Об "оружниках" Галицко-Волынской летописи.
Галицо-Волынская летопись (ГВЛ) богата на разные военные термины, что является почвой для разных теорий. Если рассматривать эти термины только в контексте вырванных кратких цитат, то можно строить теории противоположные по выводам (что и происходит). Между тем, ввиду высокого стиля произведения (прежде всего речь о «Летописце Даниила Галицкого» (ЛДГ), являющаяся частью ГВЛ в описании событий до 1260-х гг.), термины нужно рассматривать не только в контексте расширенных цитат, но в целом в контексте стиля всего произведения, и даже всей древнерусской литературы (благо словарные обобщения по терминам в летописях и переводной литературе были сделаны ещё Срезневским, а в наше время продолжены другими исследователями).
В данной заметке речь пойдет о термине «оружники». В словарях, основываясь на множестве вариантов употребления термина, указывалось значение «вооруженный воин». Однако ряд «исследователей военной истории» хотят видеть за термином более конкретный образ. Если А. Н. Кирпичников считал, что так называлась тяжеловооруженная конница, то В. Т. Пашуто (Очерки по истории Галицко-Волынской земли. 1950. С. 184.) увидел в них тяжелую пехоту, получавшую содержание. И на чём же это основано?
В летописце ЛДГ формально можно увидеть противопоставление «оружников» и «всадников». «И поиде от града, оставившю же ему люди за собою, оружники многи и фаревникы». Поскольку фаревника - от «фар», боевой конь (из греческого языка), то можно перевести как «конники». Здесь описывается венгерское войско (под 1229 г.), но вывод об оружниках-пехотинцах был сделан (впервые так перевел. Т. Каструба Галицько-Волинський літопис / Пер. Теофіль Коструба. - Львів, 1936. - Ч. I. - С. 128. Прим. 87.). Следует заметить, что это единственное упоминание «фаревников» в древнерусских текстах. При этом в ГВЛ обычно использовались термины «коньники» (и есть несколько словосочетаний «коньники и пешцы») и «снузники» (и есть один оборот «снузники и пешцы»). При этом «фары» встречаются несколько раз (и в целом встречаются в летописях и переводной литературе).
И обращу внимание на Казанский летописец (КЛ), который по стилевым приёмам можно сравнить с ЛДГ. Там есть фраза, в Похвале царю и великому князю: «почиташе добре конники и храбрыя оружники». Тоже можно формально понять о том, что оружники - пешие. Этот термин там можно увидеть ещё трижды (все в описании взятия Казани). «И пусти ко граду впреди великии полкъ, пешихъ оружниковъ за великими щитами древяными». Указание, что оружники были пешими, как раз говорит, что они не были пехотой по определению (речь идёт о спешенных воинах, посланных на штурм - о чём известно и по описанию Никоновской летописи). «И облегъша воя Руская Казань, и бе видети многия силы, аки море волнующеся около Казани или вешняя великая вода по лугомъ разлияся; вси жи вои избранни оружницы и копеиники, и вси на Казань дыхающе дерзостию брании, и гневомъ, аки огнемъ, облещахуся; оболченная оружия на храбрыхъ оружницехъ, яко пламень, и реку аки солнце, зраки человекомъ изо очию изымающи, аки звезды на главахъ светяхуся златыя шлемы, и щиты и копья въ рукахъ зряхуся». Здесь прямо указано, что «оружники» - характеристика для всех «русских воинов» (при этом все одновременно и «копейщики»). Соответственно, можно достаточно уверенно делать вывод, что в подобном произведении высокого стиля оборот «конники и оружники» означал «доброконные и полноценно вооруженные» («конные и оружные»). В КЛ второй раз термин «копейники» встречается во фразе: «рать многу, копеиника и тулоносцы, огненныя стрелцы». Буквально можно понять, что были отдельны рода войск «оружников и копейщиков», «лучников и копейщиков», но в общем контексте - это явно общие характеристики воинов («полноценно вооружены, имеют копья», «вооружены копьями и луками»). Для сравнения ещё можно привести Хронограф 1512 г., где есть фраза из греческой истории (с. 356) - перевод Хроники Манасии. «и всю землю облистоваху копиа и сиаху шлемове и щитове зоряхуся и воздух облистоваше сулицами, бяху оубо тамо златощитьницы и тулоносцы и доброконники и железоносци». Буквально можно понять, что была конница, а была пехота, состоящая из щитников, лучников, латников. Но по смыслу: «войско качественно оснащено конями, луками, доспехами, щитами». Отмечу также сходство фрагмента этого переводного текста про блеск щитов и шлемов и про копья в приведенном фрагменте КЛ. Так же в этом переводном тексте есть фразы: «от сего убо трудове велици и печали и щитове наперьснии и железная одеяния и шлеомве и копиа и око неспящее и неприемлющее сна в сытость и брани и кровопролитиа» (351). "вси железом одеяни, меднощитници и копиеносцы и железострелници" (с. 365), "доброконники и оруженосцы и железощитники" (с. 370), "собрав мужа ратныя, шлемоносца и копейники, мужа исполины телом" (с. 373). «копийным прободеньем просыпаа врагов чрева» (379)
Оборот «оружницы и копьеносцы» есть в переводе Хроники Арматола. В составленных словарях, расписывающие какие русские слова были использованы в переводе, отмечается, что здесь «копьеносцы» перевели слово δορυφόροι, которое так и переводится (расширенный перевод - «оруженосец»). А вот каким было исходным словом для «оружника» в этом месте - не указано (насколько понял, «оружницы и копьеносцы» здесь - это и есть перевод δορυφόροι). При этом в этом произведении есть пример перевода δορυφόροι как «оружник» и пример перевода как «оружиеносец»; есть ещё одни пример перевод как «оружник» из переводной религиозной литературы (наиболее распространённым исходным словом для «оружника» было ὁπλῖταιτῆς, «оплиты»). В Супральской рукописи (сборник житий) есть фраза (с. 232r, строки 26-27) : «полоучив етери оружьници, такожде и копииници» (в греческом тексте - φερέγγυοί τίνες δορυφόροι, ὁπλῖταιτῆς).
Т. е. если в среднегреческом языке копьеносцы/оруженосцы/δορυφόροι и оружники/ὁπλῖταιτῆς и имели обозначения различных воинов, то попав в русский язык, эти термины смешивались. Хороший пример того, что копейник/стрелец даже в переводной литературе употреблялись не для обозначения рода войск, а для частной характеристики воина даёт перевод Иудейской войны: «бысть бо копииник (ἀκοντιστήν - дротометатель) непобедимыи, стрелец (τοξοτην - лучник) улучлив».
Пример, когда буквально можно понять, что описываются разные рода войск, но по смыслу речь идёт о том, как ратники были вооружены, есть даже в делопроизводстве 17 в. Отчет о боях с разинцами: «да в тех же ворах было копейщиков и пансырников гораздо много»; понятно, что не было отдельно ратников в панцирях, отдельно с копьями, но кто-то был и с копьями, и в панцирях.
Обобщая все эти примеры, можно сказать, что в старорусском письменном языке, особенно высокого стиля, фраза «…ки и ..ки и ..ци» по отношению к людям не означает, что эти люди делились на 2-3 названные категории (т. е. могло подразумеваться, что делились, а могло означать, что это три характеристики для всех этих людей). Соответственно из фразы «оружницы и фаревники» не может прямо следовать, что подразумевали отдельно «оружников», отдельно «фаревников». Так же «оружники», «копейники», «тулоносцы» - это не отельные виды воинов.
В ЛДГ так же есть отрывок, в котором написано, что «доход с Коломыи идет на содержание оружников». Отсюда делается следующий вывод: оружники являлись пехотинцами на содержании из княжеских доходов. Как же выглядит в целом виде этот отрывок? Он помещён под 1240 г. «Бояре же галичьстии Данила княземь собѣ называху, а самѣ всю землю держаху. Доброслав же вокняжилъся бѣ и Судьичь, поповъ внукъ, и грабяше всю землю, и въшед во Бакоту,все Понизье прия, безъ княжа повеления. Григорьи же Васильевичь собѣ горную страну Перемышльскую мышляше одержати. И бысть мятежь великъ в землѣ и грабежь от них. Данилъ же, увѣдавъ, посла Якова, столника своего, с великою жалостью ко Доброславу, глаголя к нимь: «Князь вашь азъ есмь. Повеления моего не творите, землю грабите. Черниговьских бояръ не велѣх ти, Доброславе, приимати, нъ дати волости галичкимъ. А Коломыйскюю солъ отлучите на мя». Оному же рекшу: «Да будеть тако!». Во тъ же часъ, Якову сѣдящу у него, приидоста Лазорь Домажирець и Иворъ Молибожичь, два безаконьника от племени смердья, и поклонистася ему до землѣ. Якову же удивившуся и прашавшу вины, про что поклонистася. Доброславу же рекшу: «Вдахъ има Коломыю». Якову же рекшу ему: «Како можеши бес повеления княжа отдати ю сима! Яко величии князи держать сию Коломыю на роздавание оружьникомъ, си бо еста недостоина ни Вотьнина держати». Он же усмѣявься рече: «То что могу же глаголати». Яковъ же, приехавъ, вся си сказа князю Данилови. Данилъ же скорбяше и моляшеся Богу о отчинѣ своей, яко нечестивымъ симъ держати ю и обладати ею.»
Перевод Лихачева «Галицкие бояре называли Даниила своим князем, а сами всю землю держали. Доброслав Судьич, внук попа, вокняжился, и грабил землю, и пришел в Бакоту, и все Понизье захватил без княжеского повеления. Григорий Васильевич думал удержать за собой всю горную страну Перемышльскую. И был великий мятеж в земле и грабеж от них. Даниил, узнав об этом, послал своего стольника Якова к Доброславу с великим укором, говоря им: «Князь ваш - я. Вы не исполняете моего повеления, грабите землю. Я не велел тебе, Доброслав, принимать черниговских бояр, а велел дать волости галицким. А Коломыйскую соль отпишите на меня». Тот сказал: «Пусть будет так». В то время, когда Яков сидел у него, пришли Лазарь Домажирич и Ивор Молибожич, два беззаконника, родом смерды, и поклонились ему до земли. Яков удивился и спросил, почему они кланяются. Доброслав сказал: «Я отдал им Коломыю». Яков же сказал: «Как же ты можешь отдать ее им без княжеского повеления? Великие князья держат Коломыю для раздачи воинам, а эти недостойны держать даже Вотьнин». Он же рассмеялся и сказал: «Что я могу на это сказать?» Яков, приехав, все это рассказал князю Даниилу. Даниил опечалился и молился Богу об отчине своей, что эти нечестивые держат ее и владеют ею».
Видим фон событий - княжение боярина (уникальный случай в истории Руси, и явно прослеживается цель автора - в художественных красках показать, что это полный бардак, низкий родом приближает низких родом). Солепромышленная Коломыя здесь предстаёт лакомым пожалованием, но лишь одним из поселений, которые отдавались на кормление (Вотьнин - село недалеко от Коломыи.). Такое лакомое владение называется достойным урождённых воинов, а не детей смердов. В этом контексте теория о оружниках-пехотинцах совсем блекнет. Целый город на содержание двух пехотинцев - это явный перебор. Понятно, что Лазарь и Ивор на доходы с этого кормления содержали свои дружины. И из кого, если не из смердов, набирать дружинников-пехотинцев, если такое было? Напомню, что в ЛГД есть упоминание, из кого состояли обособленные от «воинов» и «конников» «пешцы» - из смердов.
В ЛГД есть и другие места, где называются «оружники». Под 1231 г. говорится об Владимире Волынском: «оружьникомъ стоящимь на немь, блистахуся щити и оружници подобни солнцю». Эта фраза, как давно отмечено, построена фразе из перевода Хроники Арматола (яко же вьсия солнце на златыя щиты и на оружия, блистахуся горы от них и сияху, яко от светил горящ, тем вьзмущяхуся вси видящее). По смыслу контекста речь идёт о всех воинах на стенах, а не о некоторой части (хотя, разумеется, можно построить теорию, что описывается гарнизон Владимира из пехотинцев-оружников).
Следующее упоминание «оружников» относится к эпизоду (схватка князей Даниила и Льва с ятвягами в села в 1256 г.), в котором во многих моментах сложно понять, что к чему относится. «Стрѣлцем же стрѣляющимъ, оружником же не бывшимъ с ними». Есть вариант перевода (Лихачева), что стрельцы и оружники - ятвяжские, а есть (современный украинский), что - русские (причём в примечании указывается, что оружники здесь - пехотинцы). Поскольку можно уверенно говорить, что лучников у ятвягов и других балтов не было (по той же ГВЛ, немецким хроникам), то скорее тут стрельцы - русские. Фразу можно понять: «стрельцы поддерживали стрельбой Даниила и Льва, но воинов при них не было» (аналогично: «лейтенат и сержант ворвались в здание, автоматчики их взвода поддерживали огнём, но солдат вместе с ними не было»). Можно и по-другому понять, но в любом случае «противопоставление стрельцов и оружников» здесь не очевидно.
В описании этой же ятвяжской кампании 1256 г. (в начале повествования) есть фраза: «Данилъ же, изрядивъ полкы и кому полкомъ ходити, самъ изииде напередь... И стрѣлчѣ же пусти наперед, а другия обаполы дорогы. Дворьскому же повелѣ за собою ходити, самъ же ѣха в малѣ отрокъ оружныхъ». Перевод Лихачева: «Даниил построил полки и, указав, кому с каким полком идти, сам вышел вперед. И лучников пустил вперед, а прочих - с двух сторон дороги. Дворскому же велел идти за собой, а сам ехал с небольшим отрядом вооруженных дружинников». Т. е. использован термин «отроки оружные», причём тут они конные (едут как передовой отряд вместе с князем). Кстати здесь не ясно: «других по сторонам от дороги» имел ввиду «прочих, нелучников», или «других лучников» (т .е. нарядил караулы из стрельцов как в авангард, так и на фланги).
По итогу можно сказать, что в ЛДГ четырежды названы «оружники». На основании одного сообщения делается вывод, что «оружники противопоставлены конникам», на основании другого сообщения, что на содержании «оружников» выделяется часть княжеских доходов, на основании третьего - что оружники противопоставлены стрельцам. В первом и последнем сообщении «противопоставление» хотя бы можно допустить (при этом далеко не факт, что было это «противопоставление-обособление», тем более в первом случае речь идёт о венгерском войске). Однако теория о том, что доходы с Коломыи шли на содержание дружинников-пехотинцев не вписывается в используемый источник. Четвертое сообщение об «оружниках» не противоречит теории об оружниках-пехотинцах (стояли на стенах), но требует серьезного допущения, что гарнизон крупного города состоял только из пехотинцев. То, что вне ГВЛ, нет намеков, чтобы оружники были воинами-пехотинцами, можно при желании объяснить «специфичным использования термина в галицо-волынских реалиях». Т. е. теорию о профессиональной галицо-волынской пехоте строить можно, но основываться она будет не на фактах, а на допущениях (для чего даже не нужны рассматриваемые сообщения). И главное, документы 14-15 вв. по Галиции, Волыни и Подолии должны были как-то отразить существовании подобной воинской страты, но такого нет…
И ещё. Не лишним будет напомнить, что неправильно переводят единожды упомянутые в ЛГД «рожанцы» как арбалеты (так сделал ещё В. Т. Пашуто в той же работе). Ещё у Срезневского отмечено, в что переводных текстах так обозначают луки.
И совсем не лишним опять указать на тезис - из вырванных цитат можно делать самые разнообразные выводы (ибо возможности «логики» (тм) необозримы). Контекст цитат, стиль источника, использование смежных источников - красивые теории уже проблемно будет построить…
В данной заметке речь пойдет о термине «оружники». В словарях, основываясь на множестве вариантов употребления термина, указывалось значение «вооруженный воин». Однако ряд «исследователей военной истории» хотят видеть за термином более конкретный образ. Если А. Н. Кирпичников считал, что так называлась тяжеловооруженная конница, то В. Т. Пашуто (Очерки по истории Галицко-Волынской земли. 1950. С. 184.) увидел в них тяжелую пехоту, получавшую содержание. И на чём же это основано?
В летописце ЛДГ формально можно увидеть противопоставление «оружников» и «всадников». «И поиде от града, оставившю же ему люди за собою, оружники многи и фаревникы». Поскольку фаревника - от «фар», боевой конь (из греческого языка), то можно перевести как «конники». Здесь описывается венгерское войско (под 1229 г.), но вывод об оружниках-пехотинцах был сделан (впервые так перевел. Т. Каструба Галицько-Волинський літопис / Пер. Теофіль Коструба. - Львів, 1936. - Ч. I. - С. 128. Прим. 87.). Следует заметить, что это единственное упоминание «фаревников» в древнерусских текстах. При этом в ГВЛ обычно использовались термины «коньники» (и есть несколько словосочетаний «коньники и пешцы») и «снузники» (и есть один оборот «снузники и пешцы»). При этом «фары» встречаются несколько раз (и в целом встречаются в летописях и переводной литературе).
И обращу внимание на Казанский летописец (КЛ), который по стилевым приёмам можно сравнить с ЛДГ. Там есть фраза, в Похвале царю и великому князю: «почиташе добре конники и храбрыя оружники». Тоже можно формально понять о том, что оружники - пешие. Этот термин там можно увидеть ещё трижды (все в описании взятия Казани). «И пусти ко граду впреди великии полкъ, пешихъ оружниковъ за великими щитами древяными». Указание, что оружники были пешими, как раз говорит, что они не были пехотой по определению (речь идёт о спешенных воинах, посланных на штурм - о чём известно и по описанию Никоновской летописи). «И облегъша воя Руская Казань, и бе видети многия силы, аки море волнующеся около Казани или вешняя великая вода по лугомъ разлияся; вси жи вои избранни оружницы и копеиники, и вси на Казань дыхающе дерзостию брании, и гневомъ, аки огнемъ, облещахуся; оболченная оружия на храбрыхъ оружницехъ, яко пламень, и реку аки солнце, зраки человекомъ изо очию изымающи, аки звезды на главахъ светяхуся златыя шлемы, и щиты и копья въ рукахъ зряхуся». Здесь прямо указано, что «оружники» - характеристика для всех «русских воинов» (при этом все одновременно и «копейщики»). Соответственно, можно достаточно уверенно делать вывод, что в подобном произведении высокого стиля оборот «конники и оружники» означал «доброконные и полноценно вооруженные» («конные и оружные»). В КЛ второй раз термин «копейники» встречается во фразе: «рать многу, копеиника и тулоносцы, огненныя стрелцы». Буквально можно понять, что были отдельны рода войск «оружников и копейщиков», «лучников и копейщиков», но в общем контексте - это явно общие характеристики воинов («полноценно вооружены, имеют копья», «вооружены копьями и луками»). Для сравнения ещё можно привести Хронограф 1512 г., где есть фраза из греческой истории (с. 356) - перевод Хроники Манасии. «и всю землю облистоваху копиа и сиаху шлемове и щитове зоряхуся и воздух облистоваше сулицами, бяху оубо тамо златощитьницы и тулоносцы и доброконники и железоносци». Буквально можно понять, что была конница, а была пехота, состоящая из щитников, лучников, латников. Но по смыслу: «войско качественно оснащено конями, луками, доспехами, щитами». Отмечу также сходство фрагмента этого переводного текста про блеск щитов и шлемов и про копья в приведенном фрагменте КЛ. Так же в этом переводном тексте есть фразы: «от сего убо трудове велици и печали и щитове наперьснии и железная одеяния и шлеомве и копиа и око неспящее и неприемлющее сна в сытость и брани и кровопролитиа» (351). "вси железом одеяни, меднощитници и копиеносцы и железострелници" (с. 365), "доброконники и оруженосцы и железощитники" (с. 370), "собрав мужа ратныя, шлемоносца и копейники, мужа исполины телом" (с. 373). «копийным прободеньем просыпаа врагов чрева» (379)
Оборот «оружницы и копьеносцы» есть в переводе Хроники Арматола. В составленных словарях, расписывающие какие русские слова были использованы в переводе, отмечается, что здесь «копьеносцы» перевели слово δορυφόροι, которое так и переводится (расширенный перевод - «оруженосец»). А вот каким было исходным словом для «оружника» в этом месте - не указано (насколько понял, «оружницы и копьеносцы» здесь - это и есть перевод δορυφόροι). При этом в этом произведении есть пример перевода δορυφόροι как «оружник» и пример перевода как «оружиеносец»; есть ещё одни пример перевод как «оружник» из переводной религиозной литературы (наиболее распространённым исходным словом для «оружника» было ὁπλῖταιτῆς, «оплиты»). В Супральской рукописи (сборник житий) есть фраза (с. 232r, строки 26-27) : «полоучив етери оружьници, такожде и копииници» (в греческом тексте - φερέγγυοί τίνες δορυφόροι, ὁπλῖταιτῆς).
Т. е. если в среднегреческом языке копьеносцы/оруженосцы/δορυφόροι и оружники/ὁπλῖταιτῆς и имели обозначения различных воинов, то попав в русский язык, эти термины смешивались. Хороший пример того, что копейник/стрелец даже в переводной литературе употреблялись не для обозначения рода войск, а для частной характеристики воина даёт перевод Иудейской войны: «бысть бо копииник (ἀκοντιστήν - дротометатель) непобедимыи, стрелец (τοξοτην - лучник) улучлив».
Пример, когда буквально можно понять, что описываются разные рода войск, но по смыслу речь идёт о том, как ратники были вооружены, есть даже в делопроизводстве 17 в. Отчет о боях с разинцами: «да в тех же ворах было копейщиков и пансырников гораздо много»; понятно, что не было отдельно ратников в панцирях, отдельно с копьями, но кто-то был и с копьями, и в панцирях.
Обобщая все эти примеры, можно сказать, что в старорусском письменном языке, особенно высокого стиля, фраза «…ки и ..ки и ..ци» по отношению к людям не означает, что эти люди делились на 2-3 названные категории (т. е. могло подразумеваться, что делились, а могло означать, что это три характеристики для всех этих людей). Соответственно из фразы «оружницы и фаревники» не может прямо следовать, что подразумевали отдельно «оружников», отдельно «фаревников». Так же «оружники», «копейники», «тулоносцы» - это не отельные виды воинов.
В ЛДГ так же есть отрывок, в котором написано, что «доход с Коломыи идет на содержание оружников». Отсюда делается следующий вывод: оружники являлись пехотинцами на содержании из княжеских доходов. Как же выглядит в целом виде этот отрывок? Он помещён под 1240 г. «Бояре же галичьстии Данила княземь собѣ называху, а самѣ всю землю держаху. Доброслав же вокняжилъся бѣ и Судьичь, поповъ внукъ, и грабяше всю землю, и въшед во Бакоту,все Понизье прия, безъ княжа повеления. Григорьи же Васильевичь собѣ горную страну Перемышльскую мышляше одержати. И бысть мятежь великъ в землѣ и грабежь от них. Данилъ же, увѣдавъ, посла Якова, столника своего, с великою жалостью ко Доброславу, глаголя к нимь: «Князь вашь азъ есмь. Повеления моего не творите, землю грабите. Черниговьских бояръ не велѣх ти, Доброславе, приимати, нъ дати волости галичкимъ. А Коломыйскюю солъ отлучите на мя». Оному же рекшу: «Да будеть тако!». Во тъ же часъ, Якову сѣдящу у него, приидоста Лазорь Домажирець и Иворъ Молибожичь, два безаконьника от племени смердья, и поклонистася ему до землѣ. Якову же удивившуся и прашавшу вины, про что поклонистася. Доброславу же рекшу: «Вдахъ има Коломыю». Якову же рекшу ему: «Како можеши бес повеления княжа отдати ю сима! Яко величии князи держать сию Коломыю на роздавание оружьникомъ, си бо еста недостоина ни Вотьнина держати». Он же усмѣявься рече: «То что могу же глаголати». Яковъ же, приехавъ, вся си сказа князю Данилови. Данилъ же скорбяше и моляшеся Богу о отчинѣ своей, яко нечестивымъ симъ держати ю и обладати ею.»
Перевод Лихачева «Галицкие бояре называли Даниила своим князем, а сами всю землю держали. Доброслав Судьич, внук попа, вокняжился, и грабил землю, и пришел в Бакоту, и все Понизье захватил без княжеского повеления. Григорий Васильевич думал удержать за собой всю горную страну Перемышльскую. И был великий мятеж в земле и грабеж от них. Даниил, узнав об этом, послал своего стольника Якова к Доброславу с великим укором, говоря им: «Князь ваш - я. Вы не исполняете моего повеления, грабите землю. Я не велел тебе, Доброслав, принимать черниговских бояр, а велел дать волости галицким. А Коломыйскую соль отпишите на меня». Тот сказал: «Пусть будет так». В то время, когда Яков сидел у него, пришли Лазарь Домажирич и Ивор Молибожич, два беззаконника, родом смерды, и поклонились ему до земли. Яков удивился и спросил, почему они кланяются. Доброслав сказал: «Я отдал им Коломыю». Яков же сказал: «Как же ты можешь отдать ее им без княжеского повеления? Великие князья держат Коломыю для раздачи воинам, а эти недостойны держать даже Вотьнин». Он же рассмеялся и сказал: «Что я могу на это сказать?» Яков, приехав, все это рассказал князю Даниилу. Даниил опечалился и молился Богу об отчине своей, что эти нечестивые держат ее и владеют ею».
Видим фон событий - княжение боярина (уникальный случай в истории Руси, и явно прослеживается цель автора - в художественных красках показать, что это полный бардак, низкий родом приближает низких родом). Солепромышленная Коломыя здесь предстаёт лакомым пожалованием, но лишь одним из поселений, которые отдавались на кормление (Вотьнин - село недалеко от Коломыи.). Такое лакомое владение называется достойным урождённых воинов, а не детей смердов. В этом контексте теория о оружниках-пехотинцах совсем блекнет. Целый город на содержание двух пехотинцев - это явный перебор. Понятно, что Лазарь и Ивор на доходы с этого кормления содержали свои дружины. И из кого, если не из смердов, набирать дружинников-пехотинцев, если такое было? Напомню, что в ЛГД есть упоминание, из кого состояли обособленные от «воинов» и «конников» «пешцы» - из смердов.
В ЛГД есть и другие места, где называются «оружники». Под 1231 г. говорится об Владимире Волынском: «оружьникомъ стоящимь на немь, блистахуся щити и оружници подобни солнцю». Эта фраза, как давно отмечено, построена фразе из перевода Хроники Арматола (яко же вьсия солнце на златыя щиты и на оружия, блистахуся горы от них и сияху, яко от светил горящ, тем вьзмущяхуся вси видящее). По смыслу контекста речь идёт о всех воинах на стенах, а не о некоторой части (хотя, разумеется, можно построить теорию, что описывается гарнизон Владимира из пехотинцев-оружников).
Следующее упоминание «оружников» относится к эпизоду (схватка князей Даниила и Льва с ятвягами в села в 1256 г.), в котором во многих моментах сложно понять, что к чему относится. «Стрѣлцем же стрѣляющимъ, оружником же не бывшимъ с ними». Есть вариант перевода (Лихачева), что стрельцы и оружники - ятвяжские, а есть (современный украинский), что - русские (причём в примечании указывается, что оружники здесь - пехотинцы). Поскольку можно уверенно говорить, что лучников у ятвягов и других балтов не было (по той же ГВЛ, немецким хроникам), то скорее тут стрельцы - русские. Фразу можно понять: «стрельцы поддерживали стрельбой Даниила и Льва, но воинов при них не было» (аналогично: «лейтенат и сержант ворвались в здание, автоматчики их взвода поддерживали огнём, но солдат вместе с ними не было»). Можно и по-другому понять, но в любом случае «противопоставление стрельцов и оружников» здесь не очевидно.
В описании этой же ятвяжской кампании 1256 г. (в начале повествования) есть фраза: «Данилъ же, изрядивъ полкы и кому полкомъ ходити, самъ изииде напередь... И стрѣлчѣ же пусти наперед, а другия обаполы дорогы. Дворьскому же повелѣ за собою ходити, самъ же ѣха в малѣ отрокъ оружныхъ». Перевод Лихачева: «Даниил построил полки и, указав, кому с каким полком идти, сам вышел вперед. И лучников пустил вперед, а прочих - с двух сторон дороги. Дворскому же велел идти за собой, а сам ехал с небольшим отрядом вооруженных дружинников». Т. е. использован термин «отроки оружные», причём тут они конные (едут как передовой отряд вместе с князем). Кстати здесь не ясно: «других по сторонам от дороги» имел ввиду «прочих, нелучников», или «других лучников» (т .е. нарядил караулы из стрельцов как в авангард, так и на фланги).
По итогу можно сказать, что в ЛДГ четырежды названы «оружники». На основании одного сообщения делается вывод, что «оружники противопоставлены конникам», на основании другого сообщения, что на содержании «оружников» выделяется часть княжеских доходов, на основании третьего - что оружники противопоставлены стрельцам. В первом и последнем сообщении «противопоставление» хотя бы можно допустить (при этом далеко не факт, что было это «противопоставление-обособление», тем более в первом случае речь идёт о венгерском войске). Однако теория о том, что доходы с Коломыи шли на содержание дружинников-пехотинцев не вписывается в используемый источник. Четвертое сообщение об «оружниках» не противоречит теории об оружниках-пехотинцах (стояли на стенах), но требует серьезного допущения, что гарнизон крупного города состоял только из пехотинцев. То, что вне ГВЛ, нет намеков, чтобы оружники были воинами-пехотинцами, можно при желании объяснить «специфичным использования термина в галицо-волынских реалиях». Т. е. теорию о профессиональной галицо-волынской пехоте строить можно, но основываться она будет не на фактах, а на допущениях (для чего даже не нужны рассматриваемые сообщения). И главное, документы 14-15 вв. по Галиции, Волыни и Подолии должны были как-то отразить существовании подобной воинской страты, но такого нет…
И ещё. Не лишним будет напомнить, что неправильно переводят единожды упомянутые в ЛГД «рожанцы» как арбалеты (так сделал ещё В. Т. Пашуто в той же работе). Ещё у Срезневского отмечено, в что переводных текстах так обозначают луки.
И совсем не лишним опять указать на тезис - из вырванных цитат можно делать самые разнообразные выводы (ибо возможности «логики» (тм) необозримы). Контекст цитат, стиль источника, использование смежных источников - красивые теории уже проблемно будет построить…