Донской перед битвой: «прием копие свое и взем свою палицу железную», а во время схватки «бьющеся палицею своею железною крепко». [xvi] Но в данном случае, нельзя быт уверенным в точности этого сведениях.
О других знатных воинах. В Невской битве 1240 г. «Сбыслав Якуновичь Новгородець се наеха многажды на полк их и бьяшется единем топором»; «Яков родом Полочанин ловчии бе у князя се наеха на полк с мечем» [xvii]. В ГВЛ под 1251 г. описывается как Андрей, дворский Данила Галицкого, атаковал с копьём ятвягов. [xviii]
В ГВЛ под 1256 г. описывается преследование разбитых ятвягов. «Он же воин управи десьницю свою, иземь рогтичю (рогатицю) ис пояса своего, далече верг, срази князя ятвяжьского с коня своего. И летящу ему до земле, изииде душа его со кровью во ад» [xix]. (Один воин протянул свою правую руку, взял рогтичу из-за пояса своего, метнул его далеко и сбил с коня ятвяжского князя. И пока тот летел на землю, вышла вон душа его с кровью в ад.). Пример из переводной литературы [xx] говорит, что это была булава, что хорошо согласуется с данным описанием. Также можно отметить, что в южнославянском перевод «Александрии», в рассказе поединка Александра Македонского с Пором, можно увидеть «рогате киеве трьгоше», а в греческом тексте «τα πελατιχια» («дубинки»), что в русском перевода списка XV в. оставили как есть («и пилатици исторгоша»). [xxi] Т. е. «рогате киева» - это палица, булава на старосербском («кий» - палка, дубинка в славянских языках). В русском языке этот термин не прижился - и в списке XVII в. видим этот текст при перевода «Александрии Сербской»: «И стекошася оба, копьи ударишася и копьи обломишася, рогатины исторгоша» [xxii], т. е. буквально получилось, что у всадников было копьё и рогатина одновременно.
В Псковской - летописи под 1463 г., когда описывается московско-псковский поход в Ливонию. «И выехаша из городка 3 немчина и хотеша ехати с вестью к Юрьеву, и наши погнаша за ними, и надгнав москвитин удари по главе немчина саблею, и ту его поимаше рукама жива, а два убежаша» [xxiii].
Примечательно, что единственно описание об использовании лука конкретным воином в полевом бою относится к литовскому летописанию. В «Хронике Быховца», явно излагая семейную легенду, при описании битвы у Хойниц (по летописи с чехами, в реальности - с тевтонцами в 1454 г.) говорится о действии Вола (родоначальник Воловичей), который спасая короля «skinuł z sebe odeż y rozsypał streły, y pocznet strelaty, y czechowie ne smeli na nich nastupity, a korol w tot czas czerez bołoto peredobyłsia, y Woł jemu wałacha poddał, y sam na koni usedszy». [xxiv] (Скинул с себя одежду и рассыпал стрелы и начал стрелять, и чехи не смели на них наступать, а король в тот час через болото перебрался, и Вол ему подал валаха [порода коней], и сам на коня сел.)
Ранения в летописании XI-XIII вв. За этот период можно составить относительно цельную статистику. В сражении у села Нежатина Нива 1078 г. стоявший «в пешцих» князь Изяслав был убит «копьем за плече», которым «удари» подъехавший противник. [xxv] Под Луцком в 1149 г. Андрей Боголюбский атаковал пешцев, поражён «двема копиема под ним конь, а третьим в переднии лук седелныи». [xxvi]
Под 1162 г. описывается сражение в окрестностях Белгорода. Князь Изяслава Давидовича убегал от торков, «постиже и Воибор Генечевичь, и сече по главе саблею, а другыи боде и в стегно въдым, и ту лете с коня». [xxvii] (Догнал его Воибор Генечевич, и рубил по голове саблей, а другой уколол в бедро, и он упал с коня). Под 1172 г. (в 1169 г. в Лаврентьевской летописи) в столкновении с половцами «Михалка князя удариша ратнии двеима копьи вь стегно, а третьимь в руку» [xxviii]. Под 1185 г. (в 1186 г. в Лаврентьевской летописи) описывается сражение с половцами под Переславлем, где князь Владимир Глебович «язьвена сущи треми копьи». [xxix] При описании битвы на Калке в ГВЛ записано, что в начале сражения «Василкови же сбодену бывшю. А самому Данилу бодену бывшю в перси, младъства ради и буести не чюяше ранъ бывших на телеси его» [xxx]. Т. е. князья были нанесены колющие раны, скорее всего копьями.
До XIII в. ранение стрелами во время боевых действий отмечено только во время осад и переговоров. В 1097 г., во время осады Владимира-Волынского, стоящих на стене князь Мстислав: «же хотящю стрелити внезапу ударен быс под пазуху стрелою на заборолех сквозе дску скважнею» [xxxi]. (Хотел выстрелить, но внезапно был поражён под пазуху стрелой на стене через бойницу). Во время осады Болгара в 1184 г. князя Изяслава Глебовича «удариша его стрелою сквозе броне под сердце» [xxxii] В 1213 г. при осаде галицкого Городка «Василь дьяк, рекомый Молза, застреленъ бысть». [xxxiii] В 1227 г. при осаде Чарторыйска «конь Данилов застрелен бысть с города». [xxxiv]
В 1095 г. во время переговоров был застрелен половецкий князь Итларь и его люди. [xxxv] В 1157 г., во время переговоров в начале осады Червеня, «один с города потягнув стрелою удари в горло» дорогобужского князя Владимира Андреевича. [xxxvi] Под 1169 г. описано как во время конфликта с князем Владимиром Мстиславичем, берендеи «начаша в нь пущати стрелы, и удариша князя двема стрелама». [xxxvii] Можно добавить безуспешные попытки застрелить плывущего по Днепру человека в сообщениях под 968 г. [xxxviii] и под 1180 г. [xxxix] Под 1097 г. есть пример казни путём расстрела. [xl]
Примеры XIII в. по ранениям стрелой в полевых схватках чаще говорят о ранении лошади. В 1219 г. в ходе стычек под Галичем, когда венгры погнались за половцами «Увернувся половчин, застрели Уза во око, и спадшю ему с фаря» [xli] (один половец изловчился и поразил Уза стрелой в глаз; тот упал с коня). В сражении с половцами под Торческом в 1234 г. «Данилови же гоняиду по половцех, донележе конь его застрелен бысть» [xlii]. Под 1252 г. во время похода на литовцев «гонящим же имь застрели кочь половчин Миндогова в стегно» [xliii] (в погоне за ним половец попал стрелой в бедро Миндовгова коня).
Статистика по ранениям XIV-XVI вв. Здесь уже сложно построить цельную статистику, т. к. в XIV-XV в. выделялись только ранения стрелами.
В 1382 г. «суконник Адам» (т.е. купец московской «суконной» корпорации) стрелой из самострела убил некого знатного ордынца [xliv]В летописном предисловию к «Хождению Афанасия Никитина» отмечается, что когда князь Юрий осаждал Казань (1469 г.), то Василия Папина «под Казанью застрелили». [xlv] Далее уже в самом дневнике описано событие под Астраханью: «царь послал за нами [русскими судами] всю свою орду. Ини нас постигли на Богуне и учали нас стреляти. И у нас застрелили человека, а у них дву татаринов застрелили.» [xlvi]
В Ермолинской летописи под 1443 г. отмечается, что в битве с татарами на р. Листани «Григорья Васильева сына Глебова застрелили в челюсть» [xlvii]. Под 1445 г. в Львовской летописи в столкновениях татар под Муромом, Гороховцом и Нижним Новгородом «застрелили Александра Иванова сына Костянтиновича в рот» [xlviii]. В Типографской летописи в описании битвы на Шеленге 1471 г. между новгородским и устюжско-вятским войском про командующего новгородским войском В. Шуйском: «князь же Василей утече стрелян». [xlix]
В «Казанском летописце» в основном использованы художественные образы, но при описании Казанской осады 1530 г. есть подробности о ранении воевод, о самом факте гибели которых тогда известно по другим источникам. «Тогда же казанцы убиша дву воевод московских добрых, во оружиях возрастьших: князя Иосифа Дорогобужскаго на зъезде копием прободоша, и ту свалися с коня своего, и подхватиша его свои отроцы; князя Федора Лопату стены градныя стрелою застрелиша в мыщку, и отече рука его, аки мех, и болев, и умре в третий день». [l] Перед этим там описывается гибель казанского князя: «наскочивше из войска, избодоша копьи силнаго их варвара Аталыка.» [li]
В Никоновской летописи есть выписка о ранениях русского воина в Судбищенской битве 1555 г.: «Стефана тут в засеке ранили из затинной пищали по колену, а на бою его копием ранили». [lii]
В Московском летописце XVII в. помещена разрядная запись о походе на Луговую сторону Казанского края в 1583 г.: «на том бою Федора Янова ранили копьем по горлу, Петра Пивова ранили из лука по руке». [liii]
Выводы. Копья выглядят главным оружием, которыми в полевой схватке пользовались князья, а также другие знатные воины. Следуя тезису, что копья не могут использовать отдельные всадники, можно переносить эту выборку на широкий спектр русских конных воинов. После X в. это контактное применение. Помимо копья, знатные воины могли пользоваться в бою как мечом, так и топором, так и булавой. Согласно полученной статистики, среди ранений холодным оружием резко преобладают ранения копьями. Очень показательно, что преобладают они и в схватках с тюрками как в XII, так и в XVI вв. Два примера нанесения раны саблей (в руках торка и москвича) относятся к преследованию.
Данные по ранению стрелами показывают, что князья и воеводы использовали доспехи, хорошо защищающие от стрел. Большинство ранений было в лицо или в коня. Стрелами, прежде всего, поражались во время осад - именно там видим ранения в корпус (что можно объяснить возможностью вести стрельбы пешком, с удобной позиции, использовать наиболее мощные луки и даже станковые арбалеты).
[i] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 58.
[ii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 828.
[iii] Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 29.М., 2011. С. 19.
[iv] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 390.
[v] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 437-438.
[vi] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 390.
[vii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 768.
[viii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 479.
[ix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 803.
[x] Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 90.
[xi] Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 99, 115, 128.
[xii] ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. Львовская летопись. СПб., 1910. С. 260.
[xiii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 824.
[xiv] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. СПб., 1997. С. 82.
[xv] ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи. Л., 1982. С. 92.
[xvi] Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 175, 182.
[xvii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 480.
[xviii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 811.
[xix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 833-834.
[xx] Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 22. М., 1997. С. 177.
[xxi] Александрия. Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.-Л., 1965. С. 24. Прим. 157.
[xxii] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 8. СПб., 2003. С. 108.
[xxiii] ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. Псковские летописи. М., 2003. С. 66.
[xxiv] ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 161.
[xxv] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 201.
[xxvi] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 390.
[xxvii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 518.
[xxviii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 558.
[xxix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 647.
[xxx] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 743-744.
[xxxi] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 272.
[xxxii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 390.
ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 625-626.
[xxxiii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 733.
[xxxiv] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 752.
[xxxv] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 228.
ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 218.
[xxxvi] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 487.
[xxxvii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 534, 536.
[xxxviii] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 66.
[xxxix] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 615.
[xl] ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. Стб. 268.
[xli] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 737.
[xlii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 773.
[xliii] ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 818.
[xliv] ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Новгородская четвёртая летопись. Вып. 2. Л., 1925. С.332.
[xlv] Хождение за три моря Афанасия Никитина. Л., 1986. С. 5.
[xlvi] Хождение за три моря Афанасия Никитина. Л., 1986. С. 6.
[xlvii] ПСРЛ. Т. 23. Ермолинская летопись. М., 2004. С. 151.
[xlviii] ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. Львовская летопись. СПб., 1910. 257.
[xlix] ПСРЛ. Т. 24. Типографская летопись. М., 2000. С. 192.
[l] ПСРЛ. Т. 19. История о Казанском царстве. М., 2000. Стб. 39.
[li] ПСРЛ. Т. 19. История о Казанском царстве. М., 2000. Стб. 38.
[lii] ПСРЛ. Т. 13. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 258.
[liii] ПСРЛ. Т. 13. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 229.